Ленин (Глава 3) - Волкогонов Дмитрий Антонович (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
Керенский провидчески предрекает крах "механической федерации", в которой под запретом подлинное равноправие и свобода. Как это ни парадоксально, в таком унитарном обществе запрещено и "национальное чувство русских". Изгнанник предрекает усиление центробежных сил, которые могут в один не очень прекрасный момент разрушить ленинский союз, сцементированный "партией-государством".
Керенский еще не знает, что ленинская идея "федерации сверху" в конце концов, в условиях тоталитарного государства приведет к возможности наказания целых народов, их депортациям, лишению общечеловеческих прав. Ленинская ставка на разрушение губернского деления и искусственное образование национальных единиц в условиях отсутствия демократии лишь аккумулировала национальное недовольство народов, рано или поздно разрушивших Союз, созданный большевиками. Если бы Ленин мог знать, что с ведома и одобрения его детища - большевистского Политбюро - 11 мая 1944 года Государственный Комитет Обороны решит: "Всех татар выселить с территории Крыма и поселить их на постоянное жительство в качестве спецпоселенцев в районах Узбекской ССР. Выселение возложить на НКВД СССР. Обязать НКВД СССР (т. Берия) выселение крымских татар закончить к 1 июня 1944 года..."146
До татар и после них будут немцы, калмыки, болгары, греки, турки, ингуши и другие народности. Советская импе
249
рия, созданная по чертежам Ленина, дойдет до состояния, когда она будет способна пожирать своих собственных членов. Керенский еще в 1917 году, когда он стал у государственного руля, ратовал за "сверхплеменное единство", добровольное объединение народов не по национальному признаку, а экономическому, географическому, административному, политическому. Но ни тогда, ни позже его голос не был услышан.
До конца своих дней Керенский остался верен идеалам Февральской революции. У нее постоянно были два опасных врага: реставраторские силы старого режима и экстремизм большевиков. Но еще в мае 1917 года Керенский, ознакомившись с апрельской программой Ленина, вместе с Церетели провидчески заявили: "Контрреволюция в России придет через левую дверь"147. Был ли исторически прав Керенский, судить читателю.
Керенский вошел в историю как глашатай свободы, но не вождь.
В конце своей жизни Керенский уже говорил о революции: "Она может быть неизбежной, но никогда - желанной". Возможно, он согласился с Жоресом, который в своей "Социалистической истории", говоря об эпохе Конвента, заявил: "Революция - варварская форма прогресса. Сколь благородна, плодотворна, необходима ни была бы революция, она всегда принадлежит к более низкой и полузвериной эпохе человечества". Вождь большевиков всегда думал иначе. Без этого он не был бы Лениным.
Июльская репетиция
Более семи десятилетий отделяют нас от рокового 1917 года. Все это время миллионы людей славили Октябрьскую революцию и миллионы проклинали ее. Сейчас о ней судят те, кто не совершал революцию и не несет за нее исторической ответственности. Это более беспристрастные люди.
Каждая революция бросает семена, которые дают всходы, часто противоположные тем, что от них ожидают. Семнадцатый год вместо свободы дал людям рабство. В области духа, труда, социальных отношений. Но революция россий
250
ская дала одно несомненное благо: от нее выиграли народы многих стран. Это звучит парадоксально. Как? Почему?
Увидев плоды великого сокрушения самих основ жизни, страшный и долгий эксперимент, мало кто захотел повторить этот кровавый и горький опыт. Русская революция стала Великим Предостережением от Рабства...
Ленин, провозгласив после приезда в апреле 1917 года курс на социалистическую революцию, остался до конца верен ему. Вначале даже среди большевистского руководства у него было немного сторонников. Но по мере углубления кризиса в стране и роста разочарования во Временном правительстве все больше людей обращали свои взоры к большевикам - ведь они предлагали очень простые решения самых сложных вопросов.
"Финансовая газета" в передовице от 17 мая 1917 года писала: "Для политической революции достаточно было взять у Николая II отречение и арестовать десяток его министров. Это легко было сделать в один день. Для революции же социальной нужно получить отречение от всех своих имущественных прав от десятков миллионов граждан и арестовать всех несоциалистов". Сегодня правота газеты не вызывает сомнений. Ленин тут же ответил газете в своей "Правде" статьей "Как запугивают народ капиталисты?".
Оказывается, по Ленину, для успеха социальной революции не нужны тот "вздор" и "величайшая клевета", которыми полна "Финансовая газета". Для торжества социальной революции нужно всего-навсего экспроприировать "самое большее от одной-двух тысяч миллионеров - банковых и промышленных воротил. Этого вполне достаточно, чтобы сопротивление капитала было сломлено. Даже и у этой горстки богачей не нужно отнимать "все" их имущественные права; можно оставить им и собственность на известный скромный доход.
Сломить сопротивление нескольких сот миллионеров - в этом и только в этом задача"148.
Ленин едва ли не понимал, что это чистой воды политическая демагогия. Но он знал, что темные, полуграмотные массы рабочих, крестьян, солдат понимают и принимают именно эту "отбирательную", конфискационную, "разделительную" логику. Задача действительно кажется простой: "от краха можно спастись", сломав сопротивление всего
251
навсего нескольких сот богачей! Столь простые решения вековых вопросов импонировали уставшим, обездоленным, смятенным людям. Большевики в условиях двоевластия (Временное правительство и Советы), проводя ленинскую стратегию, исподволь и неуклонно упрочивали свое влияние. Они, и только они, обещали очень быстро и наверняка и мир, и землю, и свободу.
Но давая рецепты "революционным массам", как лишить опоры Временное правительство я лице "банковских и промышленных воротил", Ленин не уставал бичевать и руководство Советов за недостаточную революционность. "Вся ответственность за этот кризис, за надвигающуюся катастрофу ложится на народнических и меньшевистских вождей. Ибо они в данное время - вожди Советов..."149 "Правда", которую он теперь редактировал, изо дня в день вносила в смятенное общественное сознание предельно простые "истины", понятные "рецепты", доступный анализ ситуации.
