Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I - Карпов Владимир Васильевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Весной 1945 года поступило указание уничтожить архивы. Выполняя это указание, советник Карл фон Леш уничтожил документы, но спрятал микрофильмы (20 катушек, где заснято 9 725 страниц документов) в железную коробку, обмотал ее промасленной тканью и зарыл в землю в парке замка Шенберг (Тюрингия), куда в то время был вывезен архив. 12 мая 1945 года фон Леш рассказал о документах подполковнику английской армии Роберту Томсону А тот сообщил об этом союзникам-американцам. 14 мая коробку вырыли, 19 мая доставили в Лондон, где американцы сняли дубликаты со всех микрофильмов. С этих микрофильмов и сделаны фотокопии, на издание которых ссылался я и которые сегодня известны всему свету.
Однако если прояснился вопрос об оригиналах немецкой стороны, то куда делись подлинники», принадлежащие нашей, советской стороне?
Как стало известно недавно, секретный протокол нашей стороны хранился в личном сейфе Молотова. О протоколе, подписанном от имени государства, не знал никто, кроме присутствовавших при его подписании Не было об этом известно ни Политбюро ЦК партии, ни Верховному Совету СССР.
В печати содержание протокола впервые было опубликовано 23 мая 1946 года (газета «Сан-Луи пост диспатч»), а позднее во многих сборниках документов.
В советской печати о протоколе не только не упоминалось, но даже отрицалась возможность его существования, если появлялось какое-нибудь сообщение за рубежом
В 1989 году I Съезд народных депутатов СССР поручил созданной под председательством А. Н. Яковлева комиссии дать «политическую и правовую оценку советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 года». Комиссия ознакомилась с архивами МИД, Министерства обороны, КГБ, Главного архивного управления. Общего отдела ЦК КПСС и Института марксизма-ленинизма Запрашивала немецкие документы через посольство ФРГ. Нигде оригиналы секретного протокола не найдены.
Дальше я привожу обоснование комиссии, почему она все же считает возможным признать существование протокола, несмотря на отсутствие подлинников.
«Действительно, оригиналы протоколов не найдены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Тем не менее комиссия считает возможным признать, что секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года существовал.
Первое. В Министерстве иностранных дел СССР существует служебная записка, фиксирующая передачу в апреле 1946 года подлинника секретных протоколов одним из помощников Молотова другому: Смирновым — Подцеробу. Таким образом, оригиналы у нас были, а затем они исчезли. Куда они исчезли, ни комиссия, никто об этом не знает. Вот текст этой записки. «Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведующего Секретариатом товарища Молотова Смирнов и старший помощник Министра иностранных дел Подцероб, сего числа первый сдал, второй принял следующие документы особого архива Министерства иностранных дел СССР.
1. Подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках плюс 3 экземпляра копии этого протокола».
Дальше не относящиеся к этому делу, в одном случае 14, а в другом — еще несколько документов. Подписи: «Сдал Смирнов, принял Подцероб».
Следующий факт. Найдены заверенные машинописные копии протоколов на русском языке. Как показала экспертиза, эти копии относятся к молотовским временам в работе МИД СССР.
Третье. Криминалисты провели экспертизу подписи Молотова в оригинале договора о ненападении, подлинник которого, как вы сами понимаете, у нас есть, и в фотокопии секретного протокола. Эксперты пришли к выводу об идентичности этих подписей.
Четвертое. Оказалось, что протоколы, с которых сняты западногерманские фотокопии, были напечатаны на той же машинке, что и хранящийся в архивах МИД СССР подлинник договора. Как вы понимаете, таких совпадений не бывает.
И наконец, пятое. Существует разграничительная карта. Она напечатана, завизирована Сталиным. Карта разграничивает территории точно по протоколу. Причем на ней две подписи Сталина. В одном случае — общая вместе с Риббентропом, а во втором случае Сталин красным карандашом делает поправку в нашу пользу и еще раз расписывается на этой поправке.
Таким образом, дорогие товарищи, эти соображения не вызывают малейших сомнений в том, что протокол такой существовал».
