Очень долгий путь (Из истории хирургии) - Яновская Минионна Исламовна (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Чем выше строение и организация живого существа, тем сильнее его защитные функции. Сильнее всего они развиты у человека. Чужой белок может чувствовать себя «как дома», только если он пересажен от однояйцевых близнецов. Но тогда он — не чужой, потому что «белковая конструкция» у таких близнецов идентична. Стоит пересадить ребенку кусочек ткани или целый орган от родной матери, как антитела начнут тут же вырабатываться и в конце концов отторгнут пересаженную ткань.
Как это ни странно, казалось бы, самый что ни на есть родной и близкий человек — мать в отношении антигенов является «чужой» для своего ребенка.
Свойство организма отторгать от себя чужеродные белки, бороться против их вторжения всегда считалось благодетельным, оно помогало справляться с тяжелыми заразными болезнями, вырабатывало в дальнейшем иммунитет к ним. Это же свойство стало враждебным после того, как развитие хирургической науки сделало возможным пересадку органов не только в эксперименте, но и в клинике, на человеке.
Возможное и бесконечное желаемое людьми невозможно по их же собственной «вине»…
Теперь уже известно, какие именно из кровяных телец вырабатывают антитела — лимфоциты. Они восстают против введения любого антигена и воздвигают непреодолимый барьер между страдающим, гибнущим человеком и средством его спасения. Барьер несовместимости.
Я употребила неосторожное, очень концентрированное слово: непреодолимый. Следует несколько уменьшить его концентрацию: пока непреодолимый. И пожалуй, еще немного разжижить его: кое в чем уже преодоленный.
Для науки нет безнадежных проблем и неразрешимых задач, есть задачи еще не разрешенные, проблемы мучительно трудные. Но в конечном счете наука добьется своего: тем ли путем, иным ли любой изношенный нежизнеспособный орган человеческого тела сможет быть заменен, болезни и страдания отступят, жизнь будет продлена…
Усилий одной только хирургии для этого недостаточно. Пожалуй, в борьбе за пересадку органов хирурги сказали свое предпоследнее слово; им остается только еще больше совершенствовать операционную технику. В борьбе с тканевой несовместимостью на передний край выступают биологи, генетики, иммунологи, биохимики, биофизики и представители других отраслей науки. Им уже удалось обнаружить и даже поименовать трансплантационные антигены; но пока за символом названий содержания нет: химическая структура неизвестна.
Чтобы бороться, надо знать, с кем борешься. Но наука может найти и обходный путь — сумел же Пастер создать противорабическую вакцину, не видя возбудителя бешенства и не зная, что он — вирус. Обходных путей издавна ищут энтузиасты пересадки органов.
Пересаженные от одного животного к другому ткани погибали в течение критического срока двух-трех недель. Они рассасывались, потому что за этот срок в организме реципиента (так называется объект пересадки, в отличие от донора, от которого берут пересаживаемую ткань или орган) накапливалось достаточное количество антител. Находились, правда, ученые, которые вообще сомневались в существовании тканевой несовместимости, они считали, что причины неудач заключаются в недостаточно виртуозной оперативной технике, в инфецированности ран, нестерильности самого трансплантата, в послеоперационных осложнениях различного происхождения. Время показало, что эти ученые ошибались; они и с самого начала были в абсолютном меньшинстве: почти все исследователи считали барьер несовместимости главным, а возможно, и единственным препятствием к успешному развитию трансплантологии.
Нет слов, природа умно и хитро все продумала, создавая иммунитет у всего живого. Но, в конце концов, человек в состоянии перехитрить природу, если когда-то полезные качества становятся с течением времени помехой.
Парабиоз, временный или постоянный, о котором я уже рассказывала в этой главе, — один из обходных путей. Два «сшитых» животных с искусственно созданным единым кровотоком постепенно «приучаются» друг к другу, их индивидуальные различия сглаживаются. Исследователи пытались влиять на защитные силы организма и иначе. М. И. Ефимов одновременно пересаживал крысе кусок крысиной и кусок мышиной кожи, антитела сразу же ринулись на более сильного своего врага — на мышиные антигены; мышиная кожа довольно быстро рассасывалась. Тем временем более близкая крысиная успевала прижить. Пытались усыплять животное-реципиент на то время, когда антитела наиболее активно вырабатываются. Пробовали и другие «хитрости» — все они были направлены на временное подавление защитных сил организма.
