Вторая мировая война. (Часть I, тома 1-2) - Спенсер-Черчилль Уинстон (полные книги .txt) 📗
Во время этой странной встречи состоялся лишь общий обмен мнениями, сопровождавшийся взаимными поучениями относительно достоинств диктатуры германского и итальянского образца. Муссолини был явно удручен как обликом своего гостя, так и его манерой выражаться. Общее свое впечатление он выразил двумя словами: «болтливый монах». Ему удалось, однако, вырвать у Гитлера кое-какие заверения в том, что германский нажим на Дольфуса будет ослаблен. После этой встречи Чиано заявил журналистам: «Вот увидите — теперь ничего больше не произойдет».
Однако наступивший затем перерыв в деятельности немцев не был результатом призывов Муссолини, а объяснялся тем, что Гитлер был поглощен в то время своими внутренними делами.
С приходом Гитлера к власти вскрылись глубокие расхождения между фюрером и многими из тех, кому он был обязан своим выдвижением. Штурмовые отряды, руководимые Ремом, все в большей степени становились представителями более революционных элементов партии. Среди старых членов партии имелись горячие сторонники социальной революции, такие, как Грегор Штрассер. Они боялись, что Гитлер, достигнув первой ступени, будет попросту перетянут на свою сторону существующей иерархией — рейхсвером, банкирами и промышленниками. Он был бы не первым революционным вождем, отталкивающим ногой ту самую лестницу, по которой он взобрался на головокружительные вершины. В представлении рядовых членов СА (коричневорубашечников) январский триумф 1933 года должен был принести им свободу грабить не только евреев и спекулянтов, но и все состоятельные классы общества. В некоторых партийных кругах вскоре начали распространяться слухи о величайшем предательстве вождя. Под их влиянием начальник штаба Рем принял энергичные меры. В январе 1933 года отряды СА насчитывали 400 тысяч человек. К весне 1934 года Рем завербовал и организовал около трех миллионов человек. Гитлер в своем теперешнем новом положении был обеспокоен ростом этой гигантской машины, которая, хотя и заявляла о своей горячей преданности его имени и в большей своей части действительно была глубоко предана ему, начинала тем не менее ускользать из-под его личного контроля. До тех пор он обладал личной армией. Теперь у него была государственная армия. Однако он не желал менять одну на другую. Он хотел иметь обе, с тем чтобы в случае надобности использовать одну для контроля над другой. Поэтому ему приходилось вступать теперь в борьбу с Ремом.
«Я полон решимости, — заявил он в те дни руководителям СА, — жестоко подавить всякую попытку низвергнуть существующий строй. Я буду самым решительным образом препятствовать возникновению второй революционной волны, ибо она неизбежно породила бы хаос. Всякий, кто осмелится выступить против установленной государственной власти, будет сурово наказан, какое бы положение он ни занимал».
При всех его дурных предчувствиях, однако, Гитлера нелегко было убедить в вероломстве его товарища по мюнхенскому путчу, на протяжении последних семи лет являвшегося начальником штаба его армии коричневорубашечников. Когда в декабре 1933 года было провозглашено единство партии и государства, Рем стал членом германского кабинета. Одним из следствий объединения партии с государством должно было явиться слияние отрядов коричневорубашечников с рейхсвером. Ввиду быстрых темпов перевооружения страны вопрос о контроле над всеми германскими вооруженными силами и об их статусе становился одним из самых актуальных вопросов политики. В феврале 1934 года в Берлин прибыл Иден. В ходе переговоров Гитлер согласился дать определенные временные гарантии относительно невоенного характера отрядов СА. В то время уже происходили постоянные трения между Ремом и начальником генерального штаба фон Бломбергом.
В течение апреля и мая Бломберг непрестанно жаловался Гитлеру на действия СА и на их наглость. Фюрер вынужден был выбирать между генералами, которые его ненавидели, и головорезами-коричневорубашечниками, которым он был столь многим обязан. Он выбрал генералов. В начале июня Гитлер имел пятичасовой разговор с Ремом, во время которого он сделал последнюю попытку примириться и договориться с ним. Но с этим ненормальным фанатиком, пожираемым честолюбием, невозможен был никакой компромисс. Мистическая иерархическая великая Германия, о которой мечтал Гитлер, и пролетарская республика народной армии, к которой стремился Рем, были разделены непроходимой пропастью.
