Русь и Варяги (СИ) - Васильева Нина Ивановна (электронная книга txt) 📗

Что же, вернуться к норманической легенде? Многие историки так и поступили. В сущности, концепция образования русского государства образца 1930-1940-х гг. оставляла достаточно места для такой возможности. Некоторые авторы и тогда не отказывались от идеи отождествления Рюрика с каким-нибудь скандинавским "конунгом", пытаясь только "замазать" проблему, смягчить противоречия (подумаешь, скандинав! подумаешь, конунг! пустяки, дело житейское). Такого рода представления бытуют и до сих пор: Рюрика и его варягов (в смысле скандинавов) следует рассматривать как приглашенный ел о вен а ми отряд наемников (будто бы обычай такой был у словен приглашать скандинавов-наемников... сами-то воевать не умели, зато, наверное, денег было навалом). Убийство Рюриком Вадима Храброго и его советников, упоминаемое в летописи, следует понимать как переворот, захват наемниками-скандинавами государственной власти [80]. Ну а потом все понятно: варяги-скандинавы "растворились в местном населении"...

Авторы этой концепции, видимо, не замечают, что описанные ими политические ситуации характерны не для общества, едва вступившего на путь цивилизации, сохраняющего все структуры родоплеменного строя, а скорее для поздних времен римской или византийской империи... Именно эти богатые и культурные, но "старые", слабосильные, пораженные "распущенностью нравов" государства были неспособны себя защитить и приглашали поэтому на службу варваров-наемников, которым и платили звонкой монетой (благо, что развитые "рыночные отношения" такую монету поставляли). В конце концов эти варвары, почувствовав, что кроме них, силы ни у кого нет, а монету они могут взять и сами, захватывали власть... И тут история могла пойти по двум направлениям: или побеждало влияние "старого" общества, и оно погибало естественной смертью, либо перевешивало "варварское" влияние, и начиналась новая цивилизация... Ничего подобного воинам-наемникам, хозяйничающим в пригласившей их стране и устраивающим перевороты, история молодых, "новорожденных" сообществ не знает. Структуры родоплеменного строя вообще на редкость целостны и монолитны; военную силу составляет обычно все свободное мужское население (какие тут наемники? к чему они?); элита формируется, как правило, наследственная, но со свободным допуском всех достойных людей... Нетрудно сообразить, что Русь 9-го века была именно таким молодым, или как говорят, ранним государством, сохранившим еще в полной мере общинную систему и родоплеменную иерархическую организацию.

Но некоторые современные историки, похоже, не имеют ни малейшего представления об этой "живой" этносоциальной иерархии... Внедрение в словесную среду чужаков-"варягов" выглядит с точки зрения "полунорманистской" концепции следующим образом: "убийство Рюриком словенского князя Вадима с последующим присвоением княжеского титула нельзя считать чем-то необычным, из ряда вон выходящим. Оно нисколько не диссонировало местным обычаям и понятиям об источниках власти правителей и потому едва ли вызвало в народе замешательство, а тем более жажду мести. Бог на стороне победителя - укоренившийся принцип, владевший умами язычников... Приобретение власти посредством убийства соперника иллюстрирует вся дальнейшая история языческой Руси" [81]. И христианской тоже, можно добавить, а также, увы! и мировой истории. Но кто боролся за власть на Руси в достоверно известные по источникам времена? Представители одной династии, правившие локальными областями государства, бывшими частями единого целого... Предполагать, что вот так вот, без всяких последствий, любой чужак мог вторгнуться в родоплеменное общество (пусть и на раннегосударственной стадии), это значит не иметь никакого представления о социуме как о системной целостности. Общество не может состоять из "молекул", совершающих "броуновское движение" - за исключением "предсмертных" этапов его существования. Распад системных связей - это и есть гибель цивилизации. Представление о полной пассивности словенского "субстрата" (народом его назвать в таком случае невозможно!), позволяющего внедряться в свою среду любым силам извне, сближает старый полунорманизм рбразца 1930-х гг. с современными, уже вполне последовательно норманистскими теориями. Такая вот прослеживается "связь времен".

