Человек и дракон - Овчинников Всеволод Владимирович (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Шофер Чжижун старался разглядеть лица людей на лодке. Среди старых мастеров — смотрителей дамб, приглашенных на перекрытие русла, — было несколько его земляков, уроженцев провинции Хэнань.
Накануне они долго сидели вместе на перемычке. Старики рассказывали, как трудно было совладать нынче с рекой. По силе и продолжительности паводок превзошел даже разлив 1933 года. Тогда Хуанхэ прорвала ограждающие ее валы в пятидесяти местах.
Наводнение 1933 года! Чжижун тогда был мальчишкой, ему исполнилось девять лет. Но разве может изгладиться из памяти пережитое в те дни! Частые удары гонгов в ночной тьме, грозный нарастающий шум приближающейся воды… Как страшно было бежать навстречу этому шуму! Но где еще, кроме дамб, было искать спасения на плоской, как стол, равнине?
Прорыв защитной насыпи произошел неподалеку от родного села Чжижуна. Необозримая гладь затопленных земель простиралась до самого горизонта. А когда вода спала и спасавшиеся на деревьях люди пробовали спуститься вниз, глубокая грязь, едва подсохшая сверху тонкой коркой, как трясина засасывала их.
На сей раз реке не позволили повторить трагедию 1933 года. Больше миллиона жителей Хэнани и Шаньдуна под проливным дождем дни и ночи выматывали силы на дамбах, пока не отстояли их. Но какой ценой! Потрачено не счесть сколько труда, пережито много тревожных дней, особенно там, где жителей пришлось заранее вывозить в безопасные места.
Все это Чжижун хорошо знал по письмам из дому.
Вспомнилось шоферу родное село. Всего за несколько месяцев до отъезда в Саньмынься он вернулся из Кореи — воевал там добровольцем. Не успел Чжижун как следует вжиться в привычный крестьянский быт, как пришла повестка из уездного партийного комитета. В уезде Чжижуну рассказали о стройке в Саньмынься. Объяснили, что там нужны шоферы.
Чжижун согласился поехать. Но жена принялась сокрушаться:
— Четыре года пробыл на войне, не знала, увижу ли живым, и вот снова остаюсь одна!..
Из всего, что Чжижун рассказал о гидроузле, жена поняла одно: больше не надо будет бояться прорывов. Но этого было достаточно, чтобы потом она даже в письмах к мужу никогда не сетовала на одиночество.
Летом 1958 года люди на дамбах с ненавистью и страстью сдерживали неистощимый напор паводковых вод. Думали, неужели скоро навсегда исчезнет опасность наводнений? Сколько взоров, исполненных надежды, было устремлено к стройке в Ущелье Трех Ворот!
Глазами восьмидесяти миллионов своих земляков, жителей низовья, смотрел на реку и шофер Чжан Чжижун. С наслаждением чувствовал он, как содрогается огромная машина, когда очередная пирамида с грохотом скатывалась в ревущую воду.
Дни перекрытия русла слились в один. Представление о времени исчезло. Ночная тьма не могла пробиться к ущелью сквозь лучи бесчисленных прожекторов. Вереница машин ни на минуту не прекращала движения. По очереди отдыхали только люди.
Придя на остров задолго до начала своей вахты, Чжан с тревогой следил за вешкой, воткнутой в край банкета.
Вешку эту ставили, чтобы определить количество пройденных за смену метров. Сейчас все так же подъезжали самосвалы, взметали фонтаны брызг падающие в воду камни — огромная, четко слаженная машина работала на полную мощь. А банкет вот уже два, четыре, шесть часов ни на шаг не продвигался вперед.
Глубины на этом участке Ворот Духов достигали двадцати метров. Если усиленная дождями река сносит всю сбрасываемую в нее породу, она может подмыть и готовую часть банкета. Пустить в ход побольше пирамид? Но ведь пройдено лишь 32 метра! Хватит ли тогда пирамид для завершающего удара?..
— Выдохлась Хуанхэ. Еще немного — и сдастся, — спокойно сказал один из народных мастеров, стоявших рядом с Чжаном.
Это казалось невероятным. Хуанхэ больше чем когда-либо внушала трепет своей грозной силой. Но как бы в подтверждение только что сказанных слов с гидрологического пункта сообщили: на пятнадцать метров вперед за краем банкета глубина не превышает трех метров.
