АнтиМЕДИНСКИЙ. Псевдоистория Второй Мировой. Новые мифы Кремля - Буровский Андрей Михайлович (читать полную версию книги TXT, FB2) 📗
Термин «Великая Отечественная» вводился и входил в жизнь постепенно. При Сталине он был закреплен только введением Ордена Отечественной войны согласно указу Президиума Верховного совета СССР 20 мая 1942 года. Это название было официально для СССР до 1991 года и сохранилось в ряде независимых государств, бывших раньше республиками СССР. В форме, например, Вялтая Айчьшная вайна в Белоруссии [34].
В Германии помимо терминов «Русский поход» (der Russlandfeldzug), Восточный поход (der Ostfeldzug), говорят о «Германо-советской войне» (Deutsch-Sowjetischer Krieg) [35]. В англоязычных странах применяют протокольно- сухой термин «Восточный фронт Второй мировой войны» (EasternFrontWorldWarHp.
От названий зависит больше, чем кажется. Созданное Сталиным название позволяет из грандиозного события мирового масштаба, Второй мировой войны 1939-1945 годов, про- извольно вырезать кусок, которому придается свое самостоятельное значение.
До сих пор только одна группа историков дала этой войне название, которое вообще можно принимать всерьез: «советско-нацистская» [36].
Почему это так важно?
Пора задать себе простой вопрос: почему вообще любые мифы о Второй мировой войне и участии в ней СССР оказались такими важными? Ответ очевидный: потому что советский миф лег в основу советской идентичности. «Оказалось», что для советского сознания более приемлемо разрушить мифы о сахарном «Ильиче» и о «триумфальном шествии советской власти», чем миф о «Великой Отечественной войне» и о «Великой победе советского народа». Считается, что за годы советской власти в СССР вообще не произошло ничего более значительного. На самом деле это глубоко неверно.
Для судеб страны гораздо важнее было то, что за годы существования СССР была создана индустриальная инфраструктура на большей части территории СССР.
«Сталинская индустриализация имела ми- ровое значение — это тоже факт, и его не очень трудно доказать. ...Промышленность, построенная по пятилетнему плану, существенно расширила производственные возможности человечества. Например, в 1936 году в мире производилось около 100 млн тонн чугуна, из которых 10% приходилось на СССР. Это при том, что черная металлургия в СССР развивалась самыми низкими темпами.
...До 1932 года в мире было четыре крупных промышленных района: Донецкий в РСФСР, Рур в Германии, Пенсильвания в США и Бирмингем в Великобритании. В конце первой пятилетки к ним добавились еще два крупных промышленных района: Днепровский на Украине и Урало-Кузнецкий в РСФСР. Планировалось развитие еще нескольких крупных промышленных районов в ранее неосвоенных районах СССР.
Индустрия шагнула в те районы, в которых до этого не было крупного промышленного производства и которые, вообще-то говоря, считались совершенно непригодными для развития промышленности. Яркий пример — Сибирь. В 1932 году в самом центре Сибири, в Кузнецком районе, вступили в строй: мощный металлургический комбинат, завод комбайнов, мощнейшие угольные шахты, коксохимический завод. Еще чуть подальше, на Енисее, началось возведение мощного целлюлозно-бумажного комбината. В Северном Казахстане и на Южном Урале появился новый, мощный район цветной металлургии, стал разрабатываться Карагандинский угольный бассейн. Всю степную часть Зауралья, от Урала до Алтая и от Омска до Верного (Алма-Ата), пересекли новые железнодорожные магистрали.
Треть самого крупного материка — Евразии — оказалась площадкой для развития и работы крупного индустриального производства. Богатства ее центральной части, ранее практически не тронутые, теперь оказались доступны для разработки и использования» [37].
Ведь «до Первой мировой войны по-настоящему цивилизованными можно было назвать только небольшую группу стран Западной Европы. Их можно перечислить: Великобритания, Франция, Германия, Швеция, Норвегия, Дания. С некоторыми условными натяжками в эту группу можно включить Италию и Австро- Венгрию, а также восточную часть США. К этой группе относилась единственная неевропейская страна — Япония.
Во всех же остальных странах цивилизация проникала не дальше столицы и самых крупных городов. В России по-настоящему цивилизованными городами можно было назвать только Петербург и, с известными натяжками, Москву. Отдельные черты цивилизованности можно было заметить и в других крупных городах.
Индустриализация в корне изменила такое положение. Старое мелкокрестьянское хозяйство было уничтожено и заменено крупным коллективным сельским хозяйством. Крестьяне массами пошли в города и на заводы, чтобы стать индустриальными рабочими. Усиленными темпами среди них стала распространяться грамотность и элементарные привычки городского жителя. Правда, этот процесс раскрестьянивания шел медленно и далеко не так гладко, как хотелось бы, но тем не менее сегодня Россия — это определенно не крестьянская страна, какой она была в начале XX века.
Сколько бы ни критиковали Советскую власть, но нельзя не признать того факта, что после трехсот лет самодержавия в России она впервые дала простому человеку хотя бы теоретическую возможность стать участником управления государством. Раньше этот путь был наглухо закрыт сословными и законодательными перегородками подавляющему большинству населения. Революция сломала эти рамки и перегородки, и впервые в истории власть отражала позицию не узкого, одно-двухпроцентного слоя общества, а большей его части» [38].
Осмелюсь уточнить сказанное моим другом и на 90% единомышленником Дмитрием Вер- хотуровым. Сложилось не просто одно из цивилизованных обществ Земли. Сложилось общество цивилизованное — но по ряду параметров совершенно другое, чем на Западе.
Тем не менее оно сложилось. Но вот парадокс: в массовом сознании людей этот колоссальный шаг незаметен. Он есть — но никакого положительного мифа о нем нет. На самоопределение россиянина этот рывок в цивилизацию не оказал почти никакого влияния. Почему?! Этому можно дать много объяснений. Возможно, я еще займусь проблемой отдельно, пока выскажу только рабочую гипотезу: наверное, русский народ был настолько готов к цивилизованной жизни, что реальный переход к ней и воспринимался не как героическое свершение, а как нечто совершенно естественное.
А вот советско-нацистская война под сталинским псевдонимом «Великая Отечественная» стала в народном сознании важнейшим поворотным пунктом истории. Чем-то таким, что невообразимо важно для каждого россиянина и с чем он должен соотносить собственное бытие.
О причинах этого явления можно долго рассуждать и спорить. Позволю себе просто констатировать факт: это так.
Позиция советского руководства выглядит одновременно и как нечто глубоко естественное — коммунистам просто приходилось скрывать, что советский народ в 1941-м вовсе не хотел их защищать и воевать за их дурные «идеалы». И одновременно как чудовищное преступление против собственного народа. Ведь народу не только силой террора навязывалась явно совершенно безумная историческая картина. Народ, называя вещи своими именами, повязывался кровью, причем не столько кровью врагов, сколько своей собственной.
Сначала правители вели войну такими средствами, что народ буквально умывался в своей собственной крови, а потом заставили верить в собственные сказки, все время подчеркивая — ведь эти сказки связаны с реками крови! Советский народ — это победитель в Великой Отечественной. Принимаешь миф? Тогда ты «свой».
И получается — «покуситься» на миф о «Великой Отечественной» просто опасно.
Создание чёрного мифа
Правда, на базовый советский миф уже покусились «архитекторы перестройки» под руководством верного сына КПСС, члена ЦК КПСС и (как уверяют знающие люди) высокооплачиваемого агента Канадской разведки и ЦРУ Александра Николаевича Яковлева.
