Правда о «золотом веке» Екатерины - Буровский Андрей Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
А обмануть дворян было так просто! В конце концов, никто ведь пока не знал, что письмо императрицы – подложное. Все считали, что «Кондиции» – это и есть письменно выраженная монаршая воля, и эта воля производила огромное впечатление на общество. По словам Феофана Прокоповича, все «уши опустили, как бедные ослики», «дряхлы и задумчивы ходили». Но как ни ходи, как ни опускай или ни поднимай уши, а против монаршей воли не пойдешь. Что государыня соизволила подарить – то и соизволила, и ничего тут не поделаешь.
Стоило Голицыну на вопросы дворян так же твердо, как и раньше, заявить, что вот, «матушка-императрица» соглашается принять престол и дает нам дар – ограничение собственной власти, – и дворянству не осталось бы ничего другого, как принять это к сведению и разойтись.
Голицын же сказал, что присутствующие могут написать и подать на следующий день проект о форме правления… Тем самым он подтвердил худшие опасения дворянства – что «Кондиции» есть не дар царицы, а результат ее сделки с кучкой никем не уполномоченных, фактически самозваных «верховников». Тем самым он сообщил, что будущий политический строй – вовсе не дело, уже решенное монархом, а нечто такое, что могут решать сами дворяне…
Но тогда у каждого, буквально каждого дворянина открываются огромные возможности! Раз «Кондиции» – продукт закулисной сделки и ничего еще не решено, то ведь тогда каждый может попытаться предложить свою версию сделки! Свой способ политического устройства! Ведь если одной компашке можно договариваться с императрицей, как она будет править, то почему нельзя сделать того же и другим компашкам дворян?!
Так одной фразой Дмитрий Михайлович Голицын выпустил инициативу из рук. Тем самым он погубил задуманное «верховниками», но зато создал интереснейшую политическую ситуацию! Конечно же, совершить такую тяжелую ошибку мог только человек, предельно далекий от публичной политики и не очень способный ею всерьез заниматься.
В тот же день 2 февраля Верховному совету пришлось выслушать кучу устных выступлений и мнений, прочитать груду записок о будущем устройстве государственных дел.
Смятение дошло до того, что Верховный тайный совет всерьез опасался восстания и стал пугать расходившихся дворян, что, мол, у него для мятежников есть войска, сыщики и пытки.
Но это не напугало и страстей не утишило – люди, по словам все того же Прокоповича, «маломощные», без положения и связей, стали собираться тайком, ходили друг к другу по ночам, переодетые… Но что характерно – ведь ходили же! Ходили и писали свои проекты устроения государства Российского… Упорно продолжали искать способов объединения друг с другом и создания конституционной России.
До сих пор все вращалось в правительственном кругу; Верховный тайный совет имел дело с высшими учреждениями: Сенатом, Синодом, генералитетом, главами коллегий, высшими чинами. Но теперь-то в действие вступает общество, а не государственные институты! Люди организуются не по ведомствам, а по интересам и убеждениям. Известно 13 записок, поданных или подготовленных к подаче в Верховный тайный совет от разных кружков. Под этими проектами собрано порядка 1100 подписей, из них 600 – офицерских! Если учесть, что всего-то в Российской империи было тогда не больше 13–15 тысяч офицеров, число это просто поразительно.
Ни один из поданных проектов не ставит под вопрос ни избрание Анны, ни ограничение ее власти: все подходят к этому как к совершившемуся факту.
Самую обширную и гладко написанную записку представил Татищев, как-никак профессиональный историк. Обращаясь к идее естественного права, моралистическим идеям Пуфендорфа и Вольфа, он доказывает, что России больше всего приличествует самодержавное правление. Вместе с тем Татищев утверждает, что после пресечения династии избрание государя «по закону естественному должно быть согласием всех подданных, некоторых персонально, других через поверенных». Татищев возмущался вовсе не ограничениями власти Анны, сколько тем, что сделала это кучка сановников, самовольно и тайком, попирая права шляхетства и «всех чинов». Он призывал шляхетство защищать это право до последней возможности.
