Славянские колдуны и их свита - Афанасьев Александр Николаевич (книги полностью txt) 📗
Лукавство и хитрость считались у грубых первобытных племен существенными признаками ума, мудростью; другие выражения сближают ум с быстротою – понятием, неразлучным со всеми представлениями стихийных духов: владим. – достремиться (стремный, стреадый – скорый, проворный) – догадаться, достремливый – то же, что дошлый: смышленый, догадливый, буквально: добегающий, достающий до цели; перм. угонка – сметливость, догадка; с тем же значением употребляется и слово дамéт («не в дамет» = невдомек, от до метнуть). Серб. хитар, тождественное с нашим хитрый, значит быстрый, хорут. hiteti – спешить, старослав. хы(и)тити – схватить, поймать; сравни чеш. chwatati, новгор. и твер. хвататься – торопиться, серб. дофатити (дохитити) – достигнуть и рус. хват – молодец; хапать – схватывать и олон. хапистый – молодцеватый. Следовательно, хитрый первоначально могло означать то же, что и прилагательное ловкий, т. е. тот, который удачно, скоро ловит, а затем уже – умный. Приведенный ряд слов переносит нас в те отдаленные времена охотничьего быта, когда меткость стрелы, быстрота в преследовании дичи были главными достоинствами мужчины, ручательством за его ум [8]. Наряду с словом «лукавый», которое сделалось нарицательным именем черта (у немцев: der böse, feindliche, unholde, у Отцов Церкви: antiquus hostis [9]), хитник также служит для обозначения нечистого духа как коварного обольстителя и в то же время похитителя небесного света и дождей, а впоследствии – похитителя душ христианских; сравни: вор и проворный.
Под влиянием указанных воззрений и языка бог разящих молний переходит в хромоногого демона, и доныне у разных народов продолжают давать этот эпитет дьяволу: der hinkende teufel, lahmer teufel, hinkenbein, diable boiteux [10], хромой бес, хромой черт [11]; в Воронежской и других губерниях нечистого называют «Антип беспятая» [12]; чехи поминают kulhavèho, čerta и kulhavè hromy [13]. В народных сказках черт нередко является искусным кузнецом, с чем как нельзя более гармонируют и его черный вид, и его пребывание в покрытых сажею и горящих адским пламенем пещерах; в самый короткий срок он может перековать в гвозди огромное количество железа; в Германии думают, что, ударяя кузнечным молотом в полночь, можно вызвать нечистого духа [14]. Падающие с облачного неба, молниеносные духи (чеш. Světlonosi, то есть эльфы [15]) в эпоху христианства смешались с теми некогда светлыми ангелами, которые за свою гордость и высокоумие были низринуты, по библейскому сказанию, во мрак преисподней [16]. Я. Гримм относит название Loki к корню lukan (claudere – запирать, claudus – хромой); сканд lokfi nis, consummatio, loka – запор, засов у дверей: свидетельство языка – в высшей степени любопытное и знаменательное, так как молния исстари уподоблялась ключу, отпирающему весною дождевые источники и замыкающему их на все время холодной зимы; «замкнутое небо», то есть небо, не посылающее дождей. В качестве демона Локи замыкает облака, налагает на них крепкие запоры, задерживает небесные воды и производит неурожаи.
В противоположность Тору, покровителю земледелия и произрастителю хлебных злаков, он засевает поля сорными травами; в Норд-Ютланде вредная для скота трава называется Lokkens havre – подобно тому, как на Руси осот считается чертовым зельем: «nu saaer Lokken sin havre» (теперь Локи сеет свою траву). В Средние века черта представляли под символом молота, засова и запора. В шведской песне о Torkar’e черт, похитивший молот, назван trolltram, от сканд. trami, tremill, др.-нем. dremil – засов у дверей [17]. Седьмой день, посвященный италийцами Сатурну (dies Saturni), у германских племен называется: Soeteresdäg, Soeternesdäg, Saturday, Saterdei, Satersdag; англосакс. soetere – insidiator, скрывающийся в засаде враг, подстерегающий злоумышленник (др.-нем. sâzari, ср.-нем sâze – insidiae=lâga, lâge). Такое название субботнего дня приводит на мысль сканд laugardagr, швед. lögerdag, дат. löverdag, что в более раннюю эпоху могло быть равносильно выражениям Lokadagr, Logadagr – день, посвященный Локи.
