Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Корольченко Анатолий Филиппович (прочитать книгу TXT) 📗
— Могу предложить возглавить в отряде разведку.
Гурко слышал о Скобелеве, и до него дошла оценка столичных чинов о тридцатидвухлетнем генерале: «Молодец против халатников-азиатов. Неизвестно, каков он в настоящей войне». Отпущенные борода и усы не придавали Скобелеву солидности.
Иосиф Владимирович Гурко считался инициативным и волевым начальником, впоследствии он подтвердит это делами, дослужившись до звания российского фельдмаршала. Потому-то ему поручили передовой отряд, который должен выполнить главную задачу. Воевать под началом такого генерала было заманчиво.
— Согласен, — ответил Скобелев.
25 июня вместе с передовыми частями отряда он войдет в местечко Бела. И снова его имя будет упомянуто в сводке главнокомандующему.
На следующий день начальник штаба отряда предложил ему задание:
— Надлежит разведать направление на Рущук.
— Какие силы будут при мне?
— Полусотня казаков, — невозмутимо ответил начальник.
— Послушайте, я же генерал, боевой генерал, а вы поручаете мне дело, с которым справится вахмистр. Я отказываюсь от роли соглядатая земли обетованной.
— Тогда задерживать вас не смеем. Можете ехать в Главную квартиру.
В Главной квартире его принял генерал Левицкий. Человек нерешительный, не способный самостоятельно принять решение, но зато предельно услужливый» он знал отношение к Скобелеву-младшему своего начальника Непокойчицкого.
— Поезжайте в Габрово. Возможно, генерал Святополк-Мирский предложит вам что-либо интересное. Он готовится идти на Шипкинский перевал.
В начале июля Скобелев прибыл в отряд и, не успев еще осмотреться, принял участие в отражении нападения турок на Сельви. Населенный пункт находился на дороге между Габрово и Ловчей, и захват его турками ставил отряд в чрезвычайное положение. Солдаты дрались геройски, переходили в рукопашную и сумели оттеснить неприятеля к Тырново. Но и здесь он не смог закрепиться и был отброшен на восток. В ходе сражения солдаты часто видели высокого молодого генерала в белом кителе, появлявшегося то там, то здесь и дававшего ротным командирам советы, как лучше поступить. Его даже прозвали «белый генерал».
4 июля поступил приказ начать движение на Габрово, а оттуда — на Шипкинский перевал.
«Вот, кажется, пришел и мой черед», — воспрянул духом Михаил Дмитриевич. Он надеялся, что командование отрядом поручат наконец-то ему. Но увы! Его вызвал начальник 2-й бригады генерал-лейтенант Дерожинский.
— Отряд поручено вести мне. Вам же велено оставаться в Габрове, ждать распоряжения.
— Почему я должен остаться? — попробовал он возразить.
— Таков приказ начальника дивизии. Я готов вас взять, но не могу не выполнить приказа генерала Святополк-Мирского.
Дерожинский не кривил душой. За эти дни он сошелся с Михаилом Дмитриевичем, отметил не только его боевой опыт, но и личные качества полевого генерала, а отнюдь не паркетного шаркуна, каких было предостаточно.
— И что же я здесь должен делать с единственной пехотной ротой?
— Следить, как доблестное наше интендантство обустраивает тыл.
Михаил Дмитриевич едва сдержал себя.
— Да поймите же, я боевой генерал. И совсем не желаю иметь дело с тыловыми чиновниками.
— Но у вас же есть в этом деле опыт! Вы же по Туркестану знаете, как и что нужно делать для организации снабжения.
— Послушайте, уважаемый генерал, я сюда прибыл не за тем. Нет! И еще раз нет моего согласия!
— Ночью должен приехать Святополк-Мирский, вот ему все и доложите, — развел руками Дерожинский.
Ночью, действительно, прибыл начальник 9-й дивизии. Пригласил генералов. Разложив на столе карту, стал посвящать их в обстановку.
В Забалканье, куда предстояло выступить русским войскам, вели три дороги, в том числе одна через Шипкинский перевал, которым предстояло овладеть Габровскому отряду. Это был специально созданный отряд, состоящий из 36-го Орловского пехотного полка, усиленного артиллерией.
