ГПУ Записки чекиста - Агабеков Георгий Сергеевич (книги бесплатно без TXT) 📗
Браун несколько улучшил дело, начав фотографировать документы. Так как в здании консульства не было электричества, то он пользовался магнием. Я продолжал работать в духе Брауна. Связь между почтовым чиновником и нами поддерживал Мирзоев. К сожалению, старик долго не выдержал. Надо сказать, что в бытность Апресова консулом персидское правительство заподозрило его однажды в шпионаже в пользу Советов, арестовало и заключило в подвал, наполовину наполненный водой. Мирзоев просидел в воде несколько часов, пока Апресов выхлопотал у губернатора приказ об его освобождении. Холодная ванна не прошла старику даром. Через некоторое время он тяжко заболел и скончался.
Мирзоева заменил его старший сын Гуссейн. Для того, чтобы отвести от него подозрения, ГПУ распорядилось отпустить Мирзоеву на 3 тысячи долларов советских товаров и помогло открыть мануфактурную лавку. С полученными на почте пакетами Мирзоев приходил вечером в советский клуб. Ночью, после перлюстрации, мы доставляли пакеты на квартиру Мирзоева, а он, в свою очередь, через сестру, рано утром, возвращал их чиновнику почты. Платили мы за работу сдельно, за каждый пакет по доллару. За мое трехмесячное пребывание в Мешеде мы уплатили Мирзоеву около 600 долларов, т. е. вскрыли за это время около 600 английских пакетов.
В поступавших из Тегерана пакетах на имя английского военного атташе большей частью находились месячные сводки о положении в Персии, рассылавшиеся военным атташе майором Фрезером всем британским консульствам для сведения.
Из Индии поступали сводки о положении в Западном Афганистане и в Южной Персии, по донесениям Белуджистанского Осведомительного Бюро и английского военного атташе в Кабуле. Наконец, поступали отпечатанные в виде брошюры шестимесячные сводки о положении на всем Дальнем и Среднем Востоке.
На имя английского генерального консула серьезных бумаг не поступало. Нужно добавить, что в то время я еще совершенно не был знаком с английским языком и получаемые документы отправлял для перевода в Москву. Оттуда мне присылали обратно в переводе все, что меня могло интересовать. Помню, что в одном из документов из Индии военного атташе предупреждали, что большевики послали для работы в Ирак и Индию двух индусов (фамилии не помню), и просили в случае их появления в Персии, дать знать в Индийский Штаб.
Иногда Мирзоев не заставал нас в клубе и привозил пакеты прямо в консульство. Однажды мы чуть не провалились с нашей работой. Было 8 часов вечера. Я принял пакеты от Мирзоева и стал торопливо вскрывать, чтобы поспеть к 10 часам на свидание с другим агентом. Вскрывая один из пакетов, адресованных военному атташе, майору Уилеру, я нечаянно сорвал нитку, которой был прошит пакет, и испортил наружную сторону конверта. Мирзоев, находившийся тут же в комнате, от ужаса чуть не упал в обморок. В пакете оказалась дислокация советских технических войск в Петроградском районе. На наше счастье, этот конверт, вместе с другим, находился в одном общем большом пакете. Выход был найден. Мы стерли резинкой № испорченного конверта на наружном пакете и оставили в нем вместо двух только один конверт для англичан. Из осторожности мы на некоторое время прекратили перлюстрацию почты, чтобы убедиться, не догадались ли о чем нибудь англичане. Но почта продолжала так же нормально поступать, и мы возобновили прерванное дело.
Приняв дела резидентуры в Мешеде, я послал телеграмму в Москву с просьбой выслать скорей заместителя. Москва ответила, что заместитель подыскивается и прибудет не раньше 2–3 месяцев, поэтому я должен начать работать по освещению всей Хоросанской провинции. Кроме того, на меня возлагалась задача организовать сеть ГПУ в Белуджистане с выяснением путей на Индию.
Я деятельно принялся за работу. Занимая официальную должность инспектора в советском торгпредстве, я жил в здании консульства вместе с Кржеминским. Уполномоченным торгпредства был некто Деницкий, старый чекист, оказывавший мне всяческое содействие в работе.
