Линейные корабли типа “Иоанн Златоуст” (1906-1918) - Кузнецов Леонид Михайлович (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
“Евстафий” хорошо различал противника. На “Иоанне Златоусте” его видела хорошо лишь носовая башня. На “Пантелеймоне” башни не видели противника совсем. Концевой “Ростислав” вел огонь по “Бреслау”, который скоро повернул и скрылся в тумане. По нему же был направлен огонь 152-мм орудий кораблей, стрелявших главным калибром по “Гебену”.
“Гебен” сосредоточил свой огонь на “Евстафии”. Его первый залп дал перелет в несколько сажен, причем один из снарядов пронизал дымовую трубу “Евстафия”. Второй — перелет. Третий — два попадания. В дальнейшем — стрельба прошла на недолетах.
Миноносцы, бывшие в походном порядке позади главных сил флота, сделали попытку идти в атаку, но не успели даже увидеть “Гебен”. Заметив “Бреслау”, они бросились за ним, но скоро потеряли его из виду. Крейсера описывали сложные эволюции, стараясь занять свои места в боевом порядке сзади и впереди строя линейных кораблей *.
В 12 ч 35 мин силуэт “Гебена” стал плохо виден, вскоре он резко повернул и окончательно скрылся в тумане. Стрельба прекратилась.
Вот эти 14 минут боя.
Все опасения, которые возбуждали походный порядок флота и его боевая организация, нашли себе здесь полное подтверждение. Противник был открыт на дистанции решительного боя. Флоту не хватило времени, чтобы развернуться и успеть развить полную мощь своего огня. Негибкая организация в связи с фактом отделения управляющего огнем от командующего сделали свое дело — стрельба была сорвана.
Эскадра выпустила следующее количество 305-мм снарядов: “Евстафии” — 12, “Иоанн Златоуст” — 6, “Три Святителя” — 12, “Пантелеймон” — ни одного. Между тем, откинув пристрелку, оставив только 5 мин на поражение, эскадра могла бы за это время послать около 70 снарядов, из которых в данных условиях боя не один десяток мог бы быть брошен в борт и палубы “Гебена”.
Помимо дезорганизации стрельбы, ввиду указанных выше причин, немаловажную роль сыграло то обстоятельство, что дым своих кораблей стлался вдоль линии боя, закрывая иель. Казалось бы, командующий должен был это учесть, избрав иной курс и строй, но он, вероятно, не был свободен в силу требований к маневрированию, исходящих из правил централизованной стрельбы. Казалось бы, командиры сами могли выйти из строя, чтобы дать возможность своим башням видеть противника. Но та же причина на удержала их от подобного маневра. Они были прикованы к кильватеру.
Остается только удивляться, как в этих условиях были все-таки достигнуты попадания в “Гебен”! Он получил три 305-мм попадания и 11 — снарядами среднего калибра, коими на нем убило 12 офицеров, 103 матроса; ранило — 7 офицеров, 52 матроса, произведен пожар и повреждения, потребовавшие двухнедельного ремонта. Потери и повреждения “Гебена” превосходили таковые на русском флоте.
Это еще раз показывает, что отдельные корабли стреляли хорошо, и неудача может быть полностью отнесена на счет боевой организации и тактики.
Дальнейшие маневры адмирала Эбергарда после ухода “Гебена” также представляют глубокий интерес и, несомненно, поучительны. Эбергард в своем донесении пишет: "Стрельба прекратилась. Флот продолжал оставаться на прежнем курсе, в готовности продолжать бой, как только “Гебен” покажется вновь… *"
Иначе говоря, флот не преследовал противника и курс его остался перпендикулярным тому направлению, в котором скрылся “Гебен”. На нем флот продержался около 10 мин. Конечно, не было никакого основания рассчитывать, что “Гебен” покажется вновь. Этот маневр характеризует лишь растерянность командования.
