Минные крейсера России. 1886-1917 гг. - Мельников Рафаил Михайлович (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Журналом МТК по артиллерии от 24 августа 1893 г. артиллерийское вооружение крейсеров составило шесть 47-мм и два 37-мм орудия. Увеличилась масса запасов, снабжения, что в итоге вызвало более, чем 20 т перегрузку. Из-за недостаточного весового контроля значительной оказалась перегрузка по корпусу и механизмам. Особенно весомое прибавление принес крейсерам журнал МТК № 8 по минному делу от 4 марта 1894 г. Этим журналом на “Всадник” и “Гайдамак” были распространены “переделки по образцу “Посадника”. Благодаря этому решению корабли получили полезный во всех отношениях полноразмерный (в отличии от шихауского недомерка) полубак, переформировавший их в тот внешне архитектурный тип, который вскоре почти что на столетие стал общепринятым для всех эскадренных миноносцев мира. Пришлось этот тип принять вскоре и фирме Шихау.
Реализация косвенно высказанного императором Александром III пожелания об улучшении мореходности минных крейсеров удалась благодаря заметному омоложению состава минного отдела МТК и передаче ему права от кораблестроительного отдела решать не только состав минного вооружения, но и конструктивные типы минных кораблей. К числу бесспорных инициатив МТК принадлежала и вполне оправданное, хотя и вызывавшее сверхсметные расходы повышение мореходности уже построенных минных крейсеров. На очереди были другие полезные усовершенствования (торпедный аппарат с совком для стрельбы на большой скорости) и предложения, о чем здесь еще придется сказать.
Пока же “Всадник” и “Гайдамак” должны были расплачиваться за недосмотр и неповоротливость прежнего состава МТК. Так с горечью 11 мая 1894 г. докладывал командир “Всадника” (в 1893–1895 гг.) капитан 2 ранга М.Г. Невинский (1849-?), на вверенном ему корабле “все носовое командирское помещение, бывшее оконченным, было сломано". Разорению подверглось и все оборудование па баке “взамен прежней совершенно готовой и снятой башни”. Новая проектировалась из хромистой стали, закаленной по способу Гольцера. Беда от этого едва ли оправданного усовершенствования, усугублялась отсутствием в России опыта по выделке в России подобной стали. Взявший заказ Путиловский завод им же назначенный срок не выдержал. Об этом же докладывал и командир "Гайдамака” капитан 2 ранга Винокуров. Отправленная, наконец, 4 и 14 июня, сталь оказалась очень твердой для обработки и справиться с ней удалось только к началу июля.
Такую же сталь заказали и для "Воеводы". Но и с получением стали для рубки “Всаднику” для окончания всех работ требовалось еще около трех недель. 28 июля, на предварительном 10-часовом испытании "Гайдамак” достиг 20-уз скорости. Корабль приступил к исправлению выявившихся неполадок и был готов начать кампанию.
“Всадник” первое испытание произвел 12 июля 1894 г., при осадке носом 5 фт и кормой 10 фт 10 дм (в Эльбинге корабли имели осадку 7 фт 5 дм и 10 фт 8 дм), в продолжении 1 ч 45 мии машина работала хорошо, но из-за лопнувшей чугунной облицовки ползуна ЦНД пришлось вернуться. Скорость при 240 об/ мин составила около 21 уз. В августе, уплатив 12 530 франков, или 4722 р. 50 к. парижской фирме "Сотер и Харле” для двух крейсеров заказали по одному прожектору Манжена диаметром 60 см. Этим сильно опоздавшим заказом вновь являл себя неистребимый синдром "экономии”.
Минные крейсера “Всадник” и “Гайдамак" в Ревеле
Экономия в построенных минных крейсерах проявляла себя не только самым типом этих одновинтовых кораблей, локомотивными котлами, малым калибром артиллерии и раздумьями о снабжении кораблей прожекторами. Корабельная электротехника, еще не имевшая в России собственной производственной базы, целиком зависела от заграницы. Экономия заставляла Н.М. Чихачева (о котором Г.Ф. Цывинский отзывался как о весьма просвещенном адмирале) сберегать прожекторы как особо ценное имущество и на миноносцы их выдавать (несмотря на настояние МТК) лишь по мере надобности”.
