Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас (мир книг .TXT) 📗
Армения в 1988 году стала местом рождения первого массового оппозиционного движения в горбачевском Советском Союзе. Его лидеры, одиннадцать человек, входившие в состав "Комитета Карабах", к концу года почти полностью затмили коммунистическую партию. "Комитет", состоящий в основном из представителей ереванской интеллигенции, в мае вытеснил из своих рядов двух карабахских армян и членов компартии, бывших лидеров "Комитета", Игоря Мурадяна и Зория Балаяна, и сформировал новый состав, в котором не было единого лидера. Семь членов "Комитета" были видными учеными, а четверо позднее стали лидерами посткоммунистической Армении (3).
Хотя новые лидеры все еще называли себя "Комитетом Карабах", сфера их политических интересов простиралась далеко за пределы Карабаха. Они все принадлежали к поколению, важным фактором формирования которого стали ереванские националистические демонстрации 1965-1967 годов. В результате этих выступлений, в городе был открыт мемориал с вечным огнем в память о жертвах геноцида 1915 года, а день 24 апреля был объявлен в Армении Днем Геноцида. Они явились носителями идеи "армянского суда", или "Ай дата": давней мечты о сплочении всех армян мира, от Бейрута до Лос-Анджелеса, вокруг общих националистических целей.
Два года спустя "Комитет" и его преемник, "Армянское общенациональное движение", стали первой некоммунистической организацией, пришедшей к власти в союзной советской республике. Своим новым успехом они были обязаны в основном организаторским способностям двух главных лидеров группы, Вазгена Манукяна и Левона Тер-Петросяна. Много позже они рассорились и яростно оспаривали результаты президентских выборов 1996 года, но в период, предшествовавший обретению республикой независимости, Манукян и Тер-Петросян образовывали сильный тандем.
Круглолицый Манукян, математик по профессии, отличался импульсивным характером. Он играл роль главного организатора и специалиста по улаживанию разногласий в "Комитете Карабах" нового образца, чьи заседания проводились у него на квартире. Манукян говорил, что он намеренно собрал вокруг себя людей, которые "не были обижены судьбой", или, другими словами, тех, кто присоединялся к движению не из-за личных обид на власть. Он полагал, что карабахский вопрос был лишь средством пробуждения армян от летаргии при советском режиме и что прочие политические цели, такие как демократия, были второстепенными: "В Армении доминирующей проблемой всегда был национальный вопрос… Стремление к демократии само по себе не могло породить такую волну. В Армении эта волна была вызвана карабахской проблемой. В балтийских республиках же главным был вопрос о независимости" (4).
Левон Тер-Петросян был главным стратегом "Комитета". Его отец, один из основателей Сирийской коммунистической партии, перевез свою семью в Армению в 1940-х годах. Тер-Петросян был ученым, специализировавшимся в изучении древнесемитских языков. Академическое образование оказало сильное влияние на его политическое мировоззрение. Во всем его облике чувствуется спокойная сила, а его глубокие, полуприкрытые тяжелыми веками глаза, кажется, высасывают из вас энергию. На протяжении всего интервью он глубоко затягивался сигаретами в длинном мундштуке и каждый вопрос обдумывал так, будто от него требовалось дать толкование сложному тексту. Он устало отмахивался от вопросов, связанных с "общественным мнением", словно они были второстепенными для высокой политики. Тер-Петросян согласился с тем, что объединение Нагорного Карабаха с Арменией стало "катализатором" движения 1988 года, хотя и не было его основной целью:
"Члены первого "Комитета Карабах" – Игорь Мурадян, Зорий Балаян, Сильва Капутикян и другие – думали только о Карабахе. Для них вопросы демократии или независимости Армении просто не существовали. И это послужило причиной раскола. Почувствовав, что мы начинаем представлять опасность для советской системы, они отступили. И произошла естественная перемена. Они считали, что карабахский вопрос должен быть разрешен в рамках советской системы. Мы же пришли к пониманию того факта, что эта система никогда бы не разрешила карабахский вопрос, и что требуется как раз обратное: для решения проблемы Карабаха необходимо было сменить систему" (5).
