Туполевская шарага - Кербер Леонид Львович (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Слухи ползли, клубились, обрастали вымышленными подробностями, но никогда реально попавшими в эти шараги [2] людьми не подтверждались, ибо обратно в тюрьму они оттуда не возвращались.

Каждую ночь лязгали замки камер, открывались двери, шёпотом вызывались арестованные с вещами, во дворах урчали моторы «чёрных воронов» [3], от десятков московских вокзалов, постукивая на рельсовых стыках, отходили поезда со «столыпинскими» [4] вагонами или эшелоны товарных, увозившие заключённых неизвестно куда, и занавес непроницаемой тайны вновь опускался над страной.

Как-то зимой, вечером, из ворот одной из московских тюрем выехала машина. Это был не «чёрный ворон», а обычный пикап. Пятеро заключённых с вещами сидели, опустив головы. Куда, зачем?

Поколесив по Москве, машина остановилась у глухих железных ворот на ул. Салтыкова и просигналила. Вышел охранник в форме НКВД, переговорил с офицером, сидевшим рядом с шофёром, и пикап въехал на территорию завода No 156 НКАП.

Проехав мимо традиционных монументов Ленина и Сталина, машина остановилась у двери здания КОCОС [5]. Нас провели в лифт и подняли на 8-й этаж, в канцелярию. Обхождение вежливое: «Садитесь. Вы прибыли в специальную тюрьму НКВД, ЦКБ-29 [6]. Прочтите правила внутреннего распорядка и распишитесь».

Читаем – «воспрещается», «не допускается», «возбраняется» и т. д., страниц 5-6 на машинке. Всё, как и обычно, но есть кое-что и специфически новое. «За употребление спиртных напитков (Боже мой, откуда они могут взяться в тюрьме?) и за попытку связаться с внешним миром через вольнонаёмных, арестованный отстраняется от работы и направляется в лагеря строгого режима». Второе: в разделе кар, помимо обычных лишений прогулок, лавочки [7] и наказаний карцером, есть пункт: «лишаются свиданий», из этого вытекает, что здесь их дают.

Прочитываем и расписываемся. Сколько таких обязательств быть «пай-мальчиками» мы надавали за эти годы!

Охранник разводит нас по «месту жительства», как он это называет, по камерам, как думаем мы, Идём коридорами по мягким ковровым дорожкам, направо, налево, вниз – везде пусто. Наконец попка [8] открывает дверь и вежливо просит пройти. Прислушиваемся, дверь за нами замком не лязгает. Осматриваемся, мы в одном из залов ЦАГИ. По стенам 30 солдатских коек, покрытых байковыми одеялами, у каждой тумбочка, на ней пачка папирос «Дукат», окно в решётке, несколько стульев. Сдвигаем их и садимся.

Несколько минут сидим молча, слишком велика трансформация, происшедшая с нами, затем жизнь берёт своё, хочется курить, сворачиваем «козьи ножки» и шёпотом обсуждаем, что дальше? Открывается дверь. Уже другой охранник произносит что-то вроде «пожалуйте ужинать». По въевшейся привычке развязываю сидор [9], достаю котелок и становлюсь у двери. Попка улыбается: «этого не нужно, там дадут», и ведёт в столовую.

Открывается дверь, человек полтораста, сидящих за столами, покрытыми белоснежными скатертями, одновременно поворачивают головы, кто-то вскрикивает, кто-то бежит навстречу, много знакомых, дружеских лиц, к нам тянутся руки… Трудно описать эту встречу и чувства, нахлынувшие на нас. Охрана – их человек пять – вежливо, но настойчиво просит успокоиться и занять свои места. Постепенно буря стихает, и мы можем оглядеться. За разными столиками находим: А. Н. Туполева, В. М. Петлякова, В. М. Мясищева, И. Г. Немана, С. П. Королёва, А. И. Путилова, В. А. Чижевского, А. М. Черемухина, Д. С. Макарова, Н. И. Вазенкова – одним словом, весь цвет русской национальной авиационной мысли.

Сотни дружеских глаз смотрят в нашу сторону, как бы успокаивая, теперь всё будет хорошо. А меня берёт оторопь – значит, это правда, значит, все они – арестованы, но ведь это – катастрофа!

