Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич (чтение книг txt) 📗
Аргументом против национального романтизма является довод о том, что он является наследием Средневековья, которое, как считается, было эпохой мракобесия и тирании. Например, российский исследователь этнических статусов М.В.Савва пишет: «Целью такого возвращения Германии в средневековье было создание монолитного закрытого общества, ориентированного на борьбу с иноэтничным врагом любыми средствами». Иначе говоря, речь идет о том, что возвращение Германии в Средневековье становится способом борьбы с врагом. Савва считает, что этот враг безусловно определялся как иноэтнический. Но это верно лишь отчасти, поскольку этническая принадлежность связывалась с причинами антинациональной позиции, но никогда не становилась ее оправданием. То есть, на первом месте все-таки стояли интересы национальной элиты, а не кровно-родственная солидарность. Соответственно, и возвращение к Средневековье вовсе не означало погружение в родовые мифы более ранних времен. Действительно, несмотря на явное использование целого ряда элементов средневековой культуры (прежде всего, идеи иерархии), в целом Германия сохранила в высшей степени современную науку (физику, химию, биологию, философию, антропологию и др.), что закрепляло страну на передовых рубежах технического прогресса.
Честные исследователи, конечно же, дают вполне удовлетворительные формулировки, связанные с этническими статусами и идеологическими позициями национализма. Одно из них мы приведем для того, чтобы продемонстрировать, чего боятся либералы, и что совершенно естественно для консервативного мышления.
В книге В.А.Барсамова «Этнонациональная полтика в борьбе за власть: стратегия и тактика общенациональной смуты» фиксируются основные положения национализма:
1. Этносы и нации — естественные, реально существующие феномены, развивающиеся с давних времен (поддержка племенной /примордиалистской/ теории наций). История предстает как преимущественно национальная борьба народов за свое освобождение от других народов, государств, врагов и т. д. — поработителей.
2. Для националиста его этническая группа — всегда нация. Национальная (этническая) общность выше всех других общностей. Национальное всегда выше социального.
3. Национальное выше индивидуального и личностного. Для националиста нация представляет всегда единое и неделимое целое.
4. Национальное, этническое выше государства. Важно будущее народов, а не государств.
5. Основа этнонационального движения — этнонациональное самосознание (дух), которое то дремлет, то просыпается.
6. Есть основания считать один народ выше другого (первый имеет все права или больше прав), по крайней мере, на данной территории. Земля, ее богатства, материальные ценности имеют национальную принадлежность. Коренной народ, независимо от его численности, имеет право быть хозяином своей земли и собственной судьбы.
7. Проблемы своего народа — это реальные проблемы. У соседнего народа проблемы совсем незначительные и не решены по причине его собственной лености, глупости, бездеятельности… Свои требования справедливы и правильны (и отвечают общемировым тенденциям), «их» — несправедливы и претенциозны (и не отвечают историческим тенденциям).
8. Только «собственное» национальное (читай «этническое») государство может обеспечить достойные условия проживания народу.
9. Другие этнические группы на этой территории должны поддержать, согласиться или подчиниться и признать право коренного народа или быть изгнаны как чужаки, не имеющие прав, или уничтожены.
10. Этнический национализм основывается на фиксации групп избранного («коренного», более полноценного, справедливого, высшего…) и групп низшего, второго порядка. Национализм рассматривает проблему сквозь призму «мы» и «они»: «хорошие» и «плохие», «справедливые, терпеливые и отважные…» и «несправедливые, злые…».
11. Для националистов свойствен своеобразный этнонациональный гилозоим, согласно которому этнические группы чувствуют, страдают и живут, то есть практически одушевлены, совсем как люди. Для них характерно сводить личность к нации и нацию к личности. Националист отождествляет себя полностью с нацией и живет во всех исторических временах и пространствах, где, по его мнению, присутствовала его нация.
Национализм, исходя из данных признаков, бесспорно позитивное явление — он опирается на природное родство, склонен инвертировать это родство в политическое единство, ставит это единство выше групповых социальных интересов, выше властных институтов и т. д. Возможны, конечно, и негативные интерпретации, когда национализм заявляется неадекватно — скажем, ошибается в определении родства, исторической укорененности на данной территории, вступает в столкновение с нациями, имеющими не менее прав на данную территорию, но более развитых и соучаствовавших в этногенезе данной народности и т. д. В любом случае, мы в состоянии отличить национализм великой нации от неадекватных претензий на национализм со стороны этнической интеллигенции, подзуживающей национальности, обладающие разве что фольклорным своеобразием, у бунту против заведомо более мощного политического и родового единства. Разумеется, когда национализм носит государственный характер, он ведет страну к процветанию, когда же этими мировоззренческими установками начинают пользоваться представители национальных меньшинств, то возникает явление этно-шовинизма, возникает смута.
В России государственнический национализм может проявляться только у русских. Именно этого боятся наши либералы-антифашисты. Они склонны сквозь пальцы смотреть на этнонацизм в Татарии, Башкирии, Якутии, Адыгее, Мордовии и т. д., не возражают против использования указанных выше принципов этно-сепаратистскими группировками, но когда доходит до проявления русского национального самосознания, они дают этому явлению самые уничижительные характеристики, отождествляют русских националистов с гитлеровскими фашистами.
Если в Европе крайне мало знают об условиях России, в которой именно либеральная идеология возбудила этнические меньшинства к борьбе за односторонние преимущества (и такие преимущества инородческими элитами уже получены), то со стороны российских «антифашистов» мы должны видеть злонамеренную ложь. Они не собираются возражать против особых статусных позиций у «титульных» народностей наших «внутренних республик». А вот силам, которые говорят об особой роли русских в создании России и защите российской государственности, все время навязывают нечто «ультранационалистическое».
Время борьбы
Либерализм понимает свободу как явление экономическое, распространенное на все прочие сферы жизни. В результате, якобы, происходит освобождение индивидуума от государства — те же марксистская мечта о «царстве свободы». Не случайно формальное равенство (по норме закона) и реальное преимущество худших представителей общества (по норме либерального режима) становится дополнением к принципу свободы.
Либералы говорят, что наши права заканчиваются там, где начинаются права другого. В действительности их права (людей с либеральным типом мышления) ничем не ограничены, потому что не имеют под собой нравственной основы и переведены на почву экономических калькуляций «выгодно — не выгодно». Консерваторы говорят, что свобода индивидуума — это обман, действительно свободным может быть только органическое социальное единство, а свобода личности — ничто перед свободой и задачами развития нации. Либералы ради свободы одного готовы пожертвовать свободой государства, а значит — свободой и достоинством многих. Консерваторы готовы предоставлять отдельной личности дополнительные возможности только в меру служения общим интересам.
Для либерала государство — первый враг, а содержание истории видится как непрерывная борьба личности против государства. «Золотой век» для либерала — не век расцвета культуры, а век распада и разложения. Десятилетка ельцинизма для либералов — самое счастливое время. Для консерватора это катастрофа. Либерал радуется краху Римской Империи, Российской империи («тюрьма народов»), СССР («империя зла»); консерватор сопротивляется разрушению государства. Либералам нужны великие потрясения, консерваторам — великая Россия.
