Популярная история евреев - Джонсон Пол (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Это здание было построено и оборудовано в манере, абсолютно чуждой израильтянам. Финикийские мастера тесали для него каменные блоки. Царь Тира Хирам направил сюда литейщика, своего тезку, для отливки церемониальных бронзовых сосудов. В их число входили «подставы на колесах», бронзовые купели, аналогичные языческим, найденным в Мегиддо и на Кипре, и огромное «литое море» с запасом воды на 2000 очистительных омовений, которые совершались жрецами перед церемониями. «Море» стояло на 12 бронзовых волах. Рядом с золоченым алтарем с десятью золотыми светильниками возвышались два бронзовых столба, Боац и Иахин, высотой по 12 метров – аналоги монолитных столбов в горных ханаанских святилищах. Святая Святых («давир») ограждалась золотыми цепями. Стены, пол и потолок были обшиты досками из кедра и кипариса. В давире, охраняемом двумя херувимами, из дерева с позолотой хранились святыни культа Яхве: Ковчег с первым и самым главным заветом, посох Моисея, жезл Аарона, сосуд для манны и изголовье, на котором лежала голова Иакова, когда ему снился сон про лестницу. Ко времени падения Иерусалима в 587 г. до н.э. все эти предметы считались уже давно пропавшими, так что есть основание сомневаться, были ли они там когда-либо.
Во всяком случае, представляется очевидным, что у величественного Храма Соломона, выросшего за крепостными стенами верхнего царского города, акрополя, было очень мало общего с чистой религией Яхве, которую вынес из пустыни Моисей. Позднее евреи стали считать Соломонов Храм существенной частью своей ранней веры, но вряд ли так его воспринимали набожные современники. Для них он, подобно барщине, податным округам и колесницам, был новинкой, к тому же заимствованной у более развитых языческих культур Средиземноморья и долины Нила. Разве Соломон не впадал в язычество со своими чужестранными женами, централизованной монархией и безжалостным обращением со своими племенами? Разве храм его не был идолопоклонническим, предназначенным для поклонения материальным предметам? Да и Ковчег как таковой совершенно не вписывался в свое роскошное окружение. Это был, в сущности, простой деревянный сундук длиной 1,2 м и глубиной 0,75 м, который стоял на шестах, продетых с двух сторон в кольца. Внутри его лежали таблички с Законом. Строго говоря, с ортодоксальных израильских позиций, Ковчег был просто местом хранения указаний, данных Богом, но никак не объектом культового поклонения. Правда, в этом вопросе полного единства не было, так же, как было противоречие между невообразимостью Бога и тем, что он создал человека по своему образу. Кстати, в одном из древнейших храмов в Дане стояла статуя, изображавшая Бога. Хотя Ковчег и был сделан как вместилище таблеток, израильтяне приписывали словам Бога особую священную силу, так что в некотором смысле они верили, что их божество обитает в Ковчеге. Таким образом, в этом сохранялось что-то от многолетних странствий по пустыне: «Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: восстань, Господи, и рассыплются враги твои и побегут от лица Твоего ненавидящие тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым».
Соломон воспользовался этим противоречием, чтобы реформировать религию в направлении царского абсолютизма, когда под царским контролем находится единственное святилище, где можно по-настоящему поклоняться Богу. В главе 8 Первой Книги Царей Соломон подчеркивает, что Бог находится в Храме: «Я построил храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать тебе во веки». Но Соломон, разумеется, не был просто язычником, иначе он не стал бы удалять свою жену-язычницу от святого места. Он понимал теологию своей религии, так как спрашивал: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают тебя, тем менее сей храм, который я построил». И он добивается компромисса между государственными нуждами и своим пониманием израильского монотеизма, предполагая не физическое, а символическое присутствие Всемогущего: «Да будут очи твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором ты сказал: «Мое имя будет там». Примерно таким же образом будущие поколения соединили Храм с верой, причем само присутствие имени Господа в Святая Святых было источником мощного и чудодейственного излучения, называемого «шехинья», способного уничтожить любого, кто самовольно приближался.
