Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий - Морозов Мирослав Эдуардович
В начале года ситуация не несла явной угрозы для советской стороны, хотя в связи с высадкой войск Кавказского фронта на Керченском полуострове ситуация с морскими перевозками и их обеспечением представлялась весьма напряженной. Тут-то и выяснилось главное упущение, сделанное в Генеральном штабе РККА и штабе Кавказского фронта при планировании десантной операции, – количество войск, которое было задействовано, рассчитывалось исходя из поставленных задач и численности немецкой 11-й армии, а не из возможностей Черноморского флота и пароходств к десантным и транспортным перевозкам. А возможности эти за полгода войны существенно сократились. По состоянию на 1 января на театре имелось всего 57 транспортных судов тоннажем более 500 брт каждое, из которых лишь 50 были в исправном состоянии.
Отдельно нужно сказать о поврежденных транспортах. Сроки их ремонтов с конца 1941 г. стали необычайно долгими. Дело в том, что до войны все суда ремонтировались на судоремонтных предприятиях Одессы, Херсона и Николаева, которые теперь были потеряны. Эвакуировать в необорудованные порты Кавказа удалось лишь часть оборудования этих предприятий. Кроме того, приоритет в ремонте имели боевые корабли, которые в кампании 1941 г. также подверглись серьезным ударам. По сумме вышеизложенных причин многие транспортные суда, получившие серьезные боевые повреждения или требовавшие капитального ремонта, не ремонтировались вообще и ставились на прикол до окончания войны. Сложилась ситуация, когда любое прямое попадание бомбы в судно фактически означало его гибель как транспортной единицы.
Невзирая на трудности, в начале января командующий фронтом генерал-лейтенант Козлов приказал «максимально форсировать перевозки войск… для чего немедленно сосредоточить в Новороссийске все транспортные средства военно-морского и гражданского флотов, вплоть до тихоходных судов». При этом фактически руководивший флотом начальник его штаба контр-адмирал И. Д. Елисеев был назначен помощником заместителя командующего фронтом по тылу. Эта ситуация, несомненно, дезорганизовавшая управление флотом и отразившаяся на решении им остальных задач, сохранялась до конца февраля.
Для перевозок же в Севастополь предлагалось оставить минимум транспортов, необходимых для отправки боезапаса, продовольствия и пополнения людским составом. Вот как это выглядело фактически: если в декабре 1941 г. в главную базу ЧФ прибыло 41 транспортное судно, то в январе уже только 28, а в феврале – 24. Несмотря на то что до 30 % судов, осуществлявших перевозки в Севастополь, не эскортировались боевыми кораблями, погибло только одно судно, которое в феврале подорвалось на советском оборонительном заграждении. Эти цифры ясно говорят о том, что никаких помех в снабжении Севастополя в этот период советская сторона еще не испытывала.
После начала активных действий авиации противника перевозки в Севастополь еще более сократились. В марте в порт прибыло 12 транспортных судов, в апреле – семь, в мае – шесть. Командование пыталось компенсировать это привлечением к перевозкам боевых кораблей ЧФ, но они могли компенсировать нехватку транспортов лишь частично.
