Клеопатра. Последняя Из Птолемеев - Грант Майкл (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Часть третья
КЛЕОПАТРА И АНТОНИЙ
Глава 6. ВСТРЕЧА АНТОНИЯ И КЛЕОПАТРЫ
Когда Антоний и Октавиан поделили между собой римский мир, явные преимущества Антония перевешивали формальные, которые давали Октавиану положение законного наследника Цезаря. Прежде всего, Антоний был зрелым сорокалетнем мужем, Октавиан же – молодым человеком, на двадцать лет младше своего коллеги и соперника. Несмотря на все успехи Октавиана, была доля правды в насмешливых словах Антония, что Октавиан не мальчик, который всем обязан своему имени.
Кроме того, Окиавиан ничем не отличился во время войны в Македонии, отчасти из-за слабого здоровья. Хотя с тех пор он прожил еще пятьдесят семь лет, в то время многие считали его болезнь фатальной, хотя точно не было известно, чем он болен (см. Плутарх. Антоний).
Те из республиканцев, которые сдались после катастрофического поражения, предпочитали идти в плен к Антонию и не упускали случая, чтобы посмеяться над Октавианом. Антоний, ставший одним из консулов на срок до 40 года до н.э. тем самым сильно укрепил свою власть, а победа при Филиппах подтвердила его преимущества. Теперь у него, очевидно, появилась возможность выбирать любой регион империи. Одной из причин, почему он выбрал Восток, были огромные богатства этого региона, которые привлекали и его предшественников. Войско Антония требовало демобилизации, и с ним надо было рассчитаться. Но была и другая причина. С точки зрения римлян поражение Красса в войне с парфянами требовало отмщения, а потому войну с ними следовало возобновить. Цезарю помешало это сделать то обстоятельство, что его убили заговорщики. Антоний был фактически военным наследником Цезаря и укрепил свой престиж полководца после победы над Брутом и Кассием. Кроме того, предыдущий опыт принес ему хорошее знание того региона, в котором планировалось вести военные действия.
Восточных провинций, перешедших под управление Антония, было пять: Македония, в которую входили Ахайя; Малая Азия; Вифиния-Понт (к югу от Черного моря); Сирия, граничившая с Парфией; и соседняя с ней Киликия, которая через несколько лет была ликвидирована и по большей части включена в состав Сирии. Помимо этих провинций Антоний пользовался влиянием в нескольких зависимых от Рима странах, находившихся вдоль границ Римской империи, а потому стратегически важных для нее. Важнейшим из них был Египет, где правила Клеопатра. Антоний провел зиму 42/41 года до н.э. в Греции. Там он посещал диспуты философов и поэтов и религиозные церемонии и праздники. Делалось это во многом из политических соображений. Антоний вовсе не хотел выглядеть хуже, чем Брут, который также заигрывал с греческими общинами. Однако Антонию это было легче делать, чем большинству римлян, – его тяготение к греческому образу жизни было искренним. Затем, в начале 41 года до н.э. он пересек Эгейское море и посетил город Эфес. Чтобы засвидетельствовать высшее почтение к новому властителю, жители Эфеса, как и других районов Азии, поспешили обожествить его, признав Новым Дионисом, могущественным божеством эллинистической эпохи, благословлявшим походы на Восток. Хотя в самом Риме живых людей не обожествляли, римские полководцы на Востоке, включая Помпея, Цезаря и самого Антония, не возражали против подобного преклонения. Антонию, как новому властелину восточных земель, такие почести полагались как бы сами собой. Кроме того, Антоний сейчас нуждался в них, чтобы было что противопоставить Октавиану. Того провозгласили сыном бога, а Антония – просто богом, Дионисом, дарующим счастье и бессмертие.
«Итак, когда он въезжал в Эфес, – рассказывает Плутарх, – ему предшествовала процессия, состоявшая из женщин, одетых вакханками, и мужчин и мальчиков, одетых сатирами. Город был украшен венками из плюща и жезлами, увитыми плющом. Звучала музыка арф, свирелей и флейт, и горожане славили его как Диониса Благодетеля, дающего радость» (Антоний). Антоний расширил права местного храма Артемиды, но не тронул Арсиною, которая нашла там убежище. Собирая огромную дань с малоазиатских городов, он разъяснял жителям, что его гибкая система налогов, когда собирали десятину со всего, ими произведенного, была-де гуманнее, чем фиксированные налоги эллинистических царей. Потом он отправился дальше, собирая дань с городов. Вместе с тем он вознаградил тех, кто поддерживал триумвиров и навлек на себя карательные меры Брута и Кассия.