В рамках штурмовых отрядов были образованы немногочисленные, прекрасно обученные отборные части, бойцы которых носили черные мундиры. Они именовались СС, а впоследствии чернорубашечниками. Эти части предназначались для личной охраны фюрера и для выполнения специальных и конфиденциальных заданий. Ими командовал бывший неудачливый владелец птицефермы Генрих Гиммлер. Предвидя предстоящее столкновение между Гитлером и армией, с одной стороны, и Ремом с его коричневорубашечниками — с другой, Гиммлер позаботился о том, чтобы СС оказались в лагере Гитлера. С другой стороны, Рем имел в партии весьма влиятельных сторонников, которые, подобно Грегору Штрассеру, видели, что их жестокие планы социальной революции отбрасываются в сторону. В рейхсвере также были свои бунтовщики. Бывший канцлер фон Шлейхер не простил позора, пережитого им в январе 1933 года, а также того, что руководители армии не избрали его в преемники Гинденбурга. В столкновении между Ремом и Гитлером Шлейхер видел благоприятные возможности для себя.
События теперь развертывались с огромной быстротой. 25 июня рейхсверу был отдан приказ не покидать казарм, а чернорубашечникам были выданы патроны. В свою очередь коричневорубашечники получили приказ быть наготове, и Рем с согласия Гитлера назначил на 30 июня в Висзее, на Баварских озерах, собрание всех старших руководителей этих отрядов. Гитлер был предупрежден о серьезной опасности 29 июня. Он вылетел в Годесберг, где к нему присоединился Геббельс, привезший с собой тревожные вести о предстоящем мятеже в Берлине. По словам Геббельса, адъютант Рема Карл Эрнст получил приказ попытаться организовать восстание. Это представляется маловероятным. Эрнст находился в то время в Бремене и готовился отплыть в свадебное путешествие.
Получив это сообщение, неизвестно, правдивое или ложное, Гитлер немедленно принял решение. Он приказал Герингу овладеть положением в Берлине. Сам же он вылетел в Мюнхен, намереваясь лично арестовать своих главных противников. В напряженный момент, когда решался вопрос о жизни или смерти, он показал себя страшным человеком. Всю дорогу он просидел рядом с пилотом, погруженный в мрачные мысли. Самолет приземлился на аэродроме близ Мюнхена 30 июня в 4 часа утра. Гитлера сопровождали кроме Геббельса около десятка личных телохранителей. Он направился в «коричневый дом» в Мюнхене, вызвал к себе руководителей местных отрядов СА и арестовал их. В 6 часов утра, только с Геббельсом и своей маленькой свитой, он отправился на автомобиле в Висзее.
Летом 1934 года Рем заболел и поехал в Висзее лечиться. Он устроился на маленькой даче, принадлежавшей его лечащему врачу. Трудно было подыскать менее подходящий штаб для организации немедленного восстания. Дача стояла в конце узкого тупика. Каждого входящего в дом или выходящего оттуда легко было проследить. Помещения, которое могло бы вместить всех участников предполагаемого собрания руководителей штурмовых отрядов, здесь не было. В доме был всего один телефон. Все это плохо вяжется с версией о непосредственной угрозе восстания. Если Рем и его сторонники действительно готовились поднять мятеж, то они проявили явную беспечность.
В 7 часов утра вереница автомобилей фюрера остановилась перед домиком Рема. Один, невооруженный, Гитлер поднялся по ступеням и вошел в спальню Рема. Что произошло между ними, никто никогда не узнает. Рем был застигнут врасплох, и арест его и его личного штаба произошел без всяких инцидентов. Вслед за тем небольшая компания вместе со своими пленниками выехала по дороге на Мюнхен. Случилось так, что вскоре им повстречалась колонна грузовиков с вооруженными коричневорубашечниками, которые направлялись приветствовать Рема на конференции, назначенной в Висзее на 12 часов дня. Гитлер вышел из машины, вызвал командира и властным тоном приказал ему увезти своих солдат обратно. Ему тотчас же повиновались. Если бы он проезжал часом позже или они часом раньше, великие события могли бы принять иной оборот.