Нас рассаживают на свободные места… Действительно, котелок и ложка, которые в лагере можно было оставить, только отправляясь на кладбище, здесь выглядели бы смешно. Ножи, вилки, тарелки, от которых мы порядком отвыкли, подчёркивают нелепость моих котелка и ложки. Девушка в переднике приносит мясо с макаронами и спрашивает: «Вам (это мне-то, месяц назад именовавшемуся „падло“ [10] чай или какао?»

Большинство уже заканчивает ужин и расходится, когда сидящий недалеко пожилой человек (в дальнейшем выяснилось, что это крупный химик, член партии с 1915 года, А. С. Фанштейн, встречавшийся когда-то с Лениным), раздражённо бросил: «Опять какао холодное, просто безобразие». Новенький больно-пребольно ущипнул себя за ногу: Господи, Боже мой, это реальность или фантастика?

Постепенно столовая пустеет, окружённые друзьями двигаемся и мы. Быстро оглянувшись кругом, я хватаю несколько кусков хлеба и сую в карман – закосил [11] пайку [12], удача! Вероятно, это видят и друзья, и охрана, но мне безразлично, лагерный принцип гласит: закосил – твоё, прохлопал – пеняй на себя: станешь доходягой [13], дальше путь один – в «М» [14].

В спальне (дубовом зале) уже собрались и ждут друзья – А. В. Надашкевич и Ю. В. Калганов, Н. А. Соколов и А. Ю. Рогов, И. М. Косткин и Г. С. Френкель, Ю. А. Крутков и И. М. Лопатин, М. П. Номерницкий и В. С. Денисов. Но прежде всего к «патриарху» – Туполеву. На кроватях, стульях, тумбочках, стоя в проходе – аудитория. Андрей Николаевич задаёт вопросы. Новички отвечают, они ещё скованы, говорят вполголоса, изредка бросают взгляд на дверь – не идёт ли охрана. Им объясняют – спальня это нечто вроде сетльмента, когда заключённые в спальне, вход охране туда воспрещён.

За окном темно, скоро уже ночь, а вопросам нет конца. Всё же постепенно народ расходится, остаётся небольшая группа, видимо, ближайших сотрудников Туполева, многих из которых мы не знаем. Вероятно, они вошли в его окружение уже в ЦКБ-29.

А. Н. Туполев рассказывает – уже много времени как мы вас включаем в списки нужных для работы специалистов, но всё безрезультатно, ГУЛАГ [15] тщетно разыскивал в своих кладовых, от Минска и до Колымы, от Джезказгана и до Норильска. «Слава Аллаху, что нашли живыми, могло бы быть и иначе, – с грустью говорит старик [16], – ведь многих, ох, очень многих так и не нашли».

Задаём вопросы и мы. Выясняется, что в ЦКБ-29 три самостоятельных бюро – В. М. Петлякова, которое проектирует высотный истребитель – проект 100, В. М. Мясищева, конструирующего дальний высотный бомбардировщик – проект 102, и Туполева, разрабатывающего пикирующий бомбардировщик – 103. Кроме того, в стадии формирования четвёртое бюро – Д. Л. Томашевича, которое будет работать над фронтовым истребителем 101.

Командует этим предприятием – нельзя же говорить в самом деле «руководит» – полковник НКВД Григорий Кутепов, бывший слесарь-электрик завода No 39. В 1932 году, когда на этом заводе было создано ЦКБ-39 НКВД, куда свезли арестованных Н. Н. Поликарпова, Д. П. Григоровича, Б. Н. Тарасовича, А. В. Надашкевича, И. М. Косткина, В. Л. Коровина, В. С. Денисова и других, Кутепов стал одним из мелких охранников. Видимо, он «работал над собой» и стал крупным специалистом, если с 1932 по 1937 год вырос настолько, что смог стать «руководителем» ЦКБ-29.

У Кутепова три зама – «руководители» КБ. Балашов «руководит» Туполевым, Устинов – Мясищевым, а Ямалутдинов – Петляковым. Кроме этих трёх в штате ЦКБ ещё с десяток офицеров НКВД, выполняющих роль второстепенных начальников.