Русская Америка: Открыть и продать! - Кремлев Сергей (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
А через три года фрегаты «Принцесса» капитана Игнасио де Артеаги и «Фаворит» капитана Бодеги-и-Куадры (он плавал вдоль западного побережья Северной Америки почти двадцать лет и позднее встречался там, как мы знаем, с Джорджем Ванкувером) достигли 61-го градуса в районе аляскинского Кенайского полуострова.
А это уже и тогда были, собственно, русские владения — по праву первооткрывателей. Но 22 июля 1779 года Артеага и Куадра на берегу залива Принс-Вильям (Чугацкого) поставили символический крест. И это была самая северная точка, достигнутая в Америке испанцами.
В то время постоянные базы на западном тихоокеанском побережье Северной Америки имели лишь они (в 1776 году они основали форт и миссию Сан-Франциско). Да еще мы, русские, начинали создавать в северных широтах свои поселения. Но карта Тихого океана, особенно на севере, была еще тогда очень неполной. Все было еще очень зыбко, непрочно, во многом случайно… Мореходы могли годами проходить примерно одним и тем же маршрутом в какой-то сотне миль от неоткрытого острова, пролива, залива, а могли с первого раза в неизвестных им водах сделать серьезное открытие.
Зыбкое надо было укреплять, «сшивать» новыми маршрутами и сколачивать «гвоздями» новых поселений. Вот почему уже известный нам Петр Симон Паллас в санкт-петербургском «Месяцеслове историческом и географическом на 1781 год» заявил: «Итак, остается теперь только исследовать часть берегов Северной Америки между 50-м и 40-м градусом широты, которой по причине бурной погоды не могли осмотреть ни капитан Кук, ни вышеупомянутый фрегат испанский «Сантьяго»…»
«Месяцеслов» читали не только в русской столице. И в иных столицах стало ясно, что идеи Палласа могут вот-вот быть реализованы русскими моряками.
Действительно, осенью 1784 года начинается проработка плана Палласа о посылке правительственной экспедиции для комплексного исследования северо-востока русской Азии и северо-запада Америки. То есть той экспедиции, которую «возглавил» Биллингс.
И Екатерина, меланхолически помечавшая на бумагах относительно Шелихова: «Многое распространение в Тихое море не принесет твердых полз. Торговать дело иное, завладеть дело другое», 8 августа 1785 года подписывает указ Адмиралтейств-коллегии о снаряжении такой экспедиции. А ведь тут задачи предполагались не торговые, а прежде всего — политические!
Пункт десятый указа начинался так: «Буде посредством сей экспедиции открыты будут вновь земли или острова, населенные или ненаселенные и никакому государству европейскому не покоренные и не принадлежащие, то по мере пользы и выгод, от такового приобретения ожидаемых, стараться присвоить оные скипетру российскому. И буде тамо есть дикие или непросвещенные жители, то обходиться с ними ласково и дружелюбно, вселить хорошие мысли о россиянах…»
А Адмиралтейств-коллегия в статье XIII своего «Наставления» начальнику экспедиции (то есть Биллингсу) на основании высочайшего указа повелевала: «Властны вы также делать изыскания на тех частях матерой земли Америки, которых предшествовавшие плаватели не могли осмотреть по причине непогод морских и в случае открытия земель, не принадлежащих аглицкому, французскому или же другому европейскому флагу, стараться оные присвоить российскому скипетру».
Формулировка «не могли осмотреть по причине непогод морских» настолько совпадала с формулировкой статьи Палласа, что можно было не сомневаться — тут подразумеваются земли от 50-го до 40-го градуса, то есть, по сути, уже испанская зона колонизации.
Отсутствие в перечне «флагов» флага испанского было тоже вполне красноречивым.
Да, собственно, непосредственно в указе все было определено
даже конкретнее: «Думать можно, что есть острова на полдень и на восток камчатского меридиана между 40-й и 50-й степенью широты, то без потеряния многого времени… сделать покушение для открытия сих неизвестных островов, оставляя на волю начальствующего экспедициею производить изыскание и тех частей американской матерой земли, коих предшественники его обозреть не смогли».
То есть Екатерина, не захотев поддержать аляскинский проект Шелихова, на этот раз не побоялась ориентировать русских моряков даже на верхнекалифорнийские берега!
