Ермак - Копылов Дмитрий Игнатьевич (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Снова встал вопрос: «Отойти ли нам места сего или стояти единодушно?» Утром Ермак созвал круг. Слабые духом советовали вернуться на Русь. «Можно ли одному биться против 10, 20 и даже 30 воинов?» — спрашивали они. И отвечали: «Это верная смерть. Да не сами себе убийцы будем! Уйдем за Камень». Другие же твердо стояли на том, что нужно дать сражение и победить.
Ермак, как всегда, молча выслушал всех, желавших говорить, и только после этого поднялся сам.
— Казаки! Братья мои, единомышленники! — заговорил атаман. — Подумайте, как нам бежать? Глубокая осень уже настала, реки покрываются льдом, струги к плаванию против течения не годны… Не предадимся бегству, не положим на себя ни худой славы, ни укоризны потомков. Вспять возвращаться — покрыть себя позором и малодушно нарушить свою клятву. Не множеством воинов добывается победа! Если нам всемогущий бог поможет, то и после смерти нашей память о нас не оскудеет, и слава наша будет вечна!
Страстная речь «велеречивого» Ермака воодушевила дружину. Атаманы и казаки единогласно порешили: «…постоим противу врага твердо, до крови и до самыя смерти, и того, братие, не переменим обета своего и вси единодушно станем непоколебимы» [87]. И на том покончили свой совет.
Подготовка к штурму шла три недели. Воины залечивали раны, набирались сил. Ночью неутомимо работала разведка. Сам Ермак переправлялся на правый берег и осматривал поле предстоящего боя. Выступление было назначено на 23 октября — день апостола Якова, изображение которого украшало знамя передового полка.
Прошла последняя ночь перед боем. На востоке, за Иртышом, поднялось солнце. «Просветися облак светлым блистанием». Дружина, разобравшись по полкам, которые теперь имели по 150–160 воинов, стала на молитву. Суровые казаки, привыкшие вверять судьбу свою скорее сабле, чем богу, на этот раз молились усердно. Каждый сознавал необычную торжественность наступающего дня. После краткой речи атамана дружина погрузилась на струги и двинулась к Чувашскому мысу. Ермак приказал поднять боевые знамена и играть музыку. Под лучами восходящего солнца густой туман почти рассеялся и только в логах да над водой продолжал куриться белой дымкой.
Флотилия шла левым берегом, а затем, круто развернувшись вправо, устремилась к Княжему лугу. Татары не препятствовали высадке. Маметкул со своими воинами ждал приближения врага за засекой, у подножия мыса. Приняв боевой порядок, казаки «начаша приступать к засеке мужественно и сурово зело». На стругах остался один полк.
Подойдя на расстояние ружейного выстрела, атаман «товарищам своим казакам повеле… стрелять половине, а другой стояти до неправы» (т. е. заряжать ружья). Но испытанный огневой удар не дал должного эффекта. Противник сидел за укрытием и был почти неуязвим. Татары «пустиша стрелы тмочисленные с верху засеки и из бойниц». Много казаков было убито и ранено. Урок, полученный Маметкулом в сражении у Бабасан, как видно, не прошел даром.
Ермак, ни на минуту не упускавший руководства боем, решил во что бы то ни стало вывести неприятеля на открытое место и навязать ему рукопашную схватку. Уловив момент, он подал сигнал к отходу. Казаки поспешно вышли из простреливаемой зоны. Татары по опыту своему приняли этот маневр за начавшееся бегство противника и, разломав в трех местах засеку, бросились преследовать отступавших. Этой минуты только и ждал Ермак. По его приказу казаки прекратили отход и пошли на неприятеля. Началась ожесточенная рукопашная схватка. «И в то время, — пишет летописец, — на выласке составившаяся брань велия, крепко бьющеся дондеже друг друга за руке емлюще сечахуся» [88]. Как обычно, татары наступали толпами, не соблюдая никаких боевых порядков. Впереди прокладывал дорогу мечом богатырь Маметкул.
Хан Кучум наблюдал за ходом битвы с высоты Чувашского мыса. Его окружали карача, абызы и муллы. На помощь татарам поступали сверху свежие подкрепления из хантов и манси. Оставшиеся на мысу обстреливали из луков казачьи струги и воинственными криками воодушевляли своих соплеменников.
