Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4) - Спенсер-Черчилль Уинстон (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Хотя применение термина «безоговорочная капитуляция» в свое время широко приветствовалось, в дальнейшем оно было расценено различными авторитетами как одна из серьезнейших ошибок англо-американской военной политики. Уместно будет остановиться на этом. Говорят, что это затянуло борьбу и сделало восстановление в дальнейшем более трудным. Я не считаю, что это так.
30 июня 1943 года в Гилд-Холле [75] я воспользовался предоставленным мне словом и заявил:
«Мы, Объединенные Нации, требуем от нацистской, фашистской и японской тирании безоговорочной капитуляции. Под этим мы подразумеваем, что их воля к сопротивлению должна быть полностью сломлена и что они должны целиком отдать себя на нашу милость и правосудие. Это означает также, что мы должны принять все дальновидные меры, необходимые для того, чтобы не допустить повторения их заговоров и свирепых агрессий, которые могут снова потрясти, разрушить и омрачить мир. Это не означает и никогда не может означать, что мы запятнаем свое победоносное оружие бесчеловечностью или просто жаждой мщения или что мы не собираемся создать такой порядок, при котором все ответвления человеческой семьи смогут надеяться на „жизнь, свободу и стремление к счастью“, как это прекрасно сказано в американской Декларации независимости».
24 декабря 1943 года президент Рузвельт также заявил:
«Объединенные Нации не собираются поработить немецкий народ, Мы хотим, чтобы он получил нормальные возможности мирно развиваться в качестве полезного и уважаемого члена европейской семьи. Но мы, безусловно, подчеркиваем слово „уважаемый“, ибо мы намереваемся освободить его раз и навсегда от нацизма и прусского милитаризма и от фантастического и катастрофического представления, будто он является „расой господ“.
Основной причиной, побуждавшей меня всегда возражать против иного заявления об условиях мира, на чем так часто настаивали, было то, что заявление о фактических условиях, на которых будут настаивать три великих союзника и на которых они будут общественным мнением вынуждены настаивать, было бы гораздо более обескураживающим для всякого движения в пользу мира в Германии, чем расплывчатый термин «безоговорочная капитуляция». Я помню, что было предпринято несколько попыток выработать проект условий мира, которые учитывали бы гнев завоевателей в отношении Германии. Они выглядели так ужасно, будучи изложены на бумаге, и настолько превосходили то, что было сделано в действительности, что их опубликование лишь стимулировало бы сопротивление немцев. Было достаточно зафиксировать их на бумаге, чтобы тут же отказаться от этой идеи.
По этому поводу я представил своим коллегам памятную записку 14 января 1944 года, сразу же после того, как русские разъяснили нам свою позицию в Тегеране.
«Под „безоговорочной капитуляцией“ я подразумеваю то, что немцы не имеют никаких прав на какое-нибудь определенное обращение. Например, по праву они не могли бы претендовать на то, чтобы Атлантическая хартия была распространена на них. С другой стороны, победоносные нации должны считать своим долгом соблюдать обязательства перед человечеством и цивилизацией.
Вопрос заключается в том, должны ли мы пойти дальше в настоящее время. Пожалуй, целесообразно подумать над тем, что практически должно произойти с Германией, прежде чем решить, побудят ли ее к капитуляции более точные заявления.
Во-первых, немцы должны быть полностью разоружены и лишены всякой возможности перевооружиться.
Во-вторых, им должно быть запрещено всякое применение авиации, будь то гражданской или военной, а также обучение летному делу.
В-третьих, большое число лиц, которых обвиняют в совершении зверств, должно быть предано суду в странах, где они совершили преступления.
Премьер Сталин заявил в Тегеране, что он, несомненно, потребует, чтобы по меньшей мере четыре миллиона немцев в течение многих лет работали на восстановлении разрушенного ими в России. Я не сомневаюсь в том, что русские будут настаивать на передаче им большого количества немецкого машинного оборудования, чтобы щедро возместить то, что было уничтожено.