Однако в те стародавние времена само понятие центрального царского храма было неприемлемо для многих израильтян-пуристов. Они сформировали первую из многих сект, которым суждено было отпочковаться от религии Яхве – секту рехавейцев. Многих северян также возмущало сосредоточение религии в Иерусалиме и его царском Храме, потому что тамошние священнослужители вскоре выступили с категорическим утверждением, что, дескать, правильными, законными являются лишь их службы, а все старые святилища, храмы и алтари, почитаемые с давних пор, суть не что иное, как гнезда ереси и зла. В конце концов эти утверждения прижились, стали преобладать и превратились в библейскую ортодоксальность; но в те времена они встречали сопротивление на Севере.
Эта враждебность по отношению к Соломоновым религиозным реформам в сочетании с его абсолютистскими замашками и поборами сделала по большому историческому счету объединенную монархию, созданную его отцом, нежизнеспособной. Успехи Соломона и его искусство управления государством удерживали до поры до времени ее от распада, но признаки напряженности проявлялись уже при его правлении. Для израильтян, у которых всегда существовало реальное ощущение прошлого, система принудительного труда была особенно ненавистной, поскольку напоминала о египетском рабстве. В их сознании свобода и религия были неразделимы. Сконцентрировав культовую деятельность в Иерусалиме, Соломон уменьшил вес таких северных святых мест, как Шехем, который ассоциировался с Авраамом, и Вефиль (Иаков). Так что для северян Соломон и его линия все более ассоциировались с разрушением веры и дискриминацией.
Поэтому когда Соломон скончался в 925 (926?) году до н.э., северяне отказали его преемнику Ровоаму в коронации в Иерусалиме на объединенное царство и настояли, чтобы он отдельно принял северную корону в Шехеме. Те, кто при Соломоне оказался в ссылке, например Иеровоам, возвратились и потребовали возврата к законности, в частности ликвидации принудительного труда и высоких налогов: «Отец твой наложил на нас тяжкое иго, ты же облегчи нам жестокую работу отца твоего и тяжкое иго, которое он наложил на нас, и тогда мы будем служить тебе». По-видимому, в Шехеме произошла представительная политическая конференция, на которой Ровоам, проконсультировавшись со старыми советниками отца, отверг согласительные рекомендации и при поддержке молодых рыцарей занял жесткую позицию, заявив северянам: «Отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами».
Эта неправильная оценка ситуации в условиях, когда у Ровоама не хватало ни военной, ни государственной мудрости, чтобы силой сохранить единство царства, привела к тому, что Север откололся и реставрировал собственную монархию. В условиях становления мощных империй по соседству, сначала Вавилона, а затем Ассирии, оба небольших царства, Иудея на Юге и Израиль на севере, покатились к своему закату каждая в отдельности.
Однако этот процесс упадка продлился несколько столетий, на протяжении которых израильская религиозная культура претерпела ряд важных изменений. Следует иметь в виду, что северное царство оказалось в более выгодном положении: оно обладало большим населением и более плодородными почвами и было расположено ближе к центрам международной торговли того времени. Освободившись от южного гнета, оно богатело и, как это ни парадоксально, двигалось по пути государственного и религиозного развития, который считал необходимым Соломон и который оно ранее отвергало в противодействие Югу. Подобно Дому Давида, северный Дом Омри стал централистским и стал имитировать политическую и культовую линию благополучных соседних государств. Сам Омри был грозным царем, о чьих «подвигах» с грустью вспоминает текст, посвященный богу моавитян Хемошу; табличка с этим текстом, так называемый Моабитский камень, была обнаружена в 1866 г.: «Царь израильский Омри… много дней угнетал Моав, потому что бог Хемош рассердился на свою землю. За ним последовал и сын его, который сказал, что он тоже будет угнетать Моав».
