Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие - Кестлер Артур (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

После (хотя не исключено, что до) этих персидских свидетельств остаются только короткие и сердитые замечания знаменитого еврейского путешественника раввина Петахии из Германии, которые мы уже цитировали (II, 8). Помнится, его так удручила талмудическая безграмотность иудеев-хазар из Крымской области, что, пересекая собственно Хазарию, он уже ничего не слышал, «кроме женского воя и собачьего лая». Что это — всего лишь гипербола, порожденная острым неудовольствием, или описание фактического состояния территории после недавнего набега команов? Путешествовал Петахия примерно между 1170 и 1185 гг.; близился к концу XII в., и владыками степи стали команы.

С началом XIII в. мгла еще больше сгущается, и даже наши скудные источники почти полностью иссякают. Впрочем, существует еще одно свидетельство, принадлежащее выдающемуся очевидцу. Речь идет о последнем упоминании хазар как народа, датируемое 1245-1247 гг. К этому времени монголы уже изгнали команов из Евразии и образовали величайшую империю кочевников, какую только знал мир, простершуюся от Венгрии до Китая.

В 1245 г. папа Иннокентий IV отправил посольство к хану Батыю, внуку Чингисхана, правителю западной части Монгольской империи, чтобы исследовать возможности сотрудничества с новой силой общемирового масштаба — а также, несомненно, добыть сведения об ее военной мощи. Главой миссии был шестидесятилетний францисканец Иоанн де Плано Каприни. Он был современником и учеником святого Франциска Ассизского и при этом опытным путешественником и дипломатом Святой Церкви, занимавшим высокий пост в церковной иерархии. Посольство выехало на Пасху 1245 г. из Кельна, проехало Германию, переправилось через Днепр и Дон и годом позже достигло столицы хана Батыя и его Золотой Орды в дельте Волги, города Сарай-Бату (прежде Саксин, еще раньше — Итиль).

Вернувшись на Запад, брат Иоанн де Плано Карпини написал знаменитый труд «Historica Mongolorum». Помимо огромного количества исторических, этнографических и военных сведений, он содержит список народов, обитающих в областях, через которые проезжало посольство. Перечисляя народы Северного Кавказа, автор упоминает, наряду с аланами и черкесами, «хазар, исповедующих иудейскую религию» [181]. Перед нами, как уже говорилось, последнее упоминание хазар, перед тем, как окончательно опустился занавес истории.

Однако память о них не стиралась еще долго. Генуэзские и венецианские купцы упорно называли Крым «Газарией» — слово, встречающееся в итальянских документах вплоть до XVI в. К тому времени оно, правда, превратилось всего лишь в географическое название, плохо различимый след исчезнувшего народа.

Однако даже после того, как иссякло политическое могущество иудеев-хазар, их влияние продолжало ощущаться самым неожиданным образом в судьбе различных народов.

Обратимся к истории турок-сельджуков, основателей исламской Турции. К концу Х в. это ответвление гуззов откочевало к югу, в окрестности Бухары, откуда впоследствии вторглось в византийскую Малую Азию и захватило ее. Прямого отношения к нашей истории они не имеют, зато имеют косвенное, поскольку великая сельджукская династия была, как кажется, тесно связана с хазарами. Об этом сообщает Бар Гебрей (1226-1286), один из крупнейших сирийских писателей и ученых; как видно из его имени, он происходил из иудеев, но перешел в христианство и уже в возрасте 20 лет был посвящен в епископы.

Бар Гебрей сообщает, что отец Сельджука Тукак был полководцем в войске хазарского кагана и что после его смерти сам Сельджук, основатель династии, воспитывался при дворе кагана. Но необузданный юноша был непочтителен с каганом и вызвал гнев катун, царицы, в результате чего либо сам уехал, либо был изгнан от двора (37; 260).

