Спор о Сионе - Рид Дуглас (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Таковы были законы, которые, подобно привидениям из исчезнувших гетто, так встревожили гг. Цукермана и Розенвальда. Они провозглашают цели, подобных которым ещё не ставило себе ни одно государство в человеческой истории, и русский еврей Бен Гурион многократно подтверждал эти цели, в частности, например, в своём послании американским сионистам от 16 июня 1951 г.: «Вашей организации дана редкая возможность проложить дорогу единому и всеобъединяющему сионистскому движению, возглавляющему американское еврейство в великую эру, открывающуюся перед еврейским народом созданием нашего государства и началом собирания всех изгнанников». Близкий сотрудник президента Эйзенхауэра, раввин Гилель Сильвер, выразил по этому поводу своё особое удовлетворение тем, что «г-н Бен Гурион признаёт главными задачами сионистского движения, как и до сих пор, осуществление полной и неограниченной программы сионизма». В июне 1952 г. Бен Гурион выразился в Нью-Йорке ещё более ясным образом: «Еврейское государство ещё не является осуществлением сионизма… Сионизм охватывает всех евреев во всём мире». Второй по счёту президент Израиля, Бен Цви, заявил при своём вступлении в должность в декабре 1952 года: «Собирание изгнанников всё ещё остаётся нашей главной задачей и мы от неё не отступим… Наша историческая задача не может быть осуществлена без помощи всей еврейской нации на Западе и на Востоке». Нетрудно представить себе, какой гвалт и шабаш поднялся бы во всём мире, заяви только кайзер или Гитлер нечто хотя бы отдалённо подобное. Амбиции, сформулированные как «полная и неограниченная программа сионизма», в действительности безграничны, представляя собой политическую программу, замаскированную в Торе под видом договора с Иеговой: всемирное господство над «язычниками», исходящее из центральной империи, простирающейся от Нила до Евфрата. Поддержка со стороны западных правительств помогла стать реальностью тому, что при всех других обстоятельствах могло бы рассматриваться, как самая смехотворная и абсурдная претензия, когда-либо выдуманная в истории человечества.
Вначале трудно было поверить, что западные политики полностью отдавали себе отчёт в том, что они совершали, однако в 1953 г. последовало заявление, исключавшее всякие сомнения по этому поводу; в мае 1953 г., споря с египетским премьером по вопросу о Суэцком канале, британский премьер-министр Уинстон Черчилль пригрозил ему не британским, но еврейским возмездием. Говоря в Палате общин об израильской армии, как о лучшей на Ближнем Востоке», он заверил, что «наши поставки авиации в эту часть света ни в коем случае не пойдут во вред Израилю», а затем добавил совершенно в духе заявлений Бен Гуриона и равви Сильвера, что он «ожидает полного осуществления сионистских стремлений». Здесь, как бы невзначай, от имени ничего не подозревавшего английского народа главой его правительства было взято на себя вероятно крупнейшее из всех возможных политических обязательств. Израильский парламент, разумеется, поспешил засвидетельствовать свою благодарность «дружескому отношению м-ра Черчилля к израильскому правительству и сионистскому движению за всё время их существования». Английская общественность прочла чреватые последствиями слова своего премьера, плохо или вообще не разобравшись, о чём идёт речь. В их смысле разобрались, однако, многие евреи, среди них даже г. Абрагамс, известный «ревизионист», которому они, вообще говоря, могли бы доставить удовлетворение («ревизионисты» открыто исповедуют амбиции покойного Жаботинского о создании «большого еврейского государства на обоих берегах Иордана», которое должно стать сильнейшей военной державой на Ближнем Востоке; см. Вильям Цукерман). Абрагамс с удивлением, и даже с ноткой тревоги, задал вопрос, были ли слова Черчилля сказаны всерьёз, и добавил: «Премьер-министр прекрасно знает Библию; ему должно быть хорошо известно, что сионистские стремления не будут исполнены, пока Израиль не будет полностью восстановлен в его исторических границах, т. е. во всей земле десяти колен».