Необходимо внимательно рассмотреть концепцию современного неонорманизма, исходящую из официальных кругов российской науки. В качестве примера возьмем работу А. П. Новосельцева, член-корреспондента АН СССР, бывшего на момент публикации директором института истории СССР. В этой работе [82], которую, в силу занимаемой тогда автором должности, следует считать программной, изложены как основные позиции неонорманизма, так и вполне откровенно - подспудный смысл этой теории и ее современное политическое значение. "Врагом номер один" исторической науки объявляются не русофобы-норманнщики, а некие средневековые патриоты: "...уже с 40-х годов и особенно в период "борьбы с космополитизмом" в нашей исторической науке взяли верх именно "патриоты" такого толка. Но на позицию антинорманизма волей-неволей встали почти все советские историки; многие потому, что приклеиваемый в противном случае ярлык "норманиста" делал человека чуть ли не врагом народа", Вполне ясно и определенно достижения русской исторической науки 1930 - 1950-х гг., опиравшихся на выдающиеся археологические открытия того времени, связываются, как оно и было на самом деле, с патриотическим подъемом, охватившим Россию в период борьбы с фашизмом. То же бывало и в средние века, да и в любое другое время, и всегда: угроза извне способствовала внутренней консолидации, очищению, обретению собственной сущности. Зато, начиная с 1960-х гг., расслабившееся и "почившее на лаврах" в так называемом застое советское общество позволило слишком многим слишком многое... К чему это привело, известно. На этот счет есть хорошая поговорка: "Не спи - замерзнешь". Пробуждение было не из приятных... Но зато, наконец, все стало на свои места. За прозрение заплачено дорого, но оно того стоит.

Вернемся к нашему официальному норманизму. В рассматриваемой работе совершенно верно утверждается, что главным предметом "нормани-ческого" спора является происхождение имени Русь и династии киевских князей, но... "с точки зрения современной науки, оба вопроса второстепенны" [83]. Следует обратить внимание на то, что норманисты всячески подчеркивают: мы говорим от лица современной науки, наше мнение является общепринятым. Что же, это дает возможность лишний раз поймать их на слове: перед нами именно официальная теория, оказывающая на противоположные мнения всю мощь давления властных структур. Только к чему же такое густое лицемерие? Зачем же второстепенным, с точки зрения современной науки вопросам посвящать столько работ, тратить драгоценные силы?

Итак, первый тезис неонорманизма: происхождение варягов неважно, непринципиально. И вообще, дескать, о чем тут спор? Ну какая разница, откуда и куда приплыли эти варяги... И вообще в средние века иноземные по происхождению династии правили в разных странах, и ничего! К чему, спрашивается, беспокоиться - проблема-то пустяковая... Увы! Есть основания полагать, что неонорманисты страдают от ложной скромности. Не пустяковая на самом деле проблема, потому что касается происхождения элиты русского государства, правившей на протяжении тысячелетия.

Что же это за феномен - призвание варягов? Неонорманисты склонны рассматривать его в русле старых представлений о вольной "новгородской республике", приглашавшей будто бы по своему выбору князей и заключавшей с ними "свободный договор". То же было и с варягами, логично заключают они. Изначально полиэтническое, с их точки зрения, северное славяне-балто-финнское объединение с центром в Приладожье, пригласило на договорной основе варяжскую дружину во главе с предводителем; такое приглашение понадобилось именно потому, что аморфное и разнородное политическое образование нуждалось в воздействии извне [84]. Прежде всего заметим, что использование в качестве доказательства реальности призвания варягов на договорной основе порядков, установившихся в Новгородской республике 12-15 вв., совершенно некорректно, хотя бы потому, что князей новгородцы никогда не призывали по произвольному выбору, как нам хотят это внушить. В 10-12 вв. в Новгороде правили обычно старшие сыновья или младшие братья киевских князей, как правило, их прямые наследники, и этот порядок соблюдался неукоснительно. Во 2-й половине 12 - начале 13 в. в Новгороде действительно наблюдался "калейдоскоп" князей, но это только отражало общую ситуацию в стране. Перемены в Новгороде более-менее синхронно отслеживали борьбу за Киев различных княжеских династий. Когда Киев лишился положения центра, контроль над Новгородом перешел к Владимиро-Суздальской династии и опять был восстановлен порядок, когда республика "добровольно приглашала" ближайшего наследника престола... По-видимому, представления об иерархической субординации в рамках правящей элиты у новгородских "республиканцев" были.