Далее в донесении командующего флотом говорится: "Около 12 ч 40 мин, не видя “Гебена” и имея намерение сблизиться с ним, я отдал приказание поворачивать вправо. Руль был положен право на борт, когда прямо по носу был усмотрен плавающий предмет. Остерегаясь возможности наброски плавающих мин, я изменил направление и сделал поворот влево… Таким образом, намерение преследовать, помимо того, что сильно запоздало, выразилось в виде поворота в сторону, обратную той, в которой скрылся противник. Для начальника, имеющего твердую волю к продолжению боя, такие причины, как предположение наброски мин, неосновательны. Об этом можно еще было говорить в Русско-японскую войну, когда артурская эскадра подозрительные предметы принимала за мины (между прочим, в бою 28 июля 1904 года эти подозрительные предметы, принятые за мины, вызвали эскадру на поворот, смешали ее строй в ответственный момент открытия огня; об этом адмирал Эбергард должен был знать). Но в мировую войну такое предположение обоснованным не могло быть и, конечно, ни в какой степени не служило оправданием столь неудачного осуществления решения преследовать, ворочая от противника.
“Гебен” больше не появлялся. Флот направился к Севастополю "…для преследования миноносцами уходившего по неизвестному направлению большим ходом противника не было достаточного запаса топлива, израсходованного за трехдневный переход".
* Из письма одного черноморского артиллерийского офицера флагманскому артиллеристу Балтийского флота. (Прим. авт.)
* Не правда ли, удивления достойно невероятное количество эволюций и сложность маневрирования Черноморского флота, красноречиво иллюстрируемое схемой. Сколько на это ушло времени! (Прим. авт.)
Между тем, как цитированное донесение, так и другие телеграммы о бое, посланные командующим флотом (да и в действительности это было так), свидетельствовали о повреждениях, полученных “Гебеном”. Командующий флотом не мог знать, насколько тяжелы эти повреждения. Он должен был в этом убедиться, выслав в погоню миноносец 1 — го дивизиона, чтобы атаковать его, если он потерял ход.
Жалкой иронией звучит телеграмма Эбергарда, посланная на другой день в Морской генеральный штаб: "После вчерашнего боя “Гебен”, вероятно, имеет серьезные повреждения и ушел в Босфор. Настоятельно необходимо принять самые энергичные меры для установления его местопребывания и точных данных о его повреждениях. Представляется это легко выполнимым, пользуясь поддержкой и содействием нейтральных держав, также многочисленностью армянского и греческого населения, рассеянного но портам".
Нет. Не при помощи "армянского и греческого населения", не путем сношений с Морским генеральным штабом адмирал Эбергард должен был выяснить результаты боя, а, в особенности, "местопребывание “Гебена”". Он мог и должен был выслать миноносцы при поддержке крейсеров, а затем и всего флота.
Повреждения флота были несущественны. Через 10 дней они были совершенно исправлены, и ни один корабль ни на одну минуту не был выведен из строя. Непосредственных результатов описанный бой на ход дальнейших событий в Черном море не имел. Случай поразить “Гебена” был упущен. Был еще, и не раз, он упущен потом, даже тогда, когда русский флот был значительно усилен вступлением в строй новых линейных кораблей. “Гебен” по-прежнему имел возможность производить свои налеты на Черноморское побережье.
А между тем внимательное и своевременное изучение событий, о которых мы говорим, должно было убедить высшее командование, что командующий Черноморским флотом — не на высоте, что требуется назначение другого, более энергичного начальника, что надо в тактическую подготовку Черноморского флота внести существенные коррективы, что те дефекты, которые обнаружил этот бой, должны быть решительно устранены. Но то было время, когда промахи и выказанная неспособность к боевому командованию не всегда влекли за собой увольнение. К Эбергарду благоволил Николай II, который но допускал его смешения. Его сместили только летом 1916 года, на третий год войны, когда к этим описанным выше промахам прибавился ряд других, и дальнейшее его оставление грозило полным провалом боевых операций русского флота на Черном море.
