Узники Cоловецкого монастыря - Фруменков Георгий Георгиевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

Большой скандал произошел в монастыре в 1855 году, когда 13 арестантов по своим религиозным убеждениям отказались давать присягу на верность новому царю Александру II и его наследнику. Из них 7 человек после увещеваний согласились присягнуть на древнем евангелии и старообрядческом кресте, а остальные 6 человек (Иосиф Дыбовский, Иван Голицын, лжеинок Серафим, Иван Бураков, Петр Воронин и Василий Занегин), «наиболее ожесточенные против православия и власти», решительно отклонили присягу. Синод понимал, что никакой физической силой не сломишь сопротивления фанатически убежденных в своей правоте людей, ненавидящих господствующую религию и власть, и предписал архимандриту Александру «духовными увещеваниями убеждать их, чтобы исполнили сей священный долг» [86].

Возвращаясь к рассмотрению упомянутой ведомости, устанавливаем, что в ней поименно названы арестанты, содержащиеся в соловецкой тюрьме по чисто политическим мотивам: Михаил Критский, Николай Попов, Александр Горожанский и священник Лавровский.

Ссылка в Соловки политических врагов самодержавия, революционных борцов, стала широко практиковаться с конца 20-х — начала 30-х годов XIX века. Кроме перечисленных в ведомости политических узников, Николай I заключил в соловецкую тюрьму члена Кирилло-Мефодиевского общества Г. Андрузского.

К политическим заключенным монахи относились с особой беспощадностью. Местный краевед и историк соловецкой тюрьмы и каторги А. Иванов передает, что игумен Досифей, составивший упомянутую ведомость, называл политических «погаными» и изощрялся в приемах издевательств над ними: оскорблял их, плевал им в лицо, волочил по земле арестантов, связанных веревками [87].

Ссылка на Соловки по политическим обвинениям продолжалась и при Александре II в период либеральных реформ. В 60-е годы в монастырский острог заключают руководителей народных выступлений, вызванных реформой 1861 года, и организаторов торжественных поминок по убитым в этих событиях крестьянам.

В 1861 году был сослан на Соловки «под строжайший надзор» священник села Студенки Пензенской губернии Федор Померанцев за неправильное толкование крестьянам царского манифеста об освобождении их от господ. Ф. Померанцев убеждал крестьян в том, что «барщину, вместо отбывать, как указано в Положении 19-го февраля, следует отбивать» [88].

Под влиянием агитации Ф. Померанцева крестьяне Чембарского уезда, села Черногай графа Уварова, «вышли из повиновения и отказались от всяких работ на помещика». Началось открытое крестьянское восстание, принявшее, по определению усмирителя «бунта» генерала Дренякина, «оттенок и приемы пугачевщины». К черногайцам примкнули крестьяне соседних деревень. Волнение крестьян, по словам пензенского губернатора Толстого, приобрело характер «безумного буйства». Ф. Померанцев пробыл на беломорском острове до 1863 года, пока не был переведен по состоянию здоровья в Суздальский монастырь.

Тремя годами позднее Ф. Померанцева на Соловки привезли студента Казанской духовной академии священника Ивана Яхонтова, имевшего прямое отношение к восстанию крестьян в селе Бездна Спасского уезда Казанской губернии. И. Яхонтов был тем человеком, который вместе с иеродиаконом Мелетием в присутствии 150 студентов академии и университета отслужил в Казани в Куртинской церкви на кладбище панихиду по Антону Петрову и другим жертвам Бездненского восстания. Он же был одним из организаторов сбора денег в пользу семей убитых крестьян. За это И. Яхонтова арестовали и после долгого предварительного заключения в 1864 году выслали в Соловецкий монастырь «с тем, чтобы он был там вразумляем к исправлению образа мыслей и нравственных расположений» [89].В литературе есть упоминание о том, что монахи заточили И. Яхонтова в Голавленкову башню [90].

Одиночное заключение так сильно подействовало на Яхонтова, что временами он стал терять рассудок. В 1867 году И. Яхонтова освободили из заключения, и он уехал миосионерствовать в Сибирь.