О том как ущербно эта бережливость должна была отражаться на кругозоре, инициативе и тактическом искусстве командиров, просвещенный адмирал, привыкший по-доброфлотски экономить, задуматься не хотел. На него не произвели впечатления, полученные от морских агентов сведения о повсеместном (исключая самые ранние типы) применении прожекторов в иностранных флотах, ни полученные от командующих Практическими эскадрами в 1893 г. подтверждения полезности прожекторов на сторожевых миноносцах во время маневров.
Берегли снаряды, берегли торпеды. Удрученный этими повсеместными сбережениями С.О. Макаров не выдержав, 29 января 1897 г. докладывал начальству о том, что "надо учиться с тем же оружием, с которым придется воевать, иначе незачем армии раздавать до войны 3-линейиые ружья” и что “не стреляя минами боевого комплекта, мы не можем иметь уверенность в их исправности”.
Но власть продолжала для стрельб отпускать на корабли торпеды уже снятых с вооружения образцов. "Телячьими нежностями” считалось, видимо, и забота о сбережении зрения матросов и офицеров. Прямым пунктом обвинительного заключения против бюрократии могло стать донесение командира миноносца “Пакерорт” (№ 120) от 17 июля 1896 г. в Кронштадтскую портовую контору. В нем лейтенант В.Н. Давидович-Нащенский (1857–1943, София), для которого его миноносец в силу уродливых законов ценза и начальственного безразличия к этим кораблям был уже десятым по счету, принятым в командование напоминал о происходящем регрессе в технике освещения кают-компании на “Пакерорте”. Регресс этот совершается, несмотря на повторяемые из года в год донесения всех командиров о "непригодности масляных ламп, отпускаемых на миноносцы для освещения офицерского помещения”.
Надежды на прогресс пробудило воспроизведение в России французских миноносцев типа "Пернов”. Но применяемые на них французские мобераторные заводные лампы с поршнем и пружиной, поднимающими масло кверху” применены не были. Не дав, ни этих, ни употребляющихся во французском флоте керосиновых ламп, на миноносец “поставили лампадки изобретения строителя миноносца и Крейтона из Або”. Такая лампа, подчеркивал лейтенант “для кают-компании совершенно непригодна”. Смехотворна была и норма отпуска масла, которую порт, несмотря на уход корабля за границу, назначил на положенные кораблю 15 фонарей и одну лампу. Следовало, предлагал командир, проверить эту норму на минных крейсерах. В их спецификациях, несмотря на предусмотренное в жилых помещениях электрическое освещение, оговаривалось, что висячие лампы в каютах унтер-офицеров, фельдшеров и в командном помещении (т. е. в матросском кубрике. — P.M.) должны быть "не керосиновые”. Очевидна, эти были как раз те же так удручавшие людей на миноносцах чахлые “лампадки, изготовленные у Крейтона".
Сознавая их особую ценность, казна, как умела. смирившись с 11,5-месячным опозданием постройки, подвергла их досрочной модернизации, отчего корабли приобрели способность к переходам через океан. На заводских испытаниях при контрактной осадке и неполной нагрузке корабли летом 1894 г. достигли скорости около 21 узла, но при официальных испытаниях комиссией контр-адмирала С.О. Макарова в Кронштадте, когда были приняты полные запасы, включая 18 т угля в мешках па верхней палубе (до доведения запаса до контрактных 90 т) корабли из-за более чем на 0,4 м переуглубления потеряли в скорости 1 узел. Эти результаты в качестве паспортных и были внесены в тактические формуляры "Всадника” и "Гайдамака”.
Из "Судового списка” за 1904 г. следовало, что действительное углубление кораблей составило носом 7 фт 10дм (2,4 м)икормой 11 фт 2,5 дм (3,41 м), а фактическая скорость на испытаниях 20 уз (вместо 21 по контракту). Частота вращения винта на "Всаднике” вместо 250 составляла 244 об/мин, на “Гайдамаке” 248 об/мин (мощность 3330 л.с., вместо 3300 л.с. по контракту). В секретном приложении к “Судовому списку” за 1901 г. уточнялось: при запасе угля 90 т каждый корабль мог 10-уз скоростью пройти 1050 миль. Скорость в последнем плавании ограничивалось в 1899 г. 18 уз, в 1901 г. 16 уз.
