Ленинград (Героическая оборона города в 1941-1944 гг.) - Михайлов Владимир Дмитриевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Последние дни чрезвычайно подозрительно вели себя немцы, по разным причинам оказавшиеся в Ленинграде. В частности, немецкие торговые суда (их всегда много стояло здесь) снимались с якоря, не закончив погрузки. Взвешивая еще раз все ему известное, Кузнецов помолчал, потом решительно подтвердил:
— Скорее всего — война.
Обменяться мнениями толком не успели: Кузнецова вызвали к аппарату прямой связи с Москвой. Он внутренне был готов к тому, что услышал, и вернулся обратно внешне таким же спокойным, каким был. Только еще собраннее обычного:
— Война, товарищи!
Похоже, Кузнецов заранее обдумывал, как быть и что делать в этом именно случае. Напутствие у него получилось четким и конкретным. Заключил так:
— Никакой паники и малодушия! Но надо и отрешиться от настроений мирного времени… Как учил Ленин: «Коль война, так по-военному».
В действие вступал четкий, отлаженный во всех своих звеньях партийный аппарат. В райкомы срочно созывали партийный актив, председателей исполкомов, руководителей предприятий и организаций. Представители райкомов направлялись в военкоматы, на спешно организуемые мобилизационные пункты, вокзалы, предприятия и в организации железнодорожного транспорта — во все те места, которые становились сейчас своего рода нервными узлами, главными точками притяжения огромного города. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР мобилизация должна была начаться на другой день, но уже через полчаса после правительственного сообщения о начале войны в райвоенкоматы стали приходить первые добровольцы; многие, судя по всему, даже не заглянули домой.
В Ленинграде немало предприятий в то воскресенье работало; по всему городу негодующей, бурной волной прокатились митинги, и уже тогда в резолюциях, принятых в цехах Кировского завода, прозвучало:
— Мы превратим навязанную нам войну в войну Отечественную и разгромим, как всегда громили, врага!
Когда поздно ночью в горкоме партии подводили итоги дня, представители горвоенкомата доложили, что действуют почти все призывные пункты и туда без всяких повесток явились десятки тысяч человек, а в Московском районе почти все военнообязанные — больше 90 процентов. Кузнецов размышлял:
— Отовсюду звонят, что приходит много пожилых или совсем молодых людей, не подлежащих мобилизации. Что с ними делать? Может, есть смысл формировать из них добровольные отряды для охраны предприятий, военных объектов, для борьбы с лазутчиками, которые не замедлят объявиться…
Предложение приняли; забегая вперед, скажем, что к 5 июля в городе насчитывалось 168 истребительных батальонов общей численностью 36 тысяч человек, коммунистов среди них было 10 тысяч. В области в состав таких батальонов, ставших первыми добровольческими формированиями ленинградцев, вошел весь партийный и советский актив, начиная с секретарей райкомов партии.
23 июня горком партии провел в Смольном совещание руководящих работников. Речь шла о мобилизации военнообязанных и транспорта, об оборонных работах, об охране жизненно важных объектов, о перестройке промышленности на военный лад…
— Секретари и заведующие отделами горкома, — четко сформулировал одну из ближайших задач А. А. Кузнецов, — должны через час представить свои соображения о том, какое количество людей потребуется предприятиям, расширяющим производство.
Обмен мнениями на совещании предопределил многие из решений, принятых вскоре бюро городского комитета партии, Ленгорисполкомом и командованием Северного фронта, развернутого на территории Ленинградского военного округа.