На панихиде, за которую пострадал И. Яхонтов, известный историк и публицист Афанасий Прокопьевич Щапов произнес революционную речь, которую закончил словами: «Да здравствует демократическая конституция!» Биограф А. Щапова Н.Я. Аристов рассказывает, что синод приговорил оратора к ссылке в Соловецкий монастырь на смирение. Это доставило Щапову много неприятностей, и он «совсем было сгоряча написал и подал прошение, чтобы его сослали лучше в Сибирь…» [91]. Только заступничество влиятельных лиц и тот огромный авторитет среди молодежи, которым пользовался историк, помешали привести в исполнение резолюцию синода. Казанский губернатор телеграфно предупреждал министра внутренних дел, что «здесь арестовать Щапова неудобно: это может произвести студенческую демонстрацию». Сыграло свое значение и то обстоятельство, что за неделю до панихиды А.П. Щапов уволился из академии и из духовного звания. Это не давало духовным властям формального права настаивать на выполнении решения синода. Не будь этих благоприятных обстоятельств, А.П. Щапову пришлось бы познакомиться с Соловками.

Здесь уместно будет сказать о том, что Соловки угрожали одно время Александру Сергеевичу Пушкину за его оду «Вольность» и открыто высказываемые симпатии к убийце герцога Беррийского. Друзья А.С. Пушкина предотвратили надвигавшуюся беду, и писатель вместо Соловков угодил в Екатеринослав.

В конце 70-х годов в монастырскую тюрьму на Соловках попадают рабочие-революционеры Яков Потапов и Матвей Григорьев.

В следующей главе будет подробнее рассказано о лицах, высланных в арестантское отделение Соловков по политическим делам.

Глава четвертая

ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЗНИКИ XIX ВЕКА

Первыми узниками соловецкой тюрьмы, замурованными туда за революционную деятельность, были члены и организаторы разгромленного реакцией подпольного антиправительственного общества братьев Критских.

В двух специальных статьях, посвященных этой организации, в соответствующих разделах обобщающих исследований по истории революционного движения в России в последекабристские годы, наконец, в сводных трудах по истории Москвы и первого русского университета полно и обстоятельно раскрыта идеология кружка продолжателей дела декабристов, взгляды и высказывания кружковцев по программным и тактическим вопросам [92]. В то же время нередко в нашей литературе в число соловецких арестантов попадают не те участники «злоумышленного общества», которые там действительно находились. Объяснение этому дает следственное дело.

Кружок братьев Критских стал складываться во второй половине 1826 года под свежим впечатлением расправы царизма с лучшими людьми России. Ядро организации составляли 6 человек в возрасте от 17 до 21 года: три брата Критских — Петр, Михаил и Василий, Николай Лушников, Николай Попов и Даниил Тюрин. Из них старший, Петр Критский, закончил Московский университет и служил чиновником в одном из Московских департаментов сената, два его брата и Попов учились в университете, Лушников готовился к поступлению в университет. Д. Тюрин служил помощником архитектора в кремлевской экспедиции. Все учредители Общества вышли из семей разночинцев и сами крепкими нитями связаны были с демократической средой.

Следствие выявило «прикосновенность» еще 13 человек, которые сами «не принадлежали к обществу и сокровенных преступных намерений оного не знали», но «видясь с умышленниками, слыхали от них вольные суждения, а другие и сами говорили непозволительное» [93]. Возможно, не все связи кружковцев удалось раскрыть следственной комиссии. Большинство лиц, так или иначе связанных с главными «преступниками», принадлежало к кругу мелких чиновников, коллежских регистраторов, канцеляристов (Алексей Матвеев, Алексей Салтанов, Николай Тюрин, Петр Пальмин, Петр Таманский и др.). Причастны к Обществу были студент университета Алексей Рогов, юнкер 6-го карабинерного полка Порфирий Курилов, книготорговец Иван Кольчугин. Таким образом, по своему классовому составу Общество братьев Критских отличалось от декабристских союзов. Оно объединяло не гвардейско-дворянскую, а студенческую и чиновничью молодежь. Все юноши, сгруппировавшиеся вокруг братьев Критских, были грамотными, мыслящими людьми, мучительно искавшими путей дальнейшего развития своей страны, желавшими ей счастья и процветания.