Казачество: путь воинов Христовых - Шамбаров Валерий Евгеньевич (мир бесплатных книг TXT) 📗
Но до национального единства было еще далеко. Недовольство Шуйским, восстановившим против себя всю Россию, накопилось и в Москве. В результате царя свергли и постригли в монахи. Но и нового царя созванный Земский Собор избрать не мог. Любая кандидатура из русской знати вызывала резкое противодействие остальных бояр – считавших, что их собственные роды ничуть не ниже. Однако с юга к Москве опять подступил Лжедмитрий, а с запада – войско польского гетмана Жолкевского. Получалось, что надо договариваться с тем или другим. И был выработан компромиссный вариант, позволявший вроде бы прекратить Смуту и замириться с Польшей – пригласить на царство сына Сигизмунда, Владислава. Речь вовсе не шла о капитуляции. Условиями приглашения был переход королевича в православие, неприкосновенность русской веры, законов, территориальная целостность страны.
Но Жолкевский при переговорах обманул. Прекрасно зная, что Сигизмунд уже настроился на полное завоевание России и введение унии, он сделал вид, что соглашается на русские требования. Добился присяги Владиславу. Патриотов, которые могли помешать утверждению поляков в Москве – Василия Голицына, Филарета Романова, Жолкевский включил в посольство к королю. А удалив их, договорился с соглашательской частью бояр, чтобы они впустили польское войско в Кремль. И столица очутилась во власти захватчиков. Патриарх Гермоген пытался протестовать, но его оклеветали в связях с Лжедмитрием и взяли под стражу. А русское посольство, прибывшее в осадный лагерь под Смоленском, угодило в ловушку. Договор, подписанный Жолкевским, король и сенаторы не признали. Требовали, чтобы послы присягали не Владиславу, а Сигизмунду, чтобы приказали сдаться Смоленску. Несмотря на давление и угрозы, Голицын и Филарет твердо отказались. Тогда участников посольства, представлявших низшие сословия, поляки перебили, а руководителей объявили пленными и отправили в Литву.
13. Казаки устанавливают династию
Присяга Владиславу ничего не дала России, кроме новых бед. С одной стороны, теперь повод для экспансии получили шведы, принялись захватывать русские города. А с другой, и города, впустившие поляков, подвергались от них грабежам и разорению. Повсюду бесчинствовали отряды шляхты, немецких и венгерских наемников, украинцев. Убивали, угоняли в плен, истязали людей, вымогая деньги. И народ стал подниматься на борьбу. Вдохновителем ее стал патриарх Гермоген. Его держали в заточении, всячески притесняли, требуя призвать людей к покорности. Он отвечал, что если поляки не исполнят условий прежнего договора, то он благословит восстание. У него отобрали бумагу, всех слуг. Тем не менее смельчаки пробирались к нему. Сумели с ним увидеться и казачьи атаманы Андрей Просовецкий и Миша Черкашин (может быть, родственник давнего героя Дона). Патриарх через таких гонцов извещал, что он разрешает Россию от присяги Владиславу и призывал: «Мужайтеся и вооружайтеся и совет между собой чините, как бы нам от всех врагов избыти. Время подвига пришло!» [173].
А в декабре 1610 г. устранилось препятствие, разделявшее патриотические силы. Лжедмитрий, заподозрив в измене, убил касимовского царя Ураз-Мухаммеда, а татары отомстили и прикончили самого «царика». Пробовала было играть самостоятельную роль Марина Мнишек – она как раз разродилась «царевичем Иваном Дмитриевичем». Но «царицу» и ее ребенка никто всерьез не принимал. Даже не знали, от кого он был, современники писали, что «Маринка воровала со многими». Калужский лагерь возглавили «тушинский боярин» Дмитрий Трубецкой и Заруцкий – атаман понял, что в альянсе поляков и московских предателей ему ничего не светит, никто его «боярство» не признает, и перешел на другую сторону. А на Рязанщине выступил против интервентов Прокопий Ляпунов. Возникло Первое земское ополчение. Весной 1611 г. войска патриотов двинулись к Москве. И поляки, поняв, что во враждебно настроенном городе обороняться не смогут, приняли варварское решение – сжечь Москву. 19 марта возникла драка между солдатами и москвичами. Польский комендант Гонсевский бросил на безоружный люд наемников, учинивших жуткую резню. А когда горожане сорганизовались к сопротивлению, враги начали поджигать дома. Поляки засели во внутренних крепостях – Кремле и Китай-городе. А остальная Москва превратилась в пепелище. Погибло, по разным оценкам, от 150 до 300 тыс. человек [207].
