Фашизм в Англии - Мэллали Фредерик (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Уильям Уэйнрайт, Челси (Лондон).
«Двое молодых людей, сидевших ряда на три позади меня, громко выразили свое несогласие с каким-то положением Мосли.
Их сейчас же захлестнула целая волна чернорубашечников, которые стали их жестоко избивать Той же участи подверглись еще несколько человек, тоже нарушивших тишину. В избиении принимали участие чернорубашечники, сидевшие в публике. Но опаснее всего были распорядители, из которых многие были в перчатках.
Мимо меня пронесли человека, которого жестоко мучили. Чернорубашечники выкручивали ему ноги и кричали другим: «Давай, крути ему руки», еще другие били его кулаками по лицу. Не стерпев этого зрелища, я крикнул: «Отпустите его!» и оттащил одного чернорубашечника. На меня накинулись спереди и сзади, ударили по затылку чем-то тяжелым и сбили с ног. Когда я попытался встать, девять или десять чернорубашечников схватили меня и потащили так же, как того несчастного, выворачивая мне руки и ноги и колотя по лицу; они даже отталкивали друг друга, так хотелось каждому добраться до меня. Кровь хлестала у меня из носу и из рассеченного рта. У выхода из помещения ждала новая шайка, встретившая нас криками: «Вот еще один, задай ему, ребята!» Потом надо мной наклонился молодой человек, высокий блондин в спортивной куртке и фланелевых брюках. Я вспомнил, что это он при открытии митинга первым выкрикивал фашистские лозунги. «Я тебя знаю, — сказал он, — сколько раз видел, как ты старался сорвать наши митинги. Задайте ему, ребята…»
Наконец, мы оказались на заднем дворе. Из ворот как раз в эту минуту вышвыривали двух окровавленных людей… Наступила моя очередь, и я наконец вырвался от них и бросился в толпу, стоявшую на улице. Позднее мне зашили губу и оказалось, что у меня смещена носовая перегородка».
К. Ф. Корнфорд (студент), Лондон.
«Примерно через полчаса после начала митинга Мосли в Олимпии произошел особенно громкий скандал на верхней галерее справа. Я со знакомой девушкой сидел на той же галерее слева. Услышав этот шум, она стала выкрикивать лозунги, и я тоже. Публика вокруг нас встала с мест, но я высокого роста, и меня заметили. Один чернорубашечник схватил меня за ногу, свалил и вытащил в проход, откуда меня волокли по полу шесть или семь человек и все время Сили и пинали, а в коридоре подошли еще человек двенадцать и меня потащили за ноги дальше. Не доходя до буфета, они дали мне встать, вероятно потому, что у стойки находилось несколько не фашистов, на которых им не хотелось произвести плохое впечатление. Но на лестнице они опять схватили меня; один из них, здоровый малый, так крепко держал меня за шиворот, что я чуть не задохнулся. Меня сбросили с лестницы, причем на прощание один храбрый чернорубашечник так ударил меня по лицу, что два зуба у меня до сих пор шатаются…
Я был свидетелем многих случаев зверского обращения чернорубашечников с нарушителями, особенно на арене, где мне с верхнего балкона было хорошо все видно. На каждого нарушителя нападало не менее шести фашистов, которые окружали его и били, прежде чем вытащить за ноги из зала. У нескольких человек не осталось живого места на лице».
Д-Р…
«В день этого митинга меня вызвали на пункт первой помощи часов в девять вечера. В двух комнатах находилось десятка полтора человек с различными ранениями. Вот несколько случаев, которыми я сам занимался (всего я оказал помощь примерно пятнадцати пострадавшим):
У одного мужчины был глубокий порез на пальце, причиненный каким-то острым орудием. Пришлось наложить два шва. Другой с сотрясением мозга был отправлен в больницу Сент-Мэри Эббот. Еще у одного были острые боли в левой половине груди — вероятно перелом нескольких ребер. Его тоже увезли в больницу. Третий, которого я отправил в больницу, являл собою страшное зрелище. Когда он вошел в дом, лица его вообще не было видно от крови, которая текла из пяти рваных ран на голове. Две из них потребовали наложения швов.