Нового владыку, готовившего поход в Парфию, не могло не интересовать положение в сопредельных, зависимых от Рима государствах. Однако в то время он уделил особое внимание лишь Каппадокии, поскольку тамошняя правительница Глафира, мать Архелая, претендовавшего на местный престол, «поразила Антония своей красотой».
Однако Египет занимал среди этих государств особое положение. Готовя войну, Антоний не мог бы обойтись без материальной и иной поддержки в этой стране. К тому же ему казалась темной и двусмысленной роль царицы Клеопатры во время предыдущей войны с убийцами Цезаря (по крайней мере, так представили дело ее недруги). Поэтому Антоний решил встретиться с Клеопатрой, отложив дальнейшее путешествие на Восток. Местом встречи он избрал город Таре в Киликии (один из городов, пострадавших от Брута и Кассия). Посредником, который должен был доставить царице эту весть, Антоний избрал некоего Квинта Деллия, пользовавшегося скандальной известностью распутника. Клеопатра получила письма от Антония, а затем встретилась с его посланцем. Промедлив положенное время, чтобы показать, что божественная царица не является ни к кому по первому вызову, Клеопатра отправилась в Тарс.
Антоний, которого Клеопатра уже хорошо знала, происходил из знатной, но обедневшей семьи и был внуком известного оратора и сыном военачальника, который, правда, не отличался блестящими способностями.
Сам Антоний был талантливым полководцем (хотя более способным тактиком, нежели стратегом). А его солдаты восхищались его стойкостью и щедростью. К тому же он показал себя способным администратором.
Если на Востоке в нем видели нового Диониса, сам он хотел бы происходить от бога-героя Геракла. Один из символов Геракла, побежденный им немейский лев, уже появился на монетах в качестве знака зодиака Антония. И прежде других римских полководцев сравнивали с Гераклом, но именно он первым сам провозгласил себя потомком этого героя, что и было засвидетельствовано на современных ему монетах. Впрочем, в этих притязаниях тогда не было ничего необычного, поскольку все эллинистические монархи, в том числе Клеопатра, были готовы выводить свою родословную от тех или иных божественных предков. Геракл же был, согласно античной теологии, близок к Дионису и участвовал в его пирах. Античные писатели считали Геракла объединителем мира, символом примирения и согласия между римлянами и греками, а подобная идея безусловно привлекала Антония. Впрочем, привлекательность отождествления с Гераклом во многом объяснялась наивным тщеславием самого Антония, о чем упоминал Плутарх.
Выдающиеся умственные способности этого римского полководца нередко не приносили ему пользы из-за лени и недостаточного психологического опыта (он не очень хорошо разбирался в людях). Правда, многие недостатки ему прощали за личное обаяние и чувство юмора, включавшее редкую для римлян способность посмеиваться чад собой. Плутарх писал об Антонии:
«Он не имел представления о многом из того, что делалось от его имени, не только по своему легкомыслию, но и потому, что он был настолько наивен, что доверял своим подчиненным. Нрав этого человека был простым, и он, случалось, плохо представлял себе, что происходит в его окружении. Осознав, что он был не прав, Антоний раскаивался и всегда готов был извиниться перед человеком, которому нанес обиду. Если он хотел наказать виновного или исправить несправедливость, то делал это от души; и обычно считалось, что он чаще переходил границы, раздавая награды, нежели назначая наказания. Что до грубоватых и наглых шуточек, которые он любил, то на это имелось и противоядие: каждый мог с лихвой возместить причиненную обиду, поскольку Антоний не меньше, чем шутки над другими, любил и шутки над собой. Это качество Антония не раз вредило ему, поскольку он едва ли мог поверить, что находились люди, которые под вольностями и шуточками скрывали хитрую лесть. Ему и невдомек было, что иные нарочно притворялись откровенными и даже развязными, чтобы таким образом прикрыть свои намерения. Они поддерживали застольные беседы в его вкусе, чтобы казалось, что они общаются с ним из любви к его остроумию, а вовсе не для того, чтобы добиться от него желаемого» (см. Антоний).