Сорокадвухлетний генерал Святополк-Мирский ранее воевал на Кавказе, пребывал там и во время Крымской войны. Там он проявил себя, отличился, вырос до генерал-лейтенанта. И здесь его дивизия действовала успешно^ Объясняя задачу, он советовал в ходе наступления на перевал действовать решительно, не отказываясь от фронтальных атак, применять обходящие отряды, которые внезапно атаковывали бы неприятеля с фланга или тыла.
— Без таких маневров неприятельские заслоны не сбить. Цена меткого стрелка в горной войне высока: один может сдержать наступление роты.
Когда Скобелев высказал желание идти с отрядом на перевал, генерал-лейтенант возразил:
— Решение мной уже принято, и я не стану его менять. Генерал Дерожинский поведет отряд.
Отказывая Скобелеву, он преследовал свой интерес: лавры победы достанутся его давнему подчиненному, а не человеку, случайно назначенному в дивизию. Тому же сказал в утешение:
— Вы еще, Михаил Дмитриевич, успеете побывать под пулями. У вас еще все впереди.
Габровский отряд вышел в путь ранним утром 5 июля. Под звуки марша покидал город 36-й Орловский пехотный полк, усиленный артиллерийской батареей. Солдаты шли полные уверенности в успехе. Не было сомнений и у их командиров. Устоит ли против такой силы засевшая на перевале горстка турок!
Памятуя приказ начальника дивизии, генерал Дерожинский наступал тремя колоннами. Прямо по дороге двигались четыре роты, справа в обход направили еще столько же и впридачу два орудия, слева вел две роты капитан-храбрец Клиентов. Еще одна рота и две сотни донцов спешили занять господствующую над перевалом высоту. В Габрово в распоряжении генерала Скобелева оставался более чем скромный резерв — две роты да два орудия. При этом считалось, что сил для резерва более чем достаточно.
В полдень со стороны перевала послышался гул сражения. Многократно усиленный эхом, он казался сильным и безумолчным. Порой он отдалялся, становился тише, но потом снова нарастал и, казалось, приближался. Ночью гул затих, но с утра следующего дня опять в горах загремело. Там шел бой…
В начале июля Главная квартира Дунайской армии переместилась в окрестности Тырнова. Узнав, что в город прибывает главнокомандующий, брат самого российского императора Александра, горожане заполнили улицы. Великий князь Николай Николаевич заметно выделялся среди генералов его свиты: высокий, крепкий, в мундире с золотыми эполетами, он ехал на большом белом жеребце. За ним колонной следовал лейб-гвардии казачий полк в парадных красных мундирах.
Узнав его, горожане хлопали в ладоши, бросали цветы, слышалось восторженное:
— Да живио царь Александр! Да живио царь Николай!
Освобожденный от векового турецкого ига народ ликовал, приветствовал своих освободителей.
Палатки штаба установили в тенистом фруктовом саду. Отсюда были видны лепившиеся по горному склону домишки, сбегая к небольшой шумливой реке.
После утомительного в жару и по пыльным дорогам перехода главнокомандующий пожелал искупаться в реке. Тут же ему доложили, что у мельницы, где есть запруда, уже все приготовлено к услугам Его Высочества.
— Вот и хорошо. Надеюсь, найдутся охотники составить компанию.
И все приближенные, даже престарелый Непокойчиц-кий, направились к запруде.
День выдался нестерпимо знойный, и крепкий телом великий князь долго и с удовольствием плескался, басовито крякал, нырял. И остальные из вежливости делали то же.
Взбодрившись, великий князь был в прекрасном настроении.
— Как сто пудов с плеч!
— А какая, ваше величество, вода! Хрусталь, да и только! — продолжил Левицкий. Не решаясь зайти в глубину, он плескался у берега.
Они возвращались к палаткам, когда им повстречались женщины, пять или шесть, с корзинами. Увидев русских, они затихли.
— Что несете, красавицы? — спросил князь.
— А вот, коконы несем на шелковую фабрику.
— О-о! Можно? — протянул он, намереваясь взять кокон в руку.
— Можно, можно, — бойко сказала одна, видимо, старшая.