Итак, Локи соответствует Сатурну, жестокому богу преисподней; с именем этого последнего и с именем созвучного ему Сатаны народ и связал свои воспоминания о древнем национальном божестве демонического характера. В Священном Писании Сатана есть отец лжи; сканд. Locki – verführer, vertocker, nachsteller, дат. Loke löjemand (lovmand) намекает на lyve – лгать, обманывать (prat, loi); Гримм подозревает сродство между словами lüge – ложь, обман и logi – огонь, вихрь. У немцев, русских и чехов существует примета: если огонь горит с треском и прыгают из печи искры, то в семье произойдут ссора и брань. Слово wind употребляется в значении клеветы, ложного доноса, windbeutel – лжец; точно так же в русском языке «слова, сказанные на ветер» означают: пустые речи, враки, ветреный человек – беспутный; у датчан есть пословица: lögn er et skadeligt uveir («Ложь – опасная буря»). Der lügner – не только лжец, но и насмешник, шутник, каким и представляется Локи в сказаниях Эдды; наши поселяне дают черту, домовому и лешему название шута, шутика [18].
Старинные хроники свидетельствуют, что и славяне чтили божество, подобное Сатурну. Так, Массуди в «Золотых лугах» говорит, что во храме, построенном на Черной горе, стоял идол, изображавший Сатурна, в виде старца, с палкою в руках, которою он разгребал кости умерших; под правою его ногою были видны муравьи, а под левою сидели вороны и другие хищные птицы. Видукинд упоминает о медном идоле Сатурна у вагров. Славянское имя этого бога, следуя глоссам Вацерада, было Ситиврат. Словаки местом входа в ад назначают пропасти горы Ситна (название, стоящее, может быть, в связи с именем Ситиврата) и злого духа называют пропастником, препадником [19].
Вообще следует заметить, что народные предания и поверья о нечистых духах изображают в них демонов грозовых туч и бурных вихрей, а в их адском жилище – мрачные вертепы облачных гор. На это мы уже не раз указывали в предыдущих главах нашего сочинения, посвященных великанам, карликам, водяным, лешим и другим стихийным духам, с которыми постоянно смешиваются черти. Вритра, Аги, Сushna и другие демоны, упоминаемые Ведами, суть только очеловеченные явления природы, ибо деятельность их обнаруживается в потемнении неба громовыми тучами, в воздымании бурь и опустошении нив градом; обитая в облачных горах или среди дождевых вод, они похищают небесных коров и дев, солнце, месяц и дождь и сражаются с Индрою – молния против молнии [20]. В шуме весенних гроз предки наши созерцали битву громовника с демоническими силами, которых он разит своим молотом, палицей или стрелами, и доселе существует поверье, будто ударом молота по наковальне можно наложить на черта оковы [21]. К тем сведениям, какие собраны по этому предмету выше, мы добавим свидетельство старинного англосаксонского памятника, сходного по содержанию с русским стихом о Голубиной книге. Здесь, между прочим, описывается борьба Сатаны с Богом: дьявол претворяется в тьму, а Господь – в свет, первый принимает образ исполинского змея, а последний – копья.
Наконец, сожженный Божьей молнией, раздавленный громовой колесницею и пронизанный дождем, Сатана признает себя побежденным, и Господь налагает на него железные цепи [22]. Под другим поэтическим воззрением гроза и крутящиеся вихри представлялись чертовой свадьбою или пляскою, и до сих пор поселяне наши убеждены, что зимние вьюги и метели посылаются нечистою силою; появление и исчезновение чертей сопровождаются бурею и треском ломающихся деревьев. Манихеи и другие еретики внесли в свое учение догмат, что буря есть дыхание заключенного в оковах дьявола, что гром – скрежет его зубов, злобное ворчание, а дождь – капли его пота [23]. В сербской рукописи XIV века содержится отрывок заклятия против нечистой силы, в котором читаем: «…запрещаю ти четирими патриархи, запрещаю ти, диаволе, 308 святых отец, иже в Никеи, да не имаши власти на троудех христианьскых (то есть над нивами) одьждити (одождити) боурею и злим градом» [24].
