Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (версия книг .TXT) 📗
- Товарищ майор! Это мое село... Там жена, дети, сестра с детьми... Как же это - жечь?! Погибнут ведь все!
- Ты чего не в свое дело лезешь? Разберемся.
Отправив сержанта, мы с комбатами стали думать, что делать. Помню, приказ я назвал "дурацким", за что едва не поплатился. Ведь приказ-то был сталинский. Но спасли от особистов командующий армией Р.Я. Малиновский и член Военного совета И.И. Ларин. А села эти мы на другое утро с разрешения командира дивизии Заморцева взяли... Обошлось без пожарища", - заключил Николай Григорьевич, как бы вернувшийся на несколько минут в то далекое и жестокое время.
Или вот еще один документ, продиктованный Сталиным:
"Командующему Калининским фронтом
11 января 42 г. 1 ч. 50 мин. No 170 007
...В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржев... Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в этом районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города.
Получение подтвердить, исполнение донести.
И. Сталин"833.
Жаль, что Сталин не проявлял такой же решительности, когда накануне войны разведка, военные, друзья страны сообщали: гитлеровская машина изготовилась для страшного броска. А теперь нужно было "громить вовсю город Ржев"... Читая бесчисленные документы Ставки, пронизанные одной идеей - остановить, разгромить врага, изгнать его из Отечества, - пронзительно чувствуешь, что таких масштабов бедствия можно было не допустить. А теперь, демонстрируя свою волю, беспощадность, решимость, полководческую непреклонность, Сталин, не колеблясь, готов сам спалить, разрушить, уничтожить все созданное руками его соотечественников. Да, часто это диктовалось, жестокой необходимостью: мосты, железнодорожные станции, заводы при отступлении нужно было уничтожать. Но едва ли крестьянский домишко в русском селе мог стать надежным прибежищем для оккупанта.
Думаю, что документы Ставки и ГКО нужно издать специальными сборниками. В них - отражение невиданного подвижничества советских людей, горечь катастроф, неугасших надежд, тысячи, миллионы человеческих драм и несокрушимая вера народа в Победу. Даже когда наши войска оказались на Волге и до Берлина было ой как далеко, к Сталину шли письма простых советских людей с выражением поддержки, с патриотическим желанием отдать фронту все до последнего, с мольбами совсем мальчишек послать их на фронт. Подписи Сталина на тысячах документов Ставки - не свидетельство его мессианской роли. Мессией был сам народ. А роспись синим карандашом на документах - лишь свидетельство, что ее владелец всю войну должен, обязан был свои волю и ум посвятить страшной борьбе с силами зла, с которыми он опрометчиво пытался установить отношения "дружбы" накануне воины. Его ум и воля едва ли составляли наполеоновский "квадрат". Он всегда более рельефно проявлял свою волю: беспощадную, жестокую, злую. Догматический ум имеет изъяны. Часто, очень часто, особенно в первый период войны, полководческий жезл "вождя" указывал далеко не лучшие решения. Наверняка можно утверждать, что не Сталин, а прежде всего его военное окружение сделало в конце концов Ставку коллективным органом стратегического руководства.
"Главы" войны__________________________________________
Жернова войны перемалывали человеческие судьбы. Четыре долгих года она требовала все новых и новых жертв. Сталин, взошедший вскоре после начала войны на самые высшие командные посты, не стал от этого видеть дальше и оценивать глубже. Арена войны вначале представлялась ему так: две армии, которые сошлись "стенка на стенку" на гигантском пространстве от Баренцева до Черного моря. Он плохо умел выделять главные звенья ситуаций, не мог понять, например, почему Западный фронт под руководством Павлова быстро развалился. Лишь позже, после войны, когда ему доложили некоторые трофейные документы, он увидел, сколь огромна была концентрация немецких войск на направлении главного удара. И в то же время - сколь равномерно растянутым было оперативное построение советских войск.
Стратегическое зрение к Сталину приходило постепенно. Например, первый урок войны, который он усвоил, был преподан ему еще в июле 1941 года. Когда немцы, захватив Минск, рвались к Смоленску и Москве, в какой-то момент Сталин почувствовал, что у Ставки под рукой нет достаточных стратегических резервов. За спиной у фронта оказались пустоты. Последовательное привлечение подходивших из глубины страны отдельных соединений с целью закрыть бреши в изгибающейся, часто рвущейся фронтовой "диафрагме" давало противнику возможность бить их по частям. С тех страшных июльских дней Сталин усвоил: для надежности и прочности обороны (а затем и ударной силы наступления) постоянно нужны резервы, резервы, резервы, без которых даже двухэшелонное построение не гарантирует упругости и непробиваемости фронта.
Долгое время, практически 1941-й и 1942-й годы, Сталин пытался только отвечать на вызовы, угрозы, удары, исходившие от противника. Лишь после Москвы и Сталинграда к нему пришла уверенность в возможности навязывать свою волю противнику, диктовать ему свои условия. Уже к концу 1941 года Верховный Главнокомандующий понял, что как книга состоит из отдельных глав, связанных единым сюжетом, так и война вмещает в себя множество конкретных операций. Поскребышев после войны вспоминал, что незадолго до Победы, закончив рассмотрение с начальником Генштаба А.И. Антоновым текущих дел, касавшихся заключительных операций - Берлинской и Пражской, Сталин неожиданно спросил генерала армии:
- Видимо, это будут последние наши наступательные операции на Западе... Вот думаю сейчас: а сколько же было их всего за эту войну?
- Затрудняюсь сразу сказать, - ответил Алексей Иннокентьевич Антонов, - но думаю, что крупных стратегических операций, включая оборонительные, мы провели более сорока...
Антонов был близок к истине: за 1941 - 1945 годы вооруженные силы фронтов под руководством Ставки провели около пятидесяти стратегических (оборонительных и наступательных) операций. Если первые десять - пятнадцать "глав" войны Верховный, штабы, сражающиеся войска "писали" под диктовку врага, то остальные тридцать пять - сорок они создавали в том месте и в то время, где и когда считали нужным. Главные герои великой книги о войне - советские люди, солдаты, командиры, политработники. Ну а сама летопись этого гигантского труда создавалась штабами фронтов, армий, Генштабом, самой Ставкой. В начале войны было 5 фронтов, но затем стратегическая обстановка заставила Ставку разукрупнить их (в июле 1943 г., например, было уже 12 фронтов); завершилась же беспримерная эпопея на 8 фронтах. После Сталинграда Сталин не скрывал уверенности в том, что он постиг тайны стратегии, оперативного искусства, тактики. Если в отношении стратегии он действительно заметно продвинулся вперед, то в оперативном искусстве и тактике он до конца войны так и остался дилетантом. В одной из своих телеграмм Александрову и Федорову Сталин укоряет командование Воронежского фронта в неумении воевать.