Еще раз обращу внимание читателя – получается, дворянство очень даже готово к тем же требованиям, что и «вельможество».
Другие записки менее теоретичны и куда более прагматичны. Эти проекты сосредоточиваются на схеме высшего управления империей и на привилегиях дворянства. У них, в общем-то, довольно много общего.
Верховное правительство называют в проектах по-разному: и Сенатом, и Верховным советом. По проектам в нем должно быть от 11 до 30 членов, и больше 2 членов одной семьи не допускаются: видимо, сразу 4 Долгоруких из 8 членов Верховного тайного совета, заседавшего в ночь на 19 января, производит очень уж сильное впечатление на дворянство. Как-то хочется менее семейственной политики…
Очень большое место в проектах занимает описание, какие разряды дворянства должны выбирать членов Верховного тайного совета, Сената, президентов коллегий и даже губернаторов. По некоторым проектам к выборам допускается все дворянство, по другим – только «знатное», но все дружно считают, что если даже допускать духовенство и купечество к обсуждению каких-то вопросов, то только к тем, которые их непосредственно касаются.
Во многих проектах предлагается ограничить срок службы дворянства, отменить единонаследие, позволить вступать в службу сразу офицерами и так далее.
Лишь в единичных проектах вообще упоминается крестьянство. И речь идет вовсе не об отмене крепостного права, не об ограничении поборов, а в лучшем случае об ограничении подушной подати, то есть того, что крестьянин платил не владельцу, а государству. «Послабляя» крестьянину его тяготу в пользу государства, господа помещики вовсе не склонны облегчать тяготу крестьян в пользу помещиков…
Но все проекты построены на мысли, что дворянство – это и есть народ, настоящий народ в юридическом смысле слова; народ, имеющий политические и гражданские права. Остальное население Российской империи практически не упоминается в проектах… И получается так, что миллионы подданных-недворян – это своего рода живой и говорящий инвентарь, не обладающий никакими правами и политически не имеющий никакого значения.
Князь Голицын тоже подал свой проект, очень сложный и занудный, где предлагал аж 4 высших государственных учреждения, из которых главный – Верховный тайный совет из 10 или 12 знатнейших фамилий; 2 голоса в совете Голицын уделил императрице.
Широкие слои дворянства к управлению государством не допускаются, но «шляхетству» бросается сразу два жирных куска: полная свобода от обязательной службы с правом добровольно вступать в службу в армию и флот сразу офицерами. И второе: по проекту Голицына решено дворовых людей и крестьян ни к каким делам не допускать!
То есть к управлению государством дворянство как не допускалось, так и не допускается, но привилегии его подтверждены, и к тому же свои привилегии дворяне сохраняют, а от обязанностей перед государством освобождаются.
А кроме подготовки проектов дворяне активно общались друг с другом, и быстро сложилась противоборствующая «верховникам» партия… «другая компания», по словам Прокоповича, и партия очень многочисленная.
Вошли в нее и высшие сановники, которых Верховный тайный совет не пустил в свой состав: такие, как Трубецкой, Черкасский и другие князья и высшая знать, родственники императрицы и их друзья, и множество чиновников, офицеров и рядовых дворян. Главная идея была – что добиться широкого представительства дворян и их участия в делах государства гораздо легче, имея дело с одной императрицей, чем с толпой «верховников». Главное – поддержать государыню, добиться упразднения Верховного тайного совета, узурпировавшего власть, и тогда всем будет хорошо.
Феофан Прокопович сбился с ног, рассказывая дворянам, что от тиранства «верховников» и посланного за нею Василия Лукича Долгорукого бедная императрица «еле дышит». Это науськивание на верховников оказалось так успешно, что Прокопович сам испугался, заметив, что распаленные дворяне «нечто весьма страшное умышляют». Многие гвардейские офицеры открыто говорили, что лучше они будут рабами одной государыни, чем сразу многих тиранов-«верховников», и готовы были не остановиться перед применением оружия.