Политбюро в растерянности
В начале 1988 года московское руководство уже было обеспокоено масштабом кризиса в Армении и Азербайджане. "Решается кардинальный вопрос, – заявил Горбачев на заседании Политбюро 21 марта. – Речь идет о судьбе нашего многонационального государства, о судьбе нашей национальной политики, заложенной Лениным" (6). Создается впечатление, что партийные руководители чуть ли не ожидали, что напряженность медленно перерастет в конфликт – хотя и не могли этому противостоять.
В одном пункте, а именно в нежелании согласиться с какими-либо изменениями границ внутри Советского Союза, позиция Политбюро было абсолютно незыблемой. По словам Андрея Гиренко, который в то время был сотрудником вновь созданного сектора национальной политики, "из Таджикистана приходили просьбы о передаче им ряда горных пастбищ в качестве уступки со стороны Киргизии (нынешний Кыргызстан). Я лично отклонил эти предложения, потому что если бы мы что-то начали передавать, там бы началось то же самое, что и в Нагорном Карабахе" (7).
Большую часть очередного заседания Политбюро 21 марта заняли дебаты о том, как укрепить стремительно падающий авторитет партии в Армении. Мораторий на политические демонстрации в Армении, о котором Горбачев договорился с армянскими писателями, истекал через пять дней. Члены Политбюро опасались, что новая оппозиция попытается захватить власть в республике. Обсуждение этого вопроса демонстрирует глубокие внутренние противоречия в горбачевской политике реформ. С одной стороны, сам он выступал против использования силовых методов для подавления оппозиционного движения в Армении. С другой – он наметил ряд жестких мер для подрыва авторитета "Комитета Карабах".
Эти меры включали полный контроль над местными средствами массовой информации, отключение телефонной связи между Арменией и зарубежными странами, запрет на посещение региона иностранными журналистами и, в случае необходимости, арест активистов "Комитета Карабах". Вместе с тем Горбачев также говорил и о необходимости мобилизации "здоровых сил" и о вовлечении общественности в политическую дискуссию. Эти противоречивые намерения ярко проявились в весьма путаной речи, с которой советский лидер обратился к членам Политбюро. Он рассуждал об открытости и тут же, в этой же фразе, не переводя дыхания, он говорил об изоляции: "Видимо, мы должны говорить в прессе более откровенно и изолировать ["Комитет Карабах"], но так, чтобы не сделать из них героев".
Однако усилия московских руководителей по удержанию ситуации под контролем в значительной мере сводились на нет, поскольку их представители – лидеры коммунистических партий Армении и Азербайджана – уже не были послушны и лавировали между требованиями Москвы и общественности в своих республиках. Горбачев выражал недовольство этим на заседании Политбюро 29 февраля: "Необходима информация, а ее не добьешься – скрывают и те и другие. Все повязаны. Бездействуют, замешаны в этом товарищи из ЦК КП Азербайджана и КП Армении – и тот и другой товарищ " (8).
Горбачев решил отправить в отставку руководителей компартий обеих республик Кямрана Багирова и Карена Демирчана и поставить на их место Абдурахмана Везирова и Сурена Арутюняна, которые работали за пределами региона, и, предположительно, не были вовлечены в местную клановую политику. Везиров был советским послом в Пакистане; Арутюнян работал в аппарате Центрального Комитета КПСС в Москве. Для представления новых первых секретарей на внеочередных партийных форумах в Баку и Ереван были делегированы два члена Политбюро. Это было серьезной ошибкой Горбачева.
Он послал своего ближайшего сподвижника либерала Александра Яковлева в Армению, а лидера консерваторов в Политбюро Егора Лигачева – в Азербайджан. В результате Яковлев, твердо уверенный в необходимости реформ, выразил сочувствие требованиям армян и даже выступил на массовом митинге в Ереване. Лигачев же в Баку решительно заявил, что никто и никогда не позволит отобрать Нагорный Карабах у Азербайджана – и это заявление было с благодарностью встречено азербайджанцами.