Ермак, сняв со стругов последнюю сотню, сам повел ее в бой. Дружным натиском пробились казаки к засеке и поставили на ней боевое знамя. Пал раненым Маметкул. Выхваченный из сечи своими воинами, он был увезен в маленькой лодке за Иртыш. Боевое счастье начало клониться на сторону Ермака. Исчезновение с поля боя храброго предводителя ослабило боевой дух татарского войска.
Первыми дрогнули и побежали к проломам в засеке ханты и манси. Паника передалась татарам. Скоро дружина овладела всей засекой и утвердила на ней свои боевые знамена. Тесня друг друга, узким крутым логом уходили кучумовцы на Чувашский мыс. Казаки наседали на отступавших и рубили их саблями. «Блата собрашася тогда от ыстекших кровей», — резюмирует летописец [89].
Хан приказал муллам обратиться за помощью к Аллаху, а сам молча наблюдал гибель лучшей части своего войска. Пораженные трахомой глаза его непрерывно слезились. Но и слепому было ясно, что битва проиграна.
Не желая рисковать жизнью своих воинов, Ермак отказался штурмовать укрепления на мысу и велел протрубить отбой. Отойдя за сырой Княжий луг, дружина разбила походный лагерь за речкой Курдюмкой, на мысу, противоположном Чувашскому [90]. Пять лет спустя на этом месте письменный голова Данила Чулков и Ермаков атаман Матвей Мещеряк поставят стольный город русской Сибири Тобольск.
Казаки перенесли со стругов, заведенных в Курдюмку, весь свой немудрящий скарб и устроились на ночлег. Атаманы доложили Ермаку о понесенных потерях. 107 воинов осталось лежать под Чувашским мысом [91]. О количестве раненых нам ничего не известно, но, надо думать, оно было также значительным. По крайней мере, четвертая часть боевой дружины навсегда или временно вышла из строя. Сколько потеряли в бою кучумовцы, источники не сообщают. Бесспорно, их потери намного превышали потери Ермака. Кроме того, казаки много татар «живцом взяли», т. е. пленили.
Анализ описанного сражения невольно наводит на размышления, почему Маметкул решил остановить дружину Ермака у Чувашского мыса, где негде было развернуться коннице — ударной силе войска, которым он командовал. В открытом поле все преимущества были бы на его стороне. Можно только предполагать, что ханский военачальник утратил веру в свою конницу еще в бою при Бабасанских юртах. Возможно, на выбор боевой позиции повлиял сам Кучум, хитрый политик, но плохой стратег. Как бы то ни было, татары допустили крупный просчет, выбрав место для генерального сражения на Княжем лугу. Ермак немедленно использовал этот просчет, навязал противнику рукопашный бой и выиграл сражение.
Битва была выиграна, но война с Кучумом еще не закончилась. Хан с войском укрылся за земляным валом Чувашского городка. Он не думал складывать оружие и намеревался с рассветом возобновить сражение. Всю ночь хан и его мурзы возносили молитвы Аллаху, прося даровать победу над неверными. У татар оставалось много укрепленных городков, в их числе и главный город ханства — Искер. Однако к утру обстоятельства круто изменились, и Кучум не сумел реализовать своих планов. В ночь с 23 на 24 октября под покровом темноты хантейские и мансийские князья со своими отрядами тайно покинули Чувашский городок, не желая больше проливать кровь за чуждые им интересы татаро-бухарской знати. Обнаружив бегство своих вассалов, утром 24 октября хан оставил Чувашское укрепление и с остатками войска ушел в Искер.
Некоторые летописи, описывая бой под Чувашским мысом, рассказывают, что кроме обыкновенного оружия (луков, копий, сабель) Кучумово войско имело две железные пушки, стрелявшие 20-фунтовыми ядрами. Во время сражения татары пытались пустить их в дело, но почему-то «пушки стрельбы не дали», и Кучум, раньше чем покинуть мыс, велел их сбросить в Иртыш, чтобы они не достались русским. Голландский путешественник Витсен в книге «Северная и Восточная Татария» к этому рассказу добавил: после присоединения Сибири одну из пушек казаки извлекли из реки и поставили в Тобольске [92]. Г. Ф. Миллер, скрупулезно изучивший все, что касалось похода Ермака, отказал в достоверности этим известиям. Он писал: «Этому нет ни малейшего подтверждения ни в летописях, ни в архивных делах, ни в преданиях местных жителей, ни в наличном составе имеющейся в настоящее время в Тобольске артиллерии» [93]. Вероятно, в сражении на Иртыше артиллерии не было ни у той, ни у другой стороны.