У всех отлегло от сердца. Значит, склон насыпи опускается под водой очень полого и можно не опасаться обвала. Значит, оставшаяся часть протоки почти вся уже завалена камнем. Значит, буйство реки — это бешенство бессилия!
Подошел МАЗ — огромный, кургузый со своей рельсовой платформой, установленной вместо кузова. С колотящимся сердцем Чжан занял место сменщика.
Машина рванулась вперед, и все постороннее перестало существовать для шофера. Он видел только регулировщиков. Главное теперь было следить за взмахами их флажков и молниеносно повиноваться им. Иначе банкет превратился бы в беспорядочную сутолоку машин.
Оставалось перекрыть проран шириной метров в шесть. Хуанхэ отбивалась, точно смертельно раненный зверь. Воды ее, не успевая протиснуться сквозь узкую щель, низвергались вниз, будто с высокой ступени. Перепад превысил четыре метра, скорость течения — семь метров в секунду. Вода ворочала камни весом до трех-пяти тонн.
Выглянув из кабины, Чжижун успел заметить, что и одна из его пирамид скользнула куда-то вниз, мимо банкета. Но большинство вставали твердо. Следом летели ивовые фашины, «виноградные кисти» — гирлянды каменных глыб, связанных тросами.
Оставалось меньше двух метров, да и там из кипящей воды уже выглядывали верхушки сброшенных пирамид. Повинуясь флажку регулировщика, Чжижун подал машину к краю банкета. Возглас восторга разом вырвался у сотен людей.
Последняя пирамида упала на редкость удачно — вершиной вниз. Она словно клином замкнула проран, соединив банкет со скалой противоположного острова. Оттуда на перемычку уже прыгали люди, обнимали шоферов, регулировщиков.
На горах весело затрещали праздничные хлопушки. Толпы рабочих всю ночь простояли на берегу, дожидаясь конца поединка.
Подошли земляки Чжижуна, смотрители дамб. Осторожно, с уважением ощупывали МАЗ.
— С такой машиной где угодно закроешь рот дракону! — сказал один.
— Вот таких-то железных быков держать бы нам прежде возле реки, — пошутил другой, указывая на капот машины.
Все засмеялись.
Да, для этих ветеранов борьбы с Хуанхэ эмблема минских самосвалов имела свой, особый смысл. Неведомый зубр далекой Беларуси связывался в их сознании с теми железными быками, которые в Китае издавна ставились на защитных дамбах.
Бык с грозно выгнутой шеей, изображенный на исполинской машине, шел теперь на смену древним жертвенным фигурам. Шел не молить мифического «повелителя вод» о милости, а навсегда заткнуть ему пасть.
Чжижун взглянул на часы. Они показывали 6:45. Небо над ущельем едва начало зеленеть. Несколько звезд сверкали на нем, как капли холодной росы. Прожекторы расплывчатыми пятнами светились в тумане. Занималось утро 25 ноября 1958 года.
От волнения голова шла кругом. Шофер не заметил, как очутился в своем общежитии. Скинул ватник. Присел за стол. Впервые не нужно было никуда торопиться.
Он выдвинул ящик стола и увидел письмо. Имя ребенку! Что же написать домой? А если…
Да, так и назовем: «Фулун» — «Укротитель дракона». Пусть всегда помнит сын, что произошло в ту осень, когда он появился на свет.
Топор великого Юя
Покорение великих рек Китая началось как раз в тех местах, которые связаны с именем легендарного Юя. По преданию, этот национальный герой еще четыре тысячи лет назад призвал людей бороться против водной стихии. В ту пору, свидетельствуют летописцы, «бушующие воды достигли небес, затопили холмы и безбрежным пространством окружили горы».
На третий день после свадьбы оставил Юй родной дом и восемь лет не возвращался, дав зарок завершить задуманное дело. Он был могучим богатырем. Люди верили в его силу и мудрость и шли за ним.
Под началом Юя несметные толпы крестьян принялись колоть и таскать камни. Так в скале, преграждавшей путь Хуанхэ, было прорублено Ущелье Трех Ворот.
На одной из скал Саньмынься сохранилась древняя надпись:
«Отвесные кручи, бурные потоки — великое дело топора Юя».