Таково заключение комиссии.
А теперь я расскажу о дополнительных сведениях, на мой взгляд, тоже убедительно подтверждающих существование протокола. Я удивляюсь, как не пришло в голову никому из членов комиссии воспользоваться таким достоверным источником.
Просматривая свои материалы о тех далеких днях, перечитывая текст договора, вглядываясь в подписи под ним, рассматривая фотографии Нюрнбергского процесса, я размышлял о том, что участники тех событий — Сталин, Гитлер, Молотов, Риббентроп, Геринг, Гесс и другие — сошли с исторической сцены, никто уже не может рассказать, что и как тогда произошло. И вдруг я вспомнил Еще жив один человек, который нередко бывал рядом со всеми этими деятелями, не только слышал их разговоры, но и помогал объясниться, — это переводчик Павлов Владимир Николаевич.
Бросив все дела, я немедленно стал добывать телефон и адрес Павлова. Именно добывать — в Москве найти нужного человека не так просто.
И вот я у Павлова. Меня встретила его жена — общительная и, сразу видно, властная дама. Она тут же предупреждает, что Владимир Николаевич не дает интервью, не пишет мемуаров, а со мной будет беседовать из уважения, которое испытывает ко мне как писателю Маленький магнитофон, который я хотел использовать как записную книжку, она взяла и вынесла в прихожую.
— Будем говорить без этого.
В гостиную вошел Владимир Николаевич, непохожий на того, каким я видел его на многих фотографиях: там он небольшого роста, худенький и, я бы сказал, не выделяющийся, всегда сбоку или позади тех, кому помогает вести разговор. Теперь он пополнел, блондин от природы, стал совсем светлый, даже не седой, а какой то выцветший. Ему за восемьдесят, не очень здоров, но память светлая, видимо, по профессиональной привычке не берет на себя инициативу разговора, а лишь отвечает на вопросы. Ему бойко помогает супруга.
Для знакомства я попросил Владимира Николаевича коротко рассказать о себе.
— Я никогда не собирался быть переводчиком, окончил энергетический институт, занялся научной работой, хотел увеличить прочность лопастей турбин. А языками увлекался для себя Как сегодня говорят, это было хобби. Нравилось и легко давалось. Видно, от природы мне это было отпущено, свободно владел немецким, английским, а позднее французским и испанским И вот в 1939 году меня вызывают в ЦК ВКП(б). Представляете? Я всего кандидат в члены партии. В ЦК со мной беседовали два человека на немецком языке в присутствии какого-то работника ЦК. Как выяснилось, они должны были выяснить, как я знаю язык. И выяснили, сказав. «Он знает немецкий лучше нас». Тут же мне было сказано, чтобы я ехал в Наркоминдел к товарищу Молотову. Его только что назначили наркомом вместо Литвинова, и он обновлял аппарат.
Все это было как во сне, я не хотел быть дипломатом, мне было 24 года, все мои мысли были в науке. Я об этом честно сказал Молотову на первой же беседе Но он коротко и четко отрезал:
— Вы коммунист и обязаны работать там, где нужнее.
Так я стал помощником наркома иностранных дел СССР. Я переводил на всех встречах Сталина и Молотова с Риббентропом. Был с Молотовым на его встречах с Гитлером, рыл заведующим Центральным европейским отделом наркомата. Работал как переводчик на всех конференциях в годы войны — Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской. С 1974 года на пенсии в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла.
— Расскажите подробнее о подписании договора о ненападении с Германией.
— Да, я тогда переводил разговор Сталина, Риббентропа и Молотова.
— В наши дни много пишут и говорят о секретном дополнении к договору — протоколе. Даже в докладе Яковлева Съезду народных депутатов, после изложения всех косвенных доказательств о существовании протокола, все же сказано — подлинников нет. Если вы были при подписании договора и этого секретного приложения, то на сегодня вы единственный живой свидетель происходившего в тот день — 23 августа 1939 года. Скажите четко и прямо: был ли секретный протокол?