Схожие процессы наблюдались и по части доставки грузов. За декабрь в главную базу ЧФ их поступило почти 30 тыс. т, а за январь и февраль, вместе взятые, – только 29 тыс. При этом боеприпасы составляли только 15–18 % от всего объема поступлений, что не позволяло не только создать запасы на случай нового штурма, но и пополнить боекомплект до общепринятых норм. Боекомплект постоянно расходовался в неудачных наступлениях, а увеличить его подачу мешало то обстоятельство, что в Севастополе не имелось ни крупных запасов топлива, ни продовольствия. Именно поэтому каждая из названных групп грузов отнимала до 40 % от всего объема доставки. И даже несмотря на это, в марте пришлось урезать нормы продовольственного снабжения и гражданскому населению, и войскам СОРа. В результате к началу третьего штурма имелось всего 1–2 боекомплекта снарядов к орудиям полевой артиллерии вместо требуемых 6–8. Всего же за январь – май Севастополь получил около 80 тыс. т грузов, что не покрывало даже его нормальной ежедневной потребности, которая была определена в 965 т. Тем временем войска Крымского фронта (их потребность составляла примерно 3670 т ежедневно) только через порты Керчь и Камыш-Бурун за то же время получили 362,8 тыс. т различных грузов. Помимо этого сюда было доставлено 261,5 тыс. военнослужащих, 25,4 тыс. лошадей, 1596 орудий, 629 танков, 8128 автомашин, тракторов и прицепов и т. п. Обратными рейсами было вывезено 68,7 тыс. т грузов, 17,5 тыс. военнослужащих и 7,3 тыс. раненых. Сам собой напрашивается вывод, что войска Крымского фронта не только не смогли деблокировать Севастополь и понесли сокрушительное поражение, но и «оттянули» на себя большую часть грузов, перевезенных транспортным флотом Черноморского бассейна, «отняв» их у гарнизона главной базы ЧФ.
Нехватка морского транспорта, явно обозначившаяся в момент развертывания Крымского фронта, постоянно усугублялась действиями противника. Между 1 и 14 января в порту Феодосии немецкая авиация выставила 53 мины, еще восемь – на подходах к Севастопольской бухте. Жертвой постановок у Феодосии стал один транспорт, а дальнейших удалось избежать в связи с потерей данного порта, который 18 января перешел под контроль немцев.
П р и м е ч а н и е: в таблице не отражена гибель уже поврежденных судов.
* В марте два транспорта переклассифицированы во вспомогательные суда ЧФ.
** В мае два вспомогательных тральщика переклассифицированы в транспорты.
*** В июне введен в строй танкер «Кремль», поврежденный в 1941 г.
Начиная с 20-х чисел февраля специально созданное авиационное командование «Юг» стало осуществлять систематические удары по советским конвоям в море. Выполнялись они как парами и звеньями торпедоносцев и бомбардировщиков-«охотников», так и целыми эскадрильями по данным предварительной воздушной разведки. Случаи гибели и повреждения судов от ударов с воздуха следовали один за другим. Уже 4 марта командующий Черноморским флотом указал всем подчиненным командирам соединений, что в условиях поставленных флоту задач недостаток транспортов, плохое их состояние и слабость ремонтных баз, а также совершенное отсутствие пополнения и невозможность приобретений за границей с исключительной остротой поднимают вопрос о сохранении тоннажа. 9 марта была получена директива наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, в которой предписывалось охранять каждый выходящий в море транспорт не менее чем двумя сторожевыми катерами, прикрывать их на подходах к базам истребителями, довооружить зенитной артиллерией и, кроме того, выявить аэродромы базирования вражеских торпедоносцев и уничтожить их там ударами с воздуха. Хотя эти меры были реализованы на практике, удовлетворительного эффекта они не дали – охранение судов для отражения массированных налетов авиации все равно было недостаточным, ночные удары по аэродромам оказались сравнительно малоэффективными, а дневные были невозможны из-за господства в небе Крыма истребителей противника. Для прикрытия судов в море на трассе Кавказ – Севастополь не имелось дальних истребителей, а использование в этой роли бомбардировщиков не могло дать должного эффекта. 24 марта Октябрьский докладывал наркому ВМФ и начальнику генерального штаба РККА: «Противник, определив полную зависимость наших армий от подвоза морем, сосредоточил на крымских аэродромах до 100 бомбардировщиков и торпедоносцев и перешел к решительным действиям по срыву снабжения Крымского фронта и севастопольской обороны, атакуя наши базы, а также и корабли в базах и в море». Таким образом, советская сторона прекрасно понимала замыслы противника, но помешать их реализации не могла. После потопления 17 апреля немецкой авиацией возвращавшегося из Севастополя транспорта «Сванетия» нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов приказал использовать для снабжения Севастополя только быстроходные суда, боевые корабли и подводные лодки, однако грузовместимость двух последних категорий была ограниченной, к тому же на них невозможно было доставлять военную технику и тяжелое вооружение.