В течение месяца, благодаря торговым связям Деницкого, были завербованы персидские купцы в Мешеде — М-вы, Гаджиевы, Садри-Тоджар, Даниш и ряд других, доставлявших нам нужные сведения и знакомивших нас с нужными людьми. В это время как раз обсуждался торговый договор между СССР и Персией. Персидское правительство, желая вынудить советское правительство на уступки, организовало экономический бойкот, препятствуя вывозу персидских товаров на советские рынки. Шла соответственная обработка общественного мнения, в которой, по сведениям наших агентов, играли не малую роль англичане. Нужно было дезорганизовать бойкотистскую группу.
Для этой цели нами были использованы вышеназванные купцы, которые, по нашим указаниям, провоцировали одних, подкупали других и разлагали боровшийся с нами лагерь.
Так, например, в то время очень часто устраивались собрания купцов. Если на собраниях выступали сильные сторонники антисоветской торговли, то наши агенты устраивали шумный скандал и срывали собрания.
В самый разгар бойкотистского движения, благодаря помощи вышеназванных купцов, мы завербовали Садри-Тоджара, одного из активных руководителей антисоветского движения. За эту работу мы расплачивались с купцами не деньгами, а лиценциями — разрешениями на ввоз того или другого выгодного товара В СССР.
Мешед является религиозным центром мусульман шиитов. Там находится гробница одного из чтимых мусульманских святых Али-Ризы. При гробнице святого состоят около трех тысяч священнослужителей; среди них имеются лица, оказывающие крупное влияние на политическую жизнь Персии. Естественно, что мы направили нашу работу в эту сторону, вербуя агентов среди духовных лиц для тех же политических целей. В этом отношении нам много помог тот же купец Садри-Тоджар. Задача его облегчалась тем, что он был зятем Ага-Заде, главы мешедского духовенства. Через Ага-Заде Садри-Тоджар проводил нужные нам действия. Например, во время экономического бойкота нам важно было, чтобы купечество Мешеда само обратилось к персидскому правительству с требованием скорее заключить торговый договор с СССР. Телеграмма правительству должна была выражать независимое мнение купечества. Ага-Заде дал свое благословение на посылку трех таких телеграмм, и стоило это нам… лиценции на ввоз в СССР из Персии 500 кубов чаю.
Нас интересовали религиозные дела также потому, что религиозные группы Персии находились в оппозиции к правительству. Мы рассчитывали в нужный момент использовать этот антагонизм.
Стараясь влиять на общественное мнение, нельзя было, конечно, обойти вниманием местную печать. На деньги ГПУ издавались газеты, помещавшие нужную нам информацию, и на советском иждивении состояли редакторы газет Азад, Сеид Мехти и Гульшан.
Интересный тип был Сеид Мехти. Еще в 1920 году, когда в Туркестане имелась Восточная Секция Коминтерна, Сеид Мехти приехал из Мешеда в Асхабад и сообщил местным руководителям, что у него имеется организованная партия коммунистов в 2 тысячи человек. Был послан в Мешед представитель Коминтерна, который при обследовании не нашел ни одного члена партии. Однако, ему начали с тех пор отпускать деньги на газету, на заглавном листе которой Сеид-Мехти и сейчас для рекламы печатает лозунг: «Пролетарии всех стран соединяйтесь».
Кроме информации от собственных агентов, мы пользовались также услугами членов местной коммунистической партии. Иранские коммунисты сообщали сведения через переводчика советского консульства Гуссейнова. Иранская коммунистическая партия информировала нас, главным образом, о подозрительных лицах, поехавших в СССР, и давала вообще сведения о лицах, которыми мы интересовались.
Так я работал в Мешеде, «инспектируя советские хозучреждения», открыто встречаясь с публикой, обрабатывая полученные сведения, а вечерами перлюстрируя английскую дипломатическую почту.
Читатель видит, что в 1926 году советское консульство в Мешеде являлось одновременно представителем III Интернационала, точно так же, как в 1924— 25 годах полномочный представитель СССР Старк в Афганистане одновременно являлся тайным представителем Коминтерна и руководил работой III Интернационала в Афганистане и северных провинциях Индии. Советская и заграничная печать того времени, однако, упрямо утверждала, со слов народного комиссара иностранных дел Чичерина и его заместителя Литвинова, что советская власть совершенно обособлена от III Интернационала и что Коминтерн, «пользуясь гостеприимством советской республики, никакого отношения не имеет к советской власти, поэтому правительство СССР не может брать на себя ответственность за его действия».