Подобные «стремления» не могут, разумеется быть «исполнены» без новой мировой войны, и именно это по-видимому смутило г-на Абрагамса, или, возможно, его ужаснуло. Если Черчилль произнёс свои слова с обдуманным намерением, то они означали готовность поддержать грандиознейшее предприятие во всём его буквальном значении, окончательной ценой чего может быть только уничтожение того, что до сих пор понималось под Европой и Западом. Как мы смогли установить, даже ещё на месяц раньше, уже в апреле 1953 г., Черчилль засвидетельствовал свою полную готовность пойти на пути безоговорочной поддержки сионизма гораздо дальше, чем этому могли поверить все, кто знал его по прошлым выступлениям или по созданной вокруг него легенде. Он демонстративно солидаризовался с сионистской «канонизацией» открытого изменника, английского офицера по имени Орд Уингейт, дав этим пощёчину всему английскому народу и, в особенности, тем английским офицерам, солдатам и администраторам, которые в течение 30 лет честно выполняли свой долг в Палестине. Уингейт, офицер британской контрразведки в Палестине в междувоенный период, так далеко отошёл от беспристрастности по отношению к арабам и евреям, что было долгом и гордостью его товарищей по службе, что не только превратился в заядлого врага арабов, но и в изменника и ренегата по отношению к своей стране и офицерскому долгу. Его измена впервые стала известна, когда Бен Гурион, посвящая детский посёлок на горе Кармель памяти Уингейта, который был убит во Второй мировой войне, заявил: «Он боролся на стороне евреев против своего собственного правительства»; Бен Гурион прибавил далее, что в год опубликования британской Белой книги 1939 г. «он пришёл ко мне (Бен Гуриону) с планами саботажа британской политики». Одним из предложений Уингейта было взорвать английский нефтепровод в Палестине. Черчилль послал в Израиль телеграмму с приветствием, которая была зачитана во время церемонии посвящения детской колонии памяти Уингейта; в этой телеграмме британский премьер назвал эту колонию, увековечившую память изменника, «памятником дружбы, которая никогда не перестанет соединять Великобританию и Израиль», а английскому посланнику было предписано присутствовать при церемонии в знак официального одобрения со стороны британского правительства.
Таким образом, единственный англичанин, удостоившийся почтения своей памяти в сионистском государстве, был изменником своему долгу и присяге, а британский премьер-министр нашёл нужным присоединиться к празднованию этого события. Описание службы и деятельности Уингейта дано Хаимом Вейцманом в его воспоминаниях. Вейцман одобрительно пишет о стараниях Уингейта подмазаться к сионистским поселенцам, для чего он даже пробовал выучиться говорить по-еврейски. По словам Вейцмана, Уингейт был «фанатичным сионистом». Видимо, он весьма напоминал «пророка» Монка прошлого века, однако в условиях нынешнего такой тип мог натворить гораздо больше вреда. Он даже явно копировал Монка, отрастив себе библейскую бороду и, судя по всему, нашёл своё истинное призвание в стране иудеев. По всем данным, он был либо не вполне нормальным, либо же явно неуравновешенным субъектом, о чём свидетельствует его служебная характеристика в британской армии: «слишком неуравновешен, чтобы командовать людьми на ответственной должности». Он обратился за помощью к Вейцману, который попросил известного лондонского врача, лорда Гордера (ярого приверженца сионистов), выправить Уингейту аттестат для британского военно-медицинского совета, засвидетельствовав его «благонадёжность и чувство ответственности». В результате столь мощной поддержки, Уингейт получил назначение в капитанском чине на работу в палестинской контрразведке, результаты чего нетрудно было предвидеть. Во время Второй мировой войны этот субъект, of all people, как говорят англичане, был особо выделен Черчиллем, который вызвал его в Лондон во время Квебекской конференции для внеочередного производства в генерал-майоры. Вейцман пишет далее, что «самым горячим желанием» Уингейта было войти во главе английских частей в побеждённый Берлин и, судя по тексту Вейцмана, первой должна была войти еврейская бригада под командой Уингейта, знаменуя тем самым не британскую, но талмудистскую победу во второй войне. Как с досадой пишет Хаим Вейцман, «генералы» помешали этому унижению побеждённых, и их решение «было окончательным и бесповоротным».
