Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
– Кто вы такой для меня? Вы можете нацепить хоть погоны американского маршала, я вам не подчиняюсь! Я российский офицер!
Несмотря ни на что, он продолжал ходить на службу и командовать курсантами, кто остался верен России. Украинские власти уже уволили его со службы как «опасный элемент», а он все не мог бросить на произвол судьбы своих мальчишек, тех, кого учил быть людьми чести. И его мальчишки оставались преданными ему до конца. Даже тогда, когда новые начальники запретили пускать Родионова на территорию училища, они приходили вечерами к его дому и, стоя под балконом, хором кричали: «Олег Федорович! Мы с вами!» Дослуживал капитан 1-го ранга Родионов до своего увольнения в запас в оперативном управлении Черноморского флота. Мне невозможно даже представить, чтобы в такой семье сын не брал пример со своего отца! Родионову-младшему тоже пришлось нелегко. Мальчишек-патриотов травили и унижали, их провоцировали и отчисляли из училища, но они держались и верили, что нужны Родине и она их не бросит в беде. Доучивался Миша уже в училище имени Ленинского комсомола.
Из письма Жени Родионовой: «С Мишей мы познакомились летом на дискотеке в Севастополе, куда я пришла с девчонками. Потом долго бродили по городу, и Миша рассказывал о себе и о своей семье. В то время он учился в Ленинграде в училище подплава и был в отпуске у родителей. Потом мы стали встречаться, гуляли, ходили на пляж. Пришло время, и Миша уехал в училище. А зимой приехал и подарил мне плюшевого мишку. Сказал: “Это я тебе дарю себя!” В 1995 году он выпустился из училища, а я окончила школу. Опять разлука: Мишу направили в Видяево, я поступила в медучилище. А через год он забрал меня на Север. Сказал, что это проверка на прочность. Именно тогда я поняла, как правы те, кто говорит, что с милым рай и в шалаше. Хотя, честно говоря, у нас тогда и шалаша не было… Затем я вернулась домой. Вскоре Миша получил квартиру, которая была так запущена, что просто страх, сделал в ней ремонт. Руки у него были действительно золотые. Прошел еще год. Миша приехал в отпуск и сделал мне предложение. Свадьбу хотели сделать красивую, но отсутствие денег помешало. Мишины родители хотели помочь, но он отказался. Все хотел делать сам. Пришлось просто расписаться…»
Расписывали Мишу с Женей там же, в Видяево. Счастливые, они возложили цветы к памятнику погибшим в океане подводникам. Разве могли они тогда представить, что судьбой им даровано всего каких-то неполных два года совместной жизни, что придет время и уже одна Женя будет возлагать цветы к обелиску, поставленному в честь Миши и его товарищей.
«…Наступил день, когда я сказала Мише, что у нас будет маленький. От этой новости он был на “седьмом небе” и просто светился от радости. Самое главное, что он очень старался отгородить меня от всех неприятностей и забот. Так уж получилось, что долго пришлось лежать в больнице в Мурманске. Но каждые выходные я видела под окнами своего любимого мужа. Он очень переживал, хотя виду не показывал. Когда родился сын, мы его назвали Олегом в честь Мишиного отца. Перед моей выпиской к нему домой пришли друзья, устроили настоящий аврал, навели стерильный порядок, собрали кроватку. Когда он меня встречал из роддома, взял на руки Олега и сказал многозначительно: “Я чувствую его вес!” Ах, какие мы были счастливые! И хотя я знала, что вырастить ребенка не просто, я знала и то, что я за каменной стеной, рядом со мной любовь, забота и полное понимание. Именно таким был мой Миша. Сколько раз, давая мне поспать, он по ночам вставал к Олежке (он звал его “наш чупа-чупс”)! Дома у нас большая аудиотека, и Миша очень серьезно занимался “музыкальным воспитанием” сына, едва тот начал вставать в кроватке. Когда Олег подрос, они уже все ремонтировали дома вместе со своим папой. Разложат инструменты и возятся. Наши друзья Мише так и говорили: “Родионов, у тебя и ребенок родился, наверное, с отверткой”. Все у нас было в строю: кипятильник кипятил, машинка шила, а часы отсчитывали время. Разве знала я тогда, что его осталось у нас уже так мало! Если бы только можно было его тогда остановить… В апреле 2000-го Мише дали отпуск, и мы всей семьей поехали в Севастополь к родным. Потом Миша поехал в Видяево, а мы еще остались погреться на солнышке. Провожали мы его всей семьей. Последний раз он позвонил нам 8 августа. Обычно Миша всегда был веселым и общительным, а на этот раз больше молчал, а прощаясь, сказал: “Я без вас очень устал!” Говорят, что перед выходом в море он зашел в магазин и сказал нашей общей знакомой: “Иду в море делать карьеру, ведь у меня растет сын!” Это были его последние слова, о которых мне рассказали. 