Украденное имя (Почему русины стали украинцами) - Наконечный Евгений (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Согласно украинской исторической традиции (Г. Грушевский, В. Щербаковский, М. Чубатый), в настоящее время историком Я. Дашкевичем разработана взвешенная, логическая и убедительная концепция этногенеза восточных славян. В основе ее лежит идея неодновременного и независимого развития отдельных народов и теория субстрата (подосновы). Я. Дашкевич, во избежание «сопротивления в этнонимии», вводит символические обозначения, которые определяют отдельные нации. «Альфа» — символизирует украинскую нацию, «бета» — новгород-псковскую, «гамма» — российскую, «дельта» — белорусскую. Все нации имеют примеси иноэтнических субстратов: «альфа» включает иранский субстрат и норманский суперстрат, «бета» — балтский субстрат и норманский суперстрат, «гамма» — угро-финский субстрат, «дельта» — балтский субстрат [271]. Формирование украинского этноса («альфа») состоялось раньше, чем других восточнославянских народов («бета», «дельта» и «гамма»). Такой же мысли придерживаются некоторые молодые отечественные историки. «Об украинцах, как об этно-культурно консолидированной целости, можно говорить с образованием первого украинского государства Киевская Русь, то есть с X ст. Насколько лондонцы, парижане, пражане или жители Гнезно Х-ХIII ст. были соответственно англичанами, французами, чехами или поляками, настолько современные им жители Киева, Чернигова, Галича были украинцами» [272]. Европейская история свидетельствует, что большинство крупных народов Европы начинают собственную национальную историю с возникновения своих независимых государств в IX–X ст. После X ст. этнический состав средневековой Европы больше существенным образом не менялся вследствие чужеземных вторжений. Предки поляков, венгров, чехов, немцев расселились в тех самых регионах, которые и ныне принадлежат их потомкам.
В итоге можно сказать: как не существуют в природе «единокровные» народы, так и россияне отнюдь не являются для украинцев «старшим братом».
VI. «Древнерусская народность»
Воспользовавшись послаблением царской цензуры, Михаил Грушевский в 1904 г. опубликовал свое знаменитое исследование «Обычная схема „русской“ истории и вопрос рационального упорядочения истории восточного славянства» [273]. В этой небольшой по объему работе представлен «смелый и основательный очерк размежевания великорусского и украинского исторических процессов» [274]. Тема размежевания указанных процессов относилась и до сих пор относится к самым весомым проблемам украинской историографии. «Ключевой проблемой истории Восточной Европы в целом и Украины и России в частности является культурно-историческое наследие великокняжеского Киева. Объективное решение этого вопроса — обязательная предпосылка построения прочного исторического фундамента независимой Украины» [275].
В своем исследовании М. Грушевский осуществил рациональный анализ традиционной «обычной схемы» истории России, или, точнее, истории Восточной Европы, которую в начале XIX ст. систематизировал литератор, журналист и официально придворный историограф М. Карамзин. Великодержавная схема потомка татарского мурзы — Карамзина — значительной мерой опиралась на мифологические представления московских церковных книжников XV–XVI ст. [276]. В первую очередь на представлениях митрополита Макария, изложенных в мифотворческой компиляции «Книга Степенная царского родословия» [277]. Большое влияние на Карамзина имел «Синопсис» Иннокентия Гизеля. Из личных конъюнктурных соображений в «Синопсисе» Гизель «изобразил московское царство наследником Киевской Руси» [278].
«Схема» Карамзина, построенная на средневековой генеалогично-династической идее господствующей верхушки и на постоянном смешении этнонимичных понятий «Русь» и «Россия», имела огромное влияние на дальнейшее развитие российской историографии [279]. Почти двести лет основные ее догмы посредством беллетристики, прессы, а главное — школы, церкви, армии втолковывались в сознание как россиян, так и украинцев и белорусов. На «обычную схему» ориентировались и продолжают бездумно ориентироваться иностранные историки. «К этой схеме за длительное употребление привыкли, а школьная традиция ее укрепила» [280]. М. Карамзин выработал не умозрительную кабинетную концепцию, а действенный миф российской государственной идеологии. Фактическая сторона дела не привлекала его особого внимания — Карамзина интересовал лишь заданный общий ход событий [281]. Для российской историографии, вопреки драматичным государственным и политическим пертурбациям, схема Карамзина вообще остается и до сих пор нетронутой «священной коровой» [282]. Известно, что господствующие круги России постоянно старались имперско-историческими мифами влиять на души порабощенных народов, в частности украинского. Политологи отмечают, что российское государство на протяжении веков носило идеократический характер, то есть власть в России опиралась не на систему законов, а на определенную систему идей: самодержавие, православие, панславизм, марксизм-ленинизм, евразийство и т. п. Идеократическое государство отводит главное место историографии: последняя должна учить, объяснять и оправдывать действия политического режима. Многотомная карамзинская «История Государства Российского» была написана именно в необходимом царизму идеократическом духе. Свою работу Карамзин верноподданнически посвятил «Государю императору Александру Павловичу, самодержавцу всея России», а предисловие начал угодливым оборотом: «Всемилостивейший Государь!». На выход в свет «Истории» Карамзина в свое время откликнулся язвительной эпиграммой Пушкин:
Княжескую Русь М. Карамзин, не колеблясь, декларативно объявил первым российским государством. «Праукраинское по канонам европейской истории государство Киевская Русь была объявлена имперскими историками первым российским государством» [283]. Сам Карамзин, как и тогдашнее российское дворянское сословие, ни украинцев, ни белорусов не признавал отдельными народами. Такой взгляд, как известно, господствовал официально до конца царской империи. «В совершенно исключительном состоянии находились в России украинцы, именно существование которых как народа властью отрицалось» [284].
«Обычная схема» — этот «возвышающий обман» — основывается на утверждении, что правопреемницей политического и культурного наследства Киевского государства была Москва и что названия «Русь» и «Россия» означают одно и то же. Грушевский, анализируя карамзинскую схему, установил, что она является комбинацией нескольких противоречивых понятий: истории государственной системы России, истории того, что происходило на территории России, истории трех восточнославянских народов и, наконец, истории российского народа [285]. Сконструирована «обычная схема» алогичным причудливым образом: сначала рассматривается история Среднего Поднепровья и близлежащих причерноморских степей и Крыма за две тысячи лет, ко второй половине XII ст. С тех пор ход событий в Поднепровье неожиданно обрывается, историческая сцена внезапно меняется и к рассмотрению, по выражению Грушевского, неожиданно «пришивается» Залесское Междуречье. Другая земля, другая природа, другие этносы. Интерес к Поднепровью резко угасает, события на этой территории становятся для Карамзина второстепенными и малоинтересными.