Вполне возможно, что другие державы-победительницы предъявят такие же претензии. Ввиду величайших жестокостей, которым подверглось огромное число французских, итальянских и русских военнопленных и интернированных, такое возмещение, по-видимому, не было бы несправедливым. В-четвертых, английское, американское и русское правительства, насколько мне известно, согласны в том, что Германия должна быть, безусловно, разделена на ряд отдельных государств. Восточная Пруссия и часть Германии к востоку от реки Одер должны быть отторгнуты навсегда и жители переселены. Сама Пруссия должна быть разделена и урезана. Рур и другие крупные центры угольной и металлургической промышленности должны быть изъяты из-под власти Пруссии.
В-пятых, все ядро германской армии, заключающееся в ее генеральном штабе, должно быть полностью уничтожено, и, возможно, русские потребуют, чтобы весьма большое число офицеров генерального штаба германской армии было либо казнено, либо интернировано на много лет. Я сам хотел опубликовать список примерно 50 или 100 особо гнусных типов, объявленных вне закона, чтобы провести разграничение между массой народа и теми, кого союзники осудят на смертную казнь, и чтобы избежать всякого подобия массовой казни.
Это успокоит простых людей, Но эти предложения были отвергнуты в Тегеране как слишком снисходительные, хотя я не был уверен, насколько серьезным был маршал Сталин во время этого разговора.
Во всяком случае, вышеизложенного достаточно, чтобы показать, что откровенное заявление о том, что произойдет с Германией, не обязательно подействует успокаивающе на немецкий народ и что он, возможно, предпочтет более неопределенные ужасы «безоговорочной капитуляции», смягченные такими заявлениями, с какими выступил президент».
И наконец, я заявил в палате общин 22 февраля 1944 года:
«Термин „безоговорочная капитуляция“ не означает, что немецкий народ будет порабощен или уничтожен. Он, однако, означает, что союзники не будут связаны в момент капитуляции никаким пактом или обязательством. Не будет, например, и речи о том, чтобы Атлантическая хартия была применена к Германии по праву и препятствовала территориальным изменениям или исправлениям во вражеских странах. Мы не допустим таких доводов, какие Германия выдвигала после последней войны, утверждая, что она капитулировала под влиянием „14 пунктов“ президента Вильсона. „Безоговорочная капитуляция“ означает, что победители располагают свободой действий. Это не означает, что они имеют право вести себя как варвары, или что они хотят вычеркнуть Германию из числа европейских наций. Если мы связаны, то связаны своей совестью и чувством долга перед цивилизацией. Мы не должны быть ничем обязаны немцам в результате какой-либо сделки. Таков смысл „безоговорочной капитуляции“.
Нельзя сказать, что в последние годы войны в Германии существовало какое-то неправильное представление об этом. Наконец, после десятидневной работы над основными вопросами, объединенный англо-американский штаб достиг соглашения. Как президент, так и я следили повседневно за его работой и были в согласии между собой относительно нее. Было решено, что мы должны поставить главной задачей занятие Туниса, бросив туда как армию Пустыни, так и все силы, которые могут быть выделены англичанами и армией Эйзенхауэра, а также что Александер будет назначен заместителем Эйзенхауэра и фактически возглавит все операции. Кроме того, оперативное командование военно-морского флота и военно-воздушных сил было возложено на адмирала Кэннингхэма и маршала авиации Теддера.
Было очевидно, что если 8-й армии с ее шестью или семью дивизиями удастся прибыть к месту действия и если к ней присоединятся четыре или пять дивизий английской 1-й армии под командованием генерала Андерсона, то в целом англичане будут располагать двенадцатью дивизиями, в то время как американцы будут иметь три или, быть может, четыре дивизии — максимум того, что они могли выделить для решающей операции в Тунисе после оставления гарнизонов в Марокко и Алжире. Два года спустя генерал Маршалл сказал мне на Мальте, насколько он был удивлен, что мы, англичане, не предложили, чтобы Эйзенхауэр передал командование английскому командующему, хотя мы имели такое превосходящее количество дивизий в боях за Тунис. Эта идея никогда не приходила мне в голову. Она противоречила той основе, на которой мы работали с президентом. На отношениях между Александером и Эйзенхауэром я остановлюсь ниже. Оба они были бескорыстными людьми и помогали друг другу. Эйзенхауэр доверил все руководство битвой Александеру.
75.
Зал совета Лондонского графства. — Прим. pед.