Постепенно открывался ряд возможностей для борьбы с несовместимостью: воздействие на центральную нервную систему, управляющую иммунологическими свойствами организма (погружение в сон, искусственное охлаждение, некоторые лекарственные вещества); воздействие на пересаживаемый орган с целью удаления из него специфических тканевых белков, как это научились делать с плазмой крови, отмывая от нее групповые антигены; парабиоз — привыкание одной особи к другой.
И, наконец, еще один, принципиально иной путь — искусственное создание терпимости, или толерантности реципиента. Опыты производились на птицах: новорожденным птенцам вводили смесь клеток селезенки и костного мозга от нескольких десятков птиц того же вида; когда птенцы вырастали, им можно было успешно пересаживать любой трансплантат, взятый у любой птицы, не только из числа тех доноров, от которых брали смесь введенных при рождении клеток.
Все эти эксперименты внесли неоценимый вклад в науку о пересадке органов. Но для лечения человека иммунологическая несовместимость по-прежнему остается препятствием номер один.
Основные «носители» несовместимости, как выяснили ученые, — лимфоциты крови. Это они разрушают пересаженные от донора ткани, как только последние попадают к реципиенту: они набрасываются на чужие антигены как на своего лютого врага, ибо им неведомо, что в данном случае это — друг. Количество лимфоцитов в крови реципиента неуклонно возрастает, соответственно возрастает и количество антител; места соединения между чужой тканью и телом человека, которому она была пересажена, разрушаются, происходит иммунологическое отторжение.
Но многими исследователями было замечено: не всегда отторжение происходит в одни и те же сроки, не во всех случаях одинаково. Иногда пересаженный кусочек кожи остается бледным и бескровным и почти тотчас же после пересадки отторгается. А иной раз в него прорастают кровеносные сосуды, края раны быстро зарубцовываются, чужая ткань как бы срастается с кожей нового хозяина; в таких случаях трансплантат может прожить недели и месяцы.
Полтора десятилетия назад удалось разобраться в причине такого неодинакового поведения антител по отношению к антигенам. Как будто в одних они безоговорочно признавали не просто «чужака», но и безусловного врага; к другим относились менее враждебно, как к малознакомому, но вполне благожелательному соседу.
Так, может быть, этот допускаемый «сосед» не совсем чужой? Может быть, это — неопознанный родственник?
Французский ученый профессор Жан Доссэ в иммуногематологической лаборатории в Париже обнаружил «лейкоцитарные группы», по которым можно предсказать вероятность приживления пересаженного от человека человеку органа по «родственному признаку». Жан Доссэ открыл первый из антигенов человеческих тканей. Эту первую ласточку из семьи антигенов профессор нашел у трех человек, добровольно давших для исследования кусочек своей кожи; антиген, общий для всех троих, можно было переносить от одного к другому — антитела не образовывались.
В темном царстве биологической несовместимости забрезжил крохотный светильник: если бы удалось найти и рассортировать все остальные человеческие антигены, можно было бы подбирать пары донор — реципиент по признаку общности или родственности белкового состава их тканей.
С 1961 года профессор Доссэ начал широкие исследования. Ему удалось обнаружить и классифицировать различные человеческие антигены; классификация была сделана по частоте их присутствия у обследованных ста человек и по силе отторжения вызываемой каждым из них. В 1967 году Жан Доссэ уже докладывал на Международном конгрессе по пересадкам, что ему удалось найти четырнадцать групп тканевых антигенов, из которых четыре он охарактеризовал как исключительно сильные. Чтобы предсказать отторжение нескольких сантиметров пересаженной кожи, достаточно знать о несовместимости у доноров и реципиентов этих четырех антигенов.
