Ложь «новых хронологий». Как воюют с христианством А. Т. Фоменко и его единомышленники - Лаушкин Алексей Владимирович
Но этого наш автор не объясняет, а продолжает все дальше и дальше удивлять заинтересованного читателя:
«В начале IV века на I Вселенском соборе 325 года византийский император Константин приказал христианам считать Христа равным – Богу-Отцу… Примечательно, идея Константина не была новой, в 268 году ее уже высказывали, обсуждали и… отвергли на Антиохийском соборе, признав абсолютно еретической. Предложение Константина было скорее не догматом, а блестящей политической находкой Византии, перед которой троянский конь древних греков – жалкая детская игрушка. Греки мастерски тогда запрятали яд замедленного действия: он убил религию тюрков» (С. 150).
Очередной злодей в христианской истории. Но только, как бы ни хотелось Аджи обратного, не Константин высказал идею равенства Христа Богу Отцу. Употребляя тот же, что и на Соборе, термин – «единосущие», – об этой богословской проблеме писали Тертуллиан, Новациан, Дионисий Римский. Что же касается Антиохийского Собора 269 (а не 268!) года, то на нем были осуждены конкретные воззрения Павла Самосатского, который использовал это слово неверно, «утверждая строгую единичность божества при номинальном только различии лиц» (Флоровский Г. В. Восточные Отцы IV в. М., 1992. С. 14). (Любопытна непоследовательность Мурада Эскендеровича – когда нужно, он утверждает, что у христиан Римской империи до IV века не было никаких богословских познаний, когда нужно, вспоминает о Соборах предшествующих веков, обсуждавших сложнейшие теологические вопросы.)
И вовсе не так уж единодушен был Вселенский Собор в Никее, чтобы говорить, что он покорно исполнил приказания императора. На Соборе, продолжавшемся с 19 июня по 25 августа, шли ожесточенные споры, в которых принимал участие даже пресвитер Арий, главный противник православного понимания Троицы. «Никейский» же Символ веры был результатом соборного решения, и не зря получил название «догмата 318 Отцов».
Но история об императоре-«богослове» и «безграмотных» Отцах Церкви нужна Аджи не для рассказа об истинных событиях, а для оправдания и восхваления арианства, которое он четко отождествляет с тенгрианством (С. 190). И рисуется новая карикатура на христианство и христианское богословие:
«"Бог вечен, ибо Он есть Мир и Создатель Мира", – говорили в древности тюрки. Следовательно, Христос не равен Богу уже потому, что Христос рожден, а рождение предусматривает начало. Не мог он и умереть по той же причине, потому что смерть предусматривает конец. Если он умер на кресте, получается, и Бог умер вместе с ним. А это абсурд, ибо Бог вечен… Причем абсурд двойной. В Евангелии от Матфея в самой первой строке сказано: "Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова…" Как понимать эту фразу? А как же Бог-Отец?
Невежество Константина-язычника привело Церковь к бессмысленности. Против нее первыми и выступили субботники как несогласные. Потом – некоторые церковные деятели и даже отдельные Церкви. Тщетно. Их не слышали.
Например, епископ Арий пытался объяснить и Константину, и другим, что сын не может быть своим же отцом. Однако голос разума утонул в крике противников, которые в этом догмате видели совсем иное – расширение власти греков на другие территории. На те, где верят в Бога Небесного. Иначе говоря, на тюркские земли! Туда готовили греки своего нового троянского коня. Они возмечтали с лавровой ветвью, на правах братьев по духу проникнуть в храмы тюрков и, присвоив их культуру, подчинить себе. Почти так и случилось» (С. 150—151).
Задумайтесь на минутку: злобные бескультурные греки, к этому времени даже по признанию Аджи уже имевшие «троянского коня», следовательно, эпосы Гомера, позавидовали и украли высокую культуру тюрков.