Другой источник того же времени, «История Алеппо» Ибн ал-Адима также сообщает об отце Сельджука, как об «одном из выдающихся тюрок-хазар» (128; 143), третий источник, Ибн Хассул (128; стр. XXVII) сообщает, что Сельджук «поранил царя хазар мечом и ударил булавой…» Вспоминается двойственное отношение гуззов к хазарам, о котором рассказывал в своих путевых заметках Ибн Фадлан.

Таким образом, сначала хазары и основатели Сельджукской династии были тесно связаны, а потом произошел разрыв. Вызван он был, видимо, переходом сельджуков в ислам (тогда как другие племена гуззов, например, команы, так и остались язычниками). Тем не менее и после разрыва хазарско-иудейское влияние оставалось какое-то время преобладающим. Один из четырех сыновей Сельджука был наречен еврейским именем Израиль, а один из внуков — Даудом (Давидом). Данлоп, обычно не склонный к опрометчивости, замечает: «В свете вышесказанного допустимо предположить, что эти имена стали следствием религиозного влияния хазар на главные роды гуззов. „Молитвенный дом“ у гуззов, который упоминает ал-Казвини, вполне мог быть синагогой» (37; 261).

Повторим также следом за М. И. Артамоновым, что и у другого ответвления гуззов, команов, встречались еврейские имена. Так, сыновей куманского князя Кобяка звали Исаак и Даниил.

Там, где исчерпаны исторические средства, на помощь приходят легенды и фольклор.

Древнерусская «Повесть временных лет» была составлена монахами, поэтому она насыщена религиозными рассуждениями и пространными библейскими экскурсами. Однако параллельно с церковными писаниями, на которые опирается этот документ, киевский период русской истории породил также светскую литературу — так называемые былины, героический эпос или фольклорные песни, посвященные, в основном, свершениям великих героев и полулегендарных князей. Наиболее известно уже упоминавшееся «Слово о полку Игореве», где повествуется о поражении, нанесенном герою половцами. Былины передавались из уста в уста и, как утверждает Вернадский, «пелись крестьянами в отдаленных деревнях северной России еще в начале XX — века» (117; 44).

Разительный контраст эпоса и «Повести временных лет» включается в том, что в нем не упоминаются прямым текстом ни хазары, ни их страна, а просто говорится о стране евреев («земля жидовская») и о ее жителях («жидовины-богатыри»), властвовавших в степях и боровшихся с русскими князьями. Один такой эпический герой был, согласно эпосу, гигантом-евреем, пришедшим из «земли жидовской» в степь Цецар под горой Сорочин, только отвага богатыря из дружины князя Владимира, Ильи Муромца, спасла княжеское войско от евреев (93; гл. VII). Эта легенда существует в нескольких версиях [182], и поиск степи Цецар и горы Сорочин превратился для историков в увлекательную игру. Однако, как подчеркивает А. Н. Поляк, «главное — то, что в глазах русского народа соседняя Хазария в заключительный период ее существования была просто „еврейским государством“, а ее войско — „войском евреев“» (93). Этот взгляд сильно отличается от тенденции арабских хронистов подчеркивать важную роль наемников-мусульман в хазарском войске и пересчитывать итильские мечети (забывая подсчитать синагоги).

Легенды, ходившие среди евреев Запада в Средние века, представляют собой любопытную параллель с русскими былинами. Еще раз процитируем А. Н. Поляка: «Распространенная еврейская легенда не помнит „хазарского“ царства, а помнит царство „красных евреев“». Вот как это комментирует Барон:

«Евреям других стран было лестно, что где-то существует независимое еврейское государство. Народное воображение находило на этом поле чрезвычайно плодородную почву. Подобно тому, как славянский эпос говорит под влиянием библейских тенденций о „евреях“, а не о хазарах, евреи Запада долго еще тешились романтическими баснями о „красных евреях“, возможно, обязанных цветом кожи родству многих хазар с монголами» (12; т. III; 204).