У молодой женщины, получившей сильный удар в живот, началось маточное кровотечение. У другой женщины и у мужчины животы были в кровоподтеках. Все пострадавшие рассказывали мне, как за дверями зала на них накидывалось по-нескольку чернорубашечников и избивали их, иногда на глазах у полиции, ничего не предпринимавшей для прекращения этих зверских расправ».
Д-р П. А. Горер (ныне не практикующий), Фицрой парк, Хайгэйт, 6; оказал первую помощь многим из пострадавших.
«Не стану утверждать, что 7 июня я оказался в районе Олимпии совершенно случайно. Один знакомый дал мне понять, что можно ожидать всяких осложнений, и мне захотелось посмотреть, подтвердится ли здесь то, о чем я читал и слышал в связи с фашистскими митингами.
Сначала я поставил свою машину на одной из улиц, ведущих к фасаду Олимпии. Мой знакомый был со мной в качестве разведчика и санитара. Я подождал немного, но вначале ничего не случилось, если не считать атак полиции на контрдемонстрантов-антифашистов. Тем временем мой разведчик обнаружил, что поблизости есть еще врачи, и я связался с ними, хоть и не без труда, потому что я плохо знаю этот район, а полиция отнюдь не проявляла желания мне помочь. Вскоре на Блайтрод стали один за другим появляться пострадавшие. Другие врачи остались в доме, где был оборудован медпункт, а я, насколько мог ближе, подъехал в машине к подъезду Олимпии, выходящему на Блайтрод. Сделал я это главным образом потому, что обстановка, казалось, требовала присутствия врача. Тем, чьи увечья были не серьезны, я оказывал помощь сам, а тяжело раненых отвозил на медпункт, поскольку легковая машина — мало подходящее место для работы хирурга. Я упоминаю об этом потому, что многих из моих раненых видели и другие врачи. На медпункте велась запись нашей работы, в списке оказалось семьдесят увечий. Сюда не вошли ушибы и т. д., с которыми я справился один.
На улицу было выкинуто множество людей, в той или иной степени изувеченных. На многих была изорвана одежда. С одного мужчины почти совсем сорвали брюки, у другого пиджак превратился в лохмотья и лицо представляло собой сплошное кровавое пятно. Еще один был без сознания, его увезли в чьем-то автомобиле. Большинство пострадавших, которых я видел или кому оказывал помощь, были из рабочих. Не все они до этого вечера были «красными»…
Те, кто стоял у ворот, выходящих на Блайтрод, видели, как на улицу выбрасывали жестоко избитых людей. Одного человека посадили на каменную стенку и обливали водой из шланга. По-видимому, только возмущение толпы заставило в конце концов полисмена вмешаться и сохранило ему жизнь… Я не состою ни в какой политической партии, но то, что я видел и слышал за вечер 7 июня, привело меня к мысли, что поведение оппозиции, этих «красных», которых Мосли называет подонками гетто, куда более соответствовало английской традиции, чем поведение чернорубашечников с их мундирами и флагами».
Д-р А. Т. Г.
«Проходя по Блайтрод вечером 7 июня, я увидел, как из небольшой двери в задней стене Олимпии одного за другим выбросили на улицу нескольких человек. У двери стояло несколько полисменов. Их деятельность ограничивалась тем, что они не давали людям, толпившимся на улице, подходить к пострадавшим и помогать им. Одного человека, у которого шла кровь из раны на лбу, все же усадили в машину, и я поехал с ним в какой-то дом, где оказалось еще человек двадцать, более или менее серьезно изувеченных, в их числе две-три молодые женщины. У нескольких было сотрясение мозга, у других серьезные ушибы лица и головы.
Во время работы в больнице мне приходилось видеть немало людей, пострадавших в уличных драках и т. д. Обычные увечья в таких случаях — подбитый глаз, ссадина, рассеченная губа. Среди жертв Олимпии наиболее серьезные случаи были иного рода. Скорее они напоминали увечья, нанесенные полицейскими дубинками, или повреждения, которые как сообщали газеты были причинены людям, арестованным по месту жительства после Бэркэнхедских беспорядков 1931 г. За все время моей работы в больницах я лично видел такие серьезные увечья только в результате «работы» полиции».