Но ведь культура – не вещь, ее нельзя вынести из дома под покровом ночи, а главное, ее нельзя присвоить. Можно научиться, перенять многие элементы, но не украсть – так, чтоб у создателя культуры ничего не осталось. Представьте себе ученика-первоклассника, который позавидовал и украл у учителя умение читать. Вот где абсурд-то!
Продолжим рассматривать новые бесценные сведения по истории христианства. Их «бесценность» обусловлена, как мне кажется, тем, что «пророк тенгрианства» Аджи совершенно неверующий человек. «Смерть предусматривает конец». О бессмертии души Мурад Эскендерович, вероятно, никогда не слышал. Мы далеки от желания навязать Аджи веру в жизнь вечную, но знать об этой ключевой идее любой религии он обязан, раз взялся трактовать богословские тексты. По христианскому учению не только Бог бессмертен, но и каждый человек, и за хулу на Создателя каждому придется рано или поздно отвечать.
Также не понимает Аджи и смысла слова «Богочеловек», раскрытого в Халкидонском оросе (обязательном определении): «Последуя святым Отцам, все согласно поучаем исповедывать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинного Бога и притом истинного человека, с разумной душой и телом, единосущного Отцу по Божеству и притом единосущного нам по человечеству, во всем нам подобного, кроме греха». Богочеловечество Христа объясняет и существование родословия Христа, которое, между прочим, кончается так: «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф. 1, 16). Надеюсь, даже Мурад Аджи не будет опровергать, что в Евангелии есть прямое свидетельство, говорящее об Иосифе только как о приемном отце Иисуса: «Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго» (Мф. 1, 18).
На недоуменный вопрос Аджи: «А как же Бог-Отец?» ясный ответ дал апостол Иоанн, причем задолго до рождения «тюрколога»: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1; 1, 14). Пресвитер Арий, на которого ссылается Аджи, вовсе не пытался объяснить, что «сын не может быть своим же отцом», а прямо противореча свидетельству Апостола, утверждал, что Бог Сын не рожден Богом Отцом, а сотворен. И в этой идее – все арианство, не имеющее, как видим, ничего общего с тенгрианством.
Однако все вышеперечисленные примеры безграмотности Мурада Эскендеровича меркнут перед следующим:
«В 430 году епископ Нестор усомнился еще в одном догмате христианства, так называемом "единстве божественной Троицы".
Вновь теологические споры стали ширмой для простаков. На деле же вопрос решался очень приземленный: кому главенствовать на Средиземноморье – Византии или Египту. Та и другая сторона искали себе союзников через Церковь…
Стороны сходились долго, их схватка получилась жаркой. На II Эфесском соборе 449 года победили египтяне. Они жестоко избили греков, причем сам руководитель Собора топтал ногами одного из несогласных. Но в 451 году византийцы взяли реванш… Тогда на Халкидонском соборе приняли Деяние, по которому "божеству полагается скорее быть троичным, чем двоичным".
Очередной троянский конь!
В религии тюрков присутствовала святейшая Троица. Теперь к ней греки обратили свои взоры… Тогда на Халкидонском соборе спор до конца не решился, "учение о божественной Троице" приняли не все Церкви. Дискуссия о Троице продолжается поныне – несториане (противники Троицы) в христианстве сохранились… Целые общины и поместные Церкви.
Можно ли не устоявшееся за полторы тысячи лет мнение очередного византийского политика (или кого-то еще) считать существеннейшим догматом мировой религии? Опять-таки решать теологам, это внутренний вопрос Церкви.
Но понятие Троицы и троичности у тюрков было совершенно иным. Греки опять же заимствовали только внешнюю форму. И вновь довели сложную философскую категорию до абсурда» (С. 151—152).
Дикари-греки уже в который раз обобрали интеллектуально более развитых тюрков, но по безграмотности и убогости эллинистическая мысль не смогла освоить «сложных философских категорий», перед которыми наследники Сократа, Платона и Аристотеля – просто дети, умеющие перенять форму, но не содержание. Где же, на дне каких архивохранилищ, покоятся труды великих тюркских мыслителей? Хотелось бы почитать.