Командующий Ленинградским военным округом Маркиан Михайлович Попов, переведенный сюда в феврале 41-го (прежде он служил на Дальнем Востоке), в начале июня был назначен председателем комиссии, которой предстояло выбрать площадки для строительства военных аэродромов на берегу Баренцева моря. По пути в Мурманск он заехал на участок границы, где располагались части, прикрывавшие стратегически важное Кандалакшское направление. Все там были встревожены, и Попов сам наблюдал с пограничных вышек необычное оживление на сопредельной стороне: группы немецких офицеров с картами и биноклями в руках, солдаты, множество машин, передвигавшихся ночью (но какие в это время ночи на севере!), а днем множество дымов — скорее всего от полевых кухонь. У командира стоявшей в тех местах 122-й дивизии сомнений не было:
— Наступать они будут. Хорошо бы подготовиться к обороне.
Поколебавшись (директив сверху на этот счет не было), Попов все-таки разрешил:
— Занимайте оборону, ставьте проволочные заграждения, мины. Но не в открытую, как немцы и финны.
Такую же обстановку Попов застал под Мурманском: у границы прохаживаются немецкие офицеры с биноклями, устанавливаются на позиции орудия, над приграничными дорогами весь день висит пыль. Миноносец, на котором комиссия должна была совершить поездку вдоль побережья, готовился выйти в море, когда Попов позвонил в Москву наркому Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецову. Доложил об обстановке на границе, о своих личных наблюдениях и заметил:
— Выход в море в этих условиях считаю нецелесообразным.
— Хорошо, что позвонил, — ответил нарком. — Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград.
В Петрозаводске вагон командующего отцепили от экспресса, подали отдельный паровоз, и этот коротенький, странноватый поезд помчался вперед вне всякого графика. На полпути к Ленинграду, во время короткой остановки, к Попову явился взволнованный комендант станции.
— Товарищ генерал, нам передали по селектору, что немцы бомбят советские города, обстреливают железнодорожные узлы. И границу нарушили. Фашистская Германия напала на Советский Союз, война началась.
В штабе округа Попов застал генералов, командиров, склонившихся над картами. Финская граница оставалась спокойной, войска Ленинградского военного округа выдвигались в оборонительные районы, не встречая противодействия. Убедившись, что все идет как положено и необходимые распоряжения отданы, Попов остался в своем кабинете с начальником разведывательного отдела штаба округа П. П. Евстигнеевым, чтобы повнимательнее изучить разведывательные данные о группировках врага, нацеленных на Ленинград, Карелию и Мурманск из Финляндии и Норвегии.
В ночь на 23 июня фашистские эскадрильи попытались пробиться к Ленинграду, но, потеряв пять машин, повернули назад. Первой, пусть небольшой, но победе радоваться довелось недолго. Утром стало известно, что 8-я и 11-я армии Северо-Западного фронта, стоявшие на границе с Восточной Пруссией, прикрывая Прибалтику, а следовательно, южные и юго-западные тылы Ленинградского военного округа, отходят. Заместитель наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков, прибывший в Ленинград, сказал вдруг Попову:
— Я советовал бы вам приступить к выбору и рекогносцировке возможных оборонительных рубежей между Псковом и Ленинградом. И немедленно развернуть там оборонительные работы. Привлечь свободные войска и, главное, местное население. Какие сейчас там части?
— В Псковско-Островском укрепрайоне одна пулеметная и одна учебная роты. Их едва хватает для охраны сооружений. Сами эти сооружения законсервированы, часть оборудования и вооружения демонтирована. Из мехкорпуса, что стоит там, одну танковую дивизию мы перевели в Кандалакшу…
— Тем более!
Попову, мысли которого все еще были заняты исключительно финской и норвежской границами, разговор показался неожиданным. С тех пор как Прибалтийские республики вошли в состав СССР, все считали, что с юго-запада Ленинград защищен надежно. Рекомендациями недавнего начальника Генерального штаба пренебречь, однако, было нельзя. В принципе Попов сразу согласился с ними, но тут же подумал, что спешное строительство оборонительных рубежей, даже на дальних подступах к Ленинграду, может вызвать нездоровые, упадочнические настроения. Вслух поэтому произнес:
— Я должен согласовать и обсудить этот вопрос с руководством Ленинградской партийной организации. Подготовительную работу начну немедленно.
