Дым над Украиной - Коллектив авторов (читать книги онлайн TXT) 📗
Как только «История русов» вышла из печати, ее фантастические россказни стали теоретической основой для творчества всех тогдашних малороссийских русофобов, которые черпали из этой книжонки целые картины «самостийной украинской истории», составивших всю систему их взглядов, основанных на бредовых идеях казачьего республиканства, особо воспетых в кругах масонов-декабристов. Центром русофобского движения стала очередная масонская ложа — Кирилло-Мефодиевское братство (1846–1847), где первую скрипку играл известный алкоголик и хам, провокатор-кобзарь Т.Г. Шевченко, которого по сугубо политическим мотивам в советскую эпоху возвели в ранг большого друга русского народа. Видными членами этой масонской ложи были и малороссийские «историки» — фантазеры и фольклористы М.А. Маркевич («История Малороссии», 1840), Н.М. Костомаров («Книги бытия украинского народа», 1846) и П.А. Кулиш («Истории украинского народа» 1854), стоявшие у истоков всей современной «украинской историографии».
Из среды этих самостийников затем вышел и один из первых вариантов «украинской мовы», которая стала называться «кулишивкой» по имени ее автора П.А. Кулиша, лихо смастерившего ее фонетическую основу в своих «Записках о Южной Руси» (1856–1857). Именно на этом языке в 1860 г. было напечатано и третье издание знаменитого «Кобзаря» Т.Г. Шевченко, которое до этого дважды, в 1840 и 1844 гг. выходило на русской «ярыжке» — малороссийском диалекте русского языка, который фонетически отличался от него только характерным южнорусским говором и рядом терминов, принятых в крестьянской малороссийской среде.
Кстати, позднее, в октябре 1866 г. в письме одному из лидеров галицких русофилов, профессору Львовского университета Я.Ф. Головацкому прозревший П.А. Кулиш откровенно писал: «Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе. С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощенное правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски, они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку, они основывают на ней свои вздорные планы и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я. Теперь берет меня охота написать новое заявление в том же роде по поводу превозносимой ими «кулишивки». Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства».
Позднее на территории Галиции по прямому указанию австрийских властей преподаватель львовской гимназии Е.И. Желиховский создал новую систему правописания украинского языка, которая была узаконена в его «Малорусско-немецком словаре» (1886), изданном во Львове довольно большим тиражом. Затем в 1893 г. именно эта «желиховка» или «галицкая говирка» была объявлена в Вене официальной для всего украинского языка и вскоре вытеснила все альтернативные системы малороссийского наречия, бытовавшие на территории Галиции, Волыни и Закарпатской Руси. Кстати, именно на этой «галицкой говирке» был написан главный пятитомный труд одного из видных идеологов украинского сепаратизма, профессора М.С. Грушевского «История Украины-Руси» (1904–1907), которая изобиловала не меньшим количеством мифов и лжи, чем пресловутая «История русов». Даже такой известный украинский публицист, бредивший идеями украинской самостийности, как И.С. Нечуй-Левицкий, откровенно писал, что «за основу своего письменного языка профессор Грушевский взял не украинский язык, а галицкую говирку. Между тем галицкий книжный научный язык тяжелый и не чистый из-за того, что он сложился по синтаксису языка латинского или польского, так как книжный научный польский язык складывался по образцу тяжелого латинского, а не польского народного. И вышло что-то такое тяжелое, что его ни один украинец не сможет читать, как бы он ни напрягался. Однако вся галицкая публика начала писать какой-то языковой мешаниной, похожей на карикатуру на народный украинский язык и язык классиков. И у них получился не язык, а какое-то «кривое зеркало» украинского языка».
Что забавно, сама «История русов» написана на русском языке, а вот на украинскую «мову» сей «шедевр» был переведен в Нью-Йорке только в 1959 г. по вполне прозаической причине, что в момент его создания «украинского языка» просто не существовало в природе.
Но все «украинские самостийники» всячески возносят «Историю русов» прежде всего за ту неиссякаемую, злобную и кричащую ненависть ко всему русскому — русскому народу, русской вере, русской культуре, русским порядкам, — коей проникнуты каждая ее страница, каждая ее строчка, каждая ее буква.
Не случайно выдающийся русский историк, профессор Н.И. Ульянов в своей фундаментальной работе «Происхождение украинского сепаратизма» (1966) назвал «Историю русов» катехизисом всех украинских самостийников, поскольку все созданное ими в течение двух последующих столетий явилось лишь простым воспроизводством основных идейных постулатов этой русофобской книжонки.
Пятая колонна в Российской империи
Шли годы, и расцвет русской исторической науки, казалось бы, должен был привести к полному забвению «Истории русов» как собрания совершенно фантастических небылиц и скверных анекдотов. Но не тут-то было, поскольку отдельные представители академической науки принялись усиленно придавать вид «достоверности» этому грязному пасквилю на русский народ. Особенно преуспел в этом направлении профессор Н.И. Костомаров, незаконнорожденный сын русского помещика, выходец из глухого села Воронежской губернии, но ненавидящий свой русский народ и православную веру до глубины души.
Этот русофоб стал изобретателем пресловутой теории «двух русских народностей», которая затем была тупо подхвачена всей советской исторической наукой, что сыграло катастрофическую роль в истории всей нашей страны.
В этом отношении очень показательна одна из центральных работ Н.И. Костомарова — «Мазепа» (1882), ставшая кульминационным пунктом в обосновании им всей политической доктрины «украинской самостийности», доказательства существования отдельного «украинского народа», не имеющего ничего общего с русским народом. Именно этот русофобский фолиант стал достойным венцом всей его академической карьеры, который в качестве ученого мужа сосредоточил все свои усилия на украинизации малороссийской истории и для достижения поставленной цели не брезговал любыми средствами, в том числе и самыми грязными.
Именно здесь, теряя всякую научную пристойность, Н.И. Костомаров так живописует «зверства москалей»: «Великорусские офицеры обращались с казаками грубо, били их палками, рубили им уши и чинили над ними всяческое поругание. Бедные казаки находились в постоянном страхе: великорусские люди в то время беспрестанно сновали через малороссийский край то с рекрутами, то с запасами, насиловали оставшихся дома казацких жен и дочерей, забирали и истребляли лошадей и домашний скот, и самих даже старшин наделяли побоями».
Понятно, что документально подтвердить свои «исторические» басни Н.И. Костомаров не мог, а прямо ссылаться на «Историю русов» не позволяло его профессорское достоинство, поскольку еще в 1870 г. харьковский историк, профессор Г.Ф. Карпов в своей докторской диссертации «Критический обзор разработки главных русских источников, до истории Малороссии относящихся», убедительно доказал, что этот «шедевр украинской историографии» был банальным «политическим памфлетом», напичканным антинаучной бредятиной. Поэтому все свои лживые домыслы Н.И. Костомаров вынужден был преподносить в безымянно-гипотетической форме невнятных и маловразумительных «слухов», «известий» и «народной молвы».
Одним из главных «научных» приемов Н.И. Костомарова была сознательная терминологическая путаница, поэтому он сразу предупреждал любезного читателя о том, что речь пойдет о народе, который называют «малороссами, украинцами, черкасами, хохлами, русинами и просто русскими». Конечно, этот ученый муж прекрасно знал, что из приведенного им перечня этническую принадлежность имели «просто русские», поскольку все остальные термины никогда не несли в себе этнической нагрузки, а были либо уничижительными кличками, либо прозвищами, вызванные к жизни случайными и преходящими обстоятельствами.