А еще говорят, что неладно что-то в Датском королевстве… Не бывал англичанин Шекспир в Российской империи!
Так или иначе, секретная экспедиция с широким геополитическим замахом была решена и снаряжена. Если бы она была официально поручена тому же Сарычеву, то вышло бы, надо полагать, так, как и предписывалось в статье XIII «Наставления». И русские моряки сделали бы заявки в зоне того же Ванкувера (еще не открытого ни испанцами, ни англичанами), прошли бы к зоне ничейного тогда Орегона, возможно — отыскали бы еще никем не отысканное устье Колумбии…
А Биллингсу укреплять российское могущество и приводить под российский скипетр новые земли было ни к чему… Не для того его графу Воронцову в Лондоне рекомендовали, а граф Воронцов, в свою очередь, рекомендовал Петербургу.
Возможно, и саму императрицу после ее отказа от идей Шелихова уговорили поддержать «калифорнийские» идеи постольку, поскольку «энтузиастами» заранее планировался их фактический срыв.
Между прочим, если мое предположение верно, то и Биллингс оленей по Чукотке гонял не просто так, а для того, чтобы не уходить океаном к Орегону. Орегон, Колумбия, Ванкувер, залив Нутка — это все для родины Биллингса, а не для всяких там русских…
Он, оставляя «Славу России» на Сарычева, даже прямо ему приказал не предпринимать ничего, кроме съемок уже открытых Алеут, и как максимум реализовать указания статьи IX «Наставления» о «полезных изысканиях по морю между Курильскими островами, Япониею и матерою Китайского государства землею, даже до
Кореи и приводить в совершенство карты сей почти еще неизвестной части морей».
А уж спускаться к тем орегонским широтам, где Биллингс бывал с Куком, шиш! Эти берега — не для русских! Биллингс для такого дела и провизию не заготовил!
Но ведь у Екатерины и государственно мыслящей части высшего российского сановничества, кроме Алеут, на уме было другое! Задача-максимум была именно «орегонской» — между 50-м и 40-м градусом!
Так вот, возможно, читатель уже понял, почему я ранее достаточно подробно остановился на личности Франсиско де Миранды.
Ну, конечно!
Миранда появился у нас как раз в пору намечающегося конфликта Екатерины с Мадридом из-за намечаемых нами приобретений на западном побережье Америки и из-за аляскинских устремлений испанцев. Одно совпало с другим, и в Миранде у нас увидели один из возможных козырей в «американской» игре. Ведь тот же князь Григорий Александрович Потемкин, хотя и звался Таврическим, а не Алеутским, своим одним глазом вполне достигал и дальних тихоокеанских широт!
Известный нам Моисей Самуилович Альперович — даром что сам же написал в 1983 году обстоятельный труд о Миранде, считал, правда, что «отношение Екатерины II к гостю из Южной Америки можно… уподобить ее отношению к представителям европейского просвещения»…
При этом ученый не брал во внимание даже позднейшее, хотя и анонимное, но принадлежащее Миранде печатное утверждение, что Екатерина «проявила живейшую заинтересованность» к идеям венесуэльца…
Скептически отнесся Альперович и к мнению нашего историка В.М. Мирошевского, издавшего в 1940 году монографию «Екатерина II и Франсиско Миранда», где было написано: «Ряд обстоятельств позволяет утверждать с уверенностью, что покровительство, оказанное Миранде русской императрицей, не было ее личной прихотью и что оно было обусловлено соображениями весьма практического свойства, связанными главным образом с вопросом о русской экспансии в Америке».
А вот мне эта мысль представляется не только дельной, но и верной!
Мирошевский напоминает и об экспедиции Биллингса, и о подготовке экспедиции Муловского, и о проекте Тревенена (мы сейчас к ним обратимся) и заключает: «В самый разгар этих приготовлений в поле зрения императрицы (напомню — благодаря светлейшей умнице Потемкину. — С.К.) оказался Миранда. Это была ценная находка для царского правительства. Если бы русское проникновение в Америку вызвало конфликт с мадридским двором, то при помощи венесуэльского заговорщика можно было попытаться нанести удар в самое уязвимое место Испании, разжигая пламя восстания в ее колониях…»
