Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
С Мариной Мурачевой мы познакомились в Севастополе. До Марининого поезда оставалась всего пара часов, но мы все равно встретились. В квартире Марининой мамы повсюду Димины фотографии. Молодой и круглолицый, он везде добродушно улыбчив. Отец Димы – подводник, капитан 1-го ранга, служил флагманским химиком дивизии подводных лодок. Военным был и дед. Из тридцати одного прожитого года двадцать три года Дима прожил в заснеженном Видяево. Туда привез из Севастополя и свою жену Марину. Первоначально служил в 150-м экипаже, а затем перешел на «Курск». Увлекался радио, мог отыскать в эфире любые каналы, разбирал и собирал по деталям любой телевизор, в службе был дотошен и добросовестен, мечтал когда-нибудь служить в Севастополе, который очень любил.
Из служебной характеристики командира дивизиона движения АПРК «Курск» капитана 3-го ранга Дмитрия Мурачева: «Мастер военного дела. В работе организован. При решении поставленных задач способен определить главное направление. Постоянно работает над совершенствованием своих профессиональных качеств. В работе с подчиненными умело сочетает требовательность с заботой к ним. Неоднократно поощрялся командованием соединения и корабля. Море и морскую службу любит, дорожит званием флотского офицера. По характеру уравновешен, спокоен, в обращении с сослуживцами доброжелателен…»
Из воспоминаний капитана 2-го ранга В. Олейника: «…Дмитрий Мурачев прибыл на АПРК “Курск” в порядке продвижения по службе и стал 3-м по счету командиром дивизиона движения – “хозяином реактора” подводной лодки. Наследство Дмитрию досталось не из лучших: 70 % офицерского состава были молодыми, в звании “старший лейтенант”, а личный состав по призыву, только пришедший из учебных отрядов. Необходима была планомерная, кропотливая работа, и она закипела. Дивизион движения, который всегда являлся аутсайдером БЧ-5, через полгода вышел в лидеры. Люди потянулись к своему комдиву, зауважали. Мои отношения с Дмитрием сложились не только как начальника с подчиненным: мы были соседями по лестничной площадке и часто ходили семьями друг к другу. Как и все подводники, Дмитрий обладал чувством юмора. Помню, в Средиземке, мы в подводном положении. Дима на вахте, смотрит на монитор. Заходит в пост старший помощник командира и говорит ему: “Выключи монитор!” А он отвечает: “Зачем, я рыбу смотрю”».
К 2000 году был уже опытным подводником. За плечами три боевые службы, отличник боевой подготовки, специалист 1 класса, награжден четырьмя медалями, по итогам боевой службы 1999 года представлен к ордену.
Из воспоминаний друга и сослуживца Дмитрия Мурачева Д. Кучеренко: «Очень больно и тяжело писать о друзьях, которых уже нет, осталась только память… Все началось, когда мы молодыми лейтенантами летом 1991 года начали службу в 150-м экипаже Ежова. Экипаж лодки чем-то напоминает собой семью, где командир как отец и экипаж называет между собой по фамилии командира… Мы дружили много лет семьями. Ходили друг к другу в гости, чем могли, помогали друг другу. В Диме меня всегда поражала его прямолинейность и порядочность. В последний раз мы виделись на дне рождения его дочери Наташи. Дети играли, рассказывали стихи, а Дима не расставался с камерой, все время снимал детей. У него заканчивался отпуск. Последний для него отпуск. Иногда кажется, что он это чувствовал. Он пытался все успеть сделать по ремонту квартиры, везде побывать, ходил и ездил на экскурсии, в музеи. Он обладал огромной жаждой к жизни. На “Курске” Дима был командиром дивизиона управления энергетической установки. Реактор “Курска” заглушен и свой долг перед Родиной он выполнил полностью, а выполнит ли государство свой долг перед вдовами и сиротами – покажет время…»
8 августа, перед выходом в море, Дима позвонил жене в Севастополь, сказал, что выход небольшой, всего-то на три дня, просил не переживать, сказал, что когда вернется, позвонит. О трагедии первой узнала на работе Маринина мама Ирина Семеновна.
