Шотландия и Англия в первой половине XV в.: высокая политика и региональные амбиции - Игнатьев Сергей Валерьевич

Полученная дофинистами передышка, вызванная матримониальным конфликтом герцога Бургундского с герцогом Глостером из-за дочери графа Анжу (на чью руку претендовали оба герцога)[376], дала дофину время для сбора сил и средств на продолжение войны.

Характеризуя события 1420–1424 гг., важно отметить, что в сложной и неоднозначной политической обстановке во Франции франко-шотландский альянс значительно видоизменился, влияя на баланс политических и военных сил в Столетней войне. Благодаря помощи шотландцев, французскому дофину и его сторонникам удалось собрать силы для продолжения войны с англичанами. Шотландский корпус в течение 1420–1424 гг. продолжал оставаться ядром армии дофинистов. Тем не менее, о роли шотландцев в Столетней войне нередко забывают. Так, английский исследователь Д. Суорд считает возможным говорить о том, что при Боже произошло сражение англичан с «арманьяками, которые включали себя и шотландцев [выделено нами — С.И.] под предводительством Бачена и Уигтауна»[377]. Тогда, как, согласно Монстреле, французов в этом сражении было от силы 1,5 тыс. человек, а шотландцев, по крайнем мере, 5–6 тыс. человек[378].

Недооценка роли шотландцев в Столетней войне свойственна и отечественной литературе. Следуя в русле историографической традиции, Н.И. Басовская, известный специалист по истории Столетней войны, несколько принижает масштабность и значимость шотландской помощи дофину. Она упоминает лишь об одном отправленном в 1424 г. во Францию корпусе шотландцев: «были присланы войска численностью 5–6 тыс. человек для борьбы против англичан»[379]. Напомним, что на самом деле за 1420–1424 гг. дофин четырежды, а не единожды получал пополнение из Шотландии, а общая численность шотландцев на службе Карла была свыше 15 тыс. человек.

Что касается ситуации на пограничье в начале 1420-х гг., то никаких крупных событий, инициированных из Лондона, если верить хроникам, там не происходило. Отчасти этому способствовали такие побочные обстоятельства, как ожесточенная схватка в Лондоне между герцогом Глостером и Бофортами за лидерство в Королевском совете. Нельзя забывать и то, что во Францию ушла, скорее всего, наиболее активная часть воинственного шотландского дворянства, а это обстоятельство не могло не сказаться на умиротворении обстановки в регионе. В какой-то мере это же относится и к северо-английским лордам.

§ 2. Джеймс I: английский опыт и шотландская практика

Громкие и во многом судьбоносные для Франции битвы начала 1420-х гг., в которых решающая роль принадлежала шотландцам, заслоняли собой как непосредственные сдвиги в англо-шотландских отношения, так и события в самих этих странах.

Если говорить о Шотландии то, после смерти герцога Роберта Олбани (1420) регентом страны стал старший сын герцога — Мердок Стюарт, граф Файф (с 1420 года — герцог Мердок Олбани), вернувшийся из Англии на родину в конце 1417 г.

Говорить о Мердоке Стюарте, как о политике, весьма сложно, поскольку на протяжении всего правления герцога Роберта Олбани он находился в тени своего отца, а потом долгое время находился в английском плену. Хронисты, рассказывая о Мердоке, акцентируют внимание только на его родстве с регентом Олбани. Так Боуэр при перечислении участников битвы при Хомилдоне пишет: «Мердок Стюарт, граф Файф, старший сын и наследник герцога Олбани». Этой справкой характеристика графа Мердока исчерпывается[380].

У нового шотландского регента дела пошли не столь успешно, как у его отца, который на протяжении многих лет укреплял позиции своей семьи, играя на противоречивых интересах различных баронских группировок. Среди последних лидировали Черные Дугласы, Сомерледы во главе с лордом Островов и Данбары, во главе с графом Шотландской Марки. Помимо них, в других частях Шотландии видное место занимали графы Мары, контролировавшие большую часть Кейтнесса, Оркни, управлявшие Шетландскими и Гебридскими островами, Красные Дугласы, во главе с графом Энгусом, чьи владения находились на северо-западе Лоуленда, кроме того, были и другие крупные лорды и кланы, интересы которых также приходилось учитывать правителям Шотландии.

Несоответствие политического веса отца и сына, вкупе с малым опытом Мердока в политических делах королевства, скоро дали о себе знать. Недовольная аристократия, которая в прежние времена все же побаивалась Роберта Олбани, теперь открыто заговорила о необходимости возвращения принца-наследника[381]. По словам Боуэра, лорды, которые в течение ряда лет «имели постоянные контакты с Джеймсом, всемерно поддерживали идею возвращения принца на родину»[382]. Под давлением лордов Мердок, как прежде и его отец, был вынужден пойти на возобновление переговоров с Англией по вопросу об освобождении принца Джеймса Стюарта.

На какое-то время казалось, что после внезапной смерти Генриха V в 1422 г. эти переговоры с англичанами повернулись в благоприятную для принца Джеймса сторону. Ему было обещано, что он сможет посетить родину при условии, если предоставит достаточное число заложников[383]. Для англичан переговоры, по-прежнему, оставались средством давления на Шотландию в вопросе заключения длительного мирного договора или же для того, чтобы заставить шотландцев отозвать с континента свой корпус.

6 июля 1423 года Королевский совет Англии разослал секретную инструкцию для своих послов[384]. В этой инструкции, помимо прочего, послам ставилась задача при обсуждении условий репатриации принца Джеймса получить от шотландцев согласие на уплату денег «на расходы Джеймса Шотландского в связи с его долгим пребыванием в Англии». Эти расходы были оценены англичанами в сумму 36 тысяч фунтов[385]. Для сравнения, на расходы принца, по данным английских казначейских свитков, в 1420 году было выделено 150 фунтов[386].

19 августа 1423 года Мердок Стюарт, герцог Олбани отправил из Инверкейтига депешу с распоряжением сформировать посольство для поездки в Англию[387]. Однако, как нам кажется, этим распоряжением регент скорее стремился продемонстрировать свое деятельное участие в освобождении кузена в глазах соотечественников, чем реально собирался способствовать возвращению Джеймса на родину. Переговоры о Джеймсе инициировались уже так много раз, что уже казалось маловероятным благоприятное их истечение. Инициатива была важна для Мердока и потому, что, как отмечает Пласкарден, к этому моменту не только лорды, но «сословия выступали за возвращение своего короля из плена»[388].

Дальнейший ход переговоров о судьбе Джеймса реконструируется по предварительным наброскам договора об освобождении Джеймса. Видимо, сами переговоры проходили в обстановке строжайшей секретности, поскольку хронисты о них почти ничего не пишут, возможно, они не знали всех деталей переговоров.

Одним из основных условий освобождения принца Лондон выдвинул брак Джеймса с англичанкой — Джоанной Бофорт, дочерью графа Солсбери[389]. Это был традиционный для тех времен политический ход, при помощи которого англичане стремились обеспечить себе возможность влиять на политику в Шотландии, либо, на худой конец, связать нового короля новыми родственными узами с английской аристократией. Английским послам предписано было на переговорах всячески хвалить Джоанну Бофорт, отмечая ее красоту, ум и происхождение, подчеркивая, что столь достойную невесту и по знатности, и по внешним данным шотландцы «вряд ли смогут найти сами»[390].