14 августа мы с сыном и родителями были на пляже. В новостях передали об аварии на подводной лодке “Курск”. Я этого сообщения не слышала. Родители Миши у меня уточнили, на какой лодке вышел в море Миша. Я сказала, что на “Курске”. “Курск” затонул!” – сказал кто-то из них. Я сначала не поверила, но когда сама услышала новости, меня просто ловили по пляжу. У меня была истерика. Потом долгие дни возле телевизора. Но с каждым днем сообщения были все более малоутешительными. 16 августа я вылетела в Видяево. Олежку оставила с родителями. Что было дальше в Видяево, я просто не помню. Когда не стало моего самого любимого человека, солнце померкло и жизнь остановилась. Прошло время, но легче так и не стало. Просто я начала осознавать, что у меня осталась частичка моего Мишеньки. Сейчас мы с Олежкой живем в Видяево. Я постараюсь вырастить его достойным своего отца».
На пульте управления ядерной энергетической установкой АПРК «Воронеж» собрались офицеры. Мы беседуем. Вначале все несколько стесняются откровенничать, но затем, поправляя и подсказывая один другому, начинают рассказывать о своих друзьях с «Курска»: «Капитан-лейтенант Леша Шевчук был у нас очень соображающим в радиоэлектронике. Наверно, больше всего иного на свете он любил паять и что-то ремонтировать. Одно слово – труженик. Даже в памяти остался именно с паяльником в руке.
Старший лейтенант Андрей Панарин – этот упрямый был, до всего хотел дойти сам, все узнать до последней мелочи. По характеру сдержанный и очень спокойный. Расскажешь ему один раз, он выслушает и говорит: “Повтори еще разок, но только поподробней!” За год службы все знал в совершенстве. По маме у него немецкие корни, но сам он родом из-под Ташкента.
Старший лейтенант Сережа Узкий был настоящий сорви-голова, непоседа и очень смелый парень. Никого и ничего не боялся. Никогда не любил сидеть дома. Все время в компаниях, все время вокруг куча друзей. Едва на корабль пришел, сразу заявил своему командиру боевой части: “Вы, пожалуйста, присматривайте себе где-нибудь другую должность, а то мне скоро придется идти на ваше место!” У того так челюсть и отвисла. А так как слово с делом у него не расходилось, за дело он взялся как надо. Четыре раза объявлялся лучшим на флоте по целеуказанию. Сколько раз ни ездил на флот сдавать зачеты, всегда только на “отлично”. По этому поводу говорил так: “То, что адмиралом я буду, так это совершенно точно, пока только должность для себя не определил, вот опять в штаб флота ездил, все место себе присматриваю!” Свой второй отсек знал назубок, не подкопаешься! Если бы не погиб, точно рано или поздно, но адмиралом бы стал!
Капитан-лейтенант Виталий Солорев был всегда немного суетлив. У него всегда находились какие-то срочные и сверхсрочные дела. Ни у кого нет, а у него полным-полно! В службе всегда перестраховывался, все боялся, чтобы по его вине что-то не случилось. Лишнего болтать не любил. Каждое слово говорил по делу. Очень ответственный и дотошный. К службе относился очень серьезно. Всегда очень громко кричал в “Лиственницу”, когда дежурил по кораблю, так, что все, кто спал, обязательно просыпались. Закончил кораблестроительный факультет. В плавсостав попросился сам.
Капитан-лейтенант Сережа Кокурин был очень спокойным и веселым. Севастополец и из потомственных моряков. Отец капитан 1-го ранга запаса. До училища успел поработать на заводе. Учился в “Голландии”, но отказался присягать Украине и доучивался уже в Дзержинке. Все брал знаниями. Конспектов у него было целое море, наверное, на все случаи жизни. Когда он их только успевал писать? Расписано там было все до мелочей, самая настоящая энциклопедия. Некоторые посмеивались над дотошностью, но как приспичит, все к Сереге: “Дай глянуть!” Он парень добрый, всем разрешал пользоваться.