Марина рассказывает:
– Дима служил на износ. Его папа когда-то служил вместе с Лячиным, а потому Лячин знал Диму с детства и взял к себе потому, что был в нем уверен. Когда-то Юра мне сказал: «Если что случится в море, ты не верь в худшее и не оплакивай меня раньше времени», а потому я не верила в его гибель, пока не нашли записку Колесникова. Когда я приехала в Видяево, дома был идеальный порядок, а на серванте были разложены наши фотографии, словно в последний раз, уходя в море, он, глядя на них, с нами прощался…
Чем больше я погружался в атмосферу экипажа «Курска», тем все более и более убеждался, что ничего подобного я нигде больше не встречал за всю свою долгую военно-морскую службу. Это был удивительный, истинно семейный экипаж, где большая часть не только офицеров, мичманов, но и матросов были связаны с флотом. Военными моряками были их деды, отцы и старшие братья. Моряками стали и они, придя в подплав не случайно и не в силу неких случайных стечений обстоятельств, а вполне осознанно и целенаправленно. Они мечтали о подводных лодках с детства, а запах корабельного сурика, смешанный с йодистым запахом моря, был для всех них самым родным и волнующим. Именно так пахли отцовские шинели, висящие на вешалке в коридоре, именно так пах и сам отец, вернувшийся с моря, смеющийся и бородатый, подкидывающий их на руках к небу. А потому они просто не представляли для себя, что мужчина может заниматься чем-то иным кроме служения Отечеству и Океану, и судьбу свою выбирали прямо на отцовских причалах, выбирали бесповоротно и навсегда.
Сережа Кокурин родился на день ВМФ – 31 июля 1973 года, в семье офицера-подводника Тихоокеанского флота, а потому самим провидением его стезя была определена заранее. Флот его призвал, и он откликнулся на его зов. Детство Сережи – это типичное детство мальчишек из семей военных моряков: забытые богом гарнизоны, бесконечные переезды, постоянное ожидание отца и мечта о лодках, которые так хорошо видно из окна дома. Не все получалось сразу. После школы Сергей год отработал фрезеровщиком, мечту не забыл и поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Судьбе было угодно еще раз испытать его и его сверстников на преданность флоту. Там, в Севастополе, он принял обряд крещения в храме Всех Святых. Это тоже был его выбор и его путь.
Поколение Сергея попало в водоворот развала великой державы, и потому каждый из его сокурсников встал перед выбором: остаться ли верным присяге или пойти по пути наименьшего сопротивления. Сережа избрал тот путь, который подсказало ему сердце. Он избрал флот и Россию. Доучиваться пришлось уже в Петербурге, ибо для российских курсантов места на «незалежной» Украине не нашлось. В 1996 году он стал офицером. Служба началась с должности инженера трюмной группы на АПРК «Воронеж». За первые два года – две боевые службы в Атлантике. Говоря откровенно, на «Воронеже» у старшего лейтенанта Кокурина не сложились отношения с командованием. Нет, он по-прежнему старательно относился к служебным обязанностям, но вот личные отношения оставляли желать лучшего. В таких случаях говорят: не сошлись характерами. Конфликт был столь серьезен, что Сергей даже стал подумывать об увольнении в запас, несмотря на то, что это было для него мучительно и больно. Рассказывает капитан 1-го ранга Сергей Ежов: «Насчет Кокурина мне сказал командир дивизии. Мол, у мальчишки не все складывается на “Воронеже”. Но я видел его в море. Парень, по-моему, неплохой. Чтоб не портить судьбу, возьми его к себе, думаю, не пожалеешь. Я взял и на самом деле не пожалел. Почти сразу сдал на допуск. Отличала его потрясающая аккуратность и педантичность во всем – от служебных дел до личных взаимоотношений. Служба у Сергея сразу пошла. Появился блеск в глазах. Затем опомнились на “Воронеже”, давай Сережку просить назад, но я уже не отдал. Назначил командиром группы. Когда уходил, Гена Лячин его забрал к себе в экипаж».
Теперь он уже командир группы на «Курске» и почти сразу еще одна боевая служба, теперь уже в Средиземном море. Будущая карьера становилась все более и более многообещающей. Не секрет, что сегодня далеко не всем лейтенантам удается много и по-настоящему плавать, а значит, и приобретать бесценный опыт настоящей морской службы, которую бессильны заменить самые совершенные тренажеры и изощренные инструкции. А может, именно поэтому в очередной день рождения друзья подарили Сергею многозначительный подарок – контр-адмиральский погон. Так в свой ранец он положил маршальский жезл. Каким он был, тот, кому судьба, быть может, готовила адмиральские высоты в двадцать первом веке?