В это время подошло и земское ополчение. Пыталось штурмовать, но центральные цитадели Москвы были первоклассными твердынями, в руки поляков попала лучшая в мире московская артиллерия, и атаки отбивались. Началась осада. При ополчении было создано правительство, возглавил его триумвират из Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого. Однако лидеры не ладили между собой. Заруцкий стал любовником Марины Мнишек, вынашивал планы возвести на престол ее и «воренка», чтоб возвыситься самому. А Ляпунов был никудышным политиком – поскольку обожглись с польским королевичем, он задумал пригласить на царство шведского, направил для переговоров посольство Бутурлина. Само ополчение было небольшим, 6 тыс. воинов [173]. Умножилось оно за счет приставших к таборам москвичей, но в боевом отношении они стоили немного.
Сигизмунд вполне мог бы раздавить патриотов. Но его силы связала героическая оборона Смоленска. Лишь в июне 1611 г., когда погибло большинство защитников, враг сумел захватить город. Падение Смоленска пышно праздновалось всем католическим миром. Балы, торжества с фейерверками шли даже в Риме. Папа объявил отпущение грехов всем участникам кампании. Генерал иезуитов Аквила провозглашал: «О, даруй, Боже, яснейшему королю польскому, для блага христианской церкви уничтожить коварных врагов московитян».
Ну а шведы воспользовались ошибками Ляпунова. Делали вид, будто ведут переговоры, а сами подтягивали войска к Новгороду. А потом предъявили ультиматум о сдаче. Город отказался, и шведы ринулись в атаку. Правда, ее удалось отразить, но ночью шведы проникли в крепость с помощью предателя. Началась резня, паника. Среди тех, кто сражался до конца, был атаман Тимофей Шаров с 40 казаками. Им предлагали сдаться, обещая жизнь. Они отвечали: «Не сдадимся! Умрем все за православную веру!» И пали в сече до единого. Новгород был взят.
Неладно было и в подмосковном лагере. Сношения со шведами вызвали недоверие казаков к Ляпунову. Их недовольство подогревал Заруцкий. К тому же земское правительство не сумело организовать нормальное снабжение. Если от городов что-то присылали своим отрядам, то казаки были вынуждены самоснабжаться, что приводило к конфликтам, грабежам, жалобам. Тем более что за время Смуты к казакам прибился невесть кто. Кончилось тем, что воевода Плещеев поймал 28 казаков по обвинению в грабеже, а Ляпунов без особого разбирательства приказал их «посадить в воду». Казачество возмутилось. Об этом узнали осажденные поляки и провернули интригу. От имени Ляпунова было изготовлено письмо, где он якобы требовал истребления всех казаков, «зачинщиков смут». И через некоего Заварзина фальшивку подкинули казакам. Ее зачитали на кругу, народ забушевал и вызвал Ляпунова. Он отрицал свое авторство, но возбужденные казаки не стали его слушать и изрубили саблями.
После гибели предводителя стали уезжать дворяне. Основой ополчения остались казаки. Между тем к полякам подошло подкрепление, свежий корпус Сапеги. Он прокатился по Руси, отметившись страшными зверствами. Людей сжигали, сажали на кол, рубили руки, ноги, женщинам резали груди. Набрав обоз продовольствия, корпус ударил по осаждавшим извне, гарнизон Москвы предпринял вылазку изнутри, и кольцо было прорвано. С этого момента полной блокады больше не было. У казаков не хватало для этого сил, они осаждали Москву только с востока и юга. Но не ушли, обосновались капитально. Понастроили острожки, соорудили «лавы» – наплавной мост через Москву-реку. А 15 сентября установили батарею мортир и стали обстреливать Китай-город калеными ядрами. Одно попали в сарай с сеном, и заполыхало. Защитники бежали в Кремль, а казаки полезли на стены. Но и сами не смогли продвинуться из-за пожара, охватившего весь Китай-город. А потом оккупанты согнали их со стены огнем артиллерии.
