Исповедь экономического убийцы - Перкинс Джон М. (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

МЕЙН занималась проектами на территории всей страны, от туристических зон вдоль Каспийского моря на севере до секретных военных сооружений, выходивших на Ормузский пролив, на юге. Как всегда, в нашу задачу входило оценить потенциал развития регионов, затем создать системы производства, передачи и распределения электроэнергии, необходимой для промышленного и коммерческого роста в соответствии с нашими прогнозами.

Я побывал во всех крупнейших районах Ирана. Я проехал древним путем караванов через горы в пустыне, от Кирмана до Бендер–Аббаса; я бродил по руинам Персеполиса, легендарного дворца древних царей, одного из чудес света. Я увидел самые знаменитые и красивые места страны: Шираз, Исфахан, изумительный палаточный город около Персеполиса, где короновали шаха. Поездки помогли мне искренне полюбить эту страну и ее непростых людей.

На первый взгляд, Иран казался образцом содружества мусульман и христиан. Однако скоро я узнал, что за безмятежным спокойствием может таиться глубокая обида.

Однажды поздно вечером в 1977 году, вернувшись в отель, я нашел под дверью записку. К моему величайшему изумлению, она была подписана человеком по имени Ямин. Я не был знаком с ним лично, но на правительственном брифинге нам рассказывали, что это политик–ниспровергатель, радикал, известный своими крайними взглядами. В написанной идеальным английским почерком записке содержалось приглашение встретиться с ним в некоем ресторане. Однако было и предупреждение: я мог прийти, только если мне интересно увидеть ту сторону жизни Ирана, которую большинство людей «моего положения» никогда не видели. Я подумал, интересно, знал ли Ямин о моей настоящей должности. Осознавая, что принимаю на себя большой риск, я все–таки не мог не поддаться соблазну познакомиться с этой загадочной личностью.

Я вышел из такси перед маленькой калиткой в высоком заборе — настолько высоком, что здания за ним практически не было видно. Красивая иранская женщина в длинном черном одеянии впустила меня и повела по коридору, освещенному масляными лампами, свисавшими с низкого потолка. Пройдя до конца коридора, мы вошли в комнату, которая сверкала ослепительным блеском, как будто мы находились в середине бриллианта. Когда мои глаза приспособились к сиянию, я обратил внимание, что стены были выложены полудрагоценными камнями и перламутром. Ресторан был освещен высокими белыми свечами, закрепленными в затейливых бронзовых подсвечниках. Высокий мужчина с длинными черными волосами, в безукоризненном темно–синем костюме, подошел ко мне и пожал мне руку. Он представился как Ямин. Акцент выдавал в нем иранца, получившего образование в Великобритании. Меня сразу же поразило, что он совершенно не выглядел как радикал–ниспровергатель. Он провел меня мимо нескольких столиков, за которыми спокойно ужинали пары, к обособленной нише и заверил, что там мы можем говорить, не боясь быть услышанными. У меня сложилось отчетливое впечатление, что ресторан был местом тайных свиданий. Вполне возможно, что в тот вечер одно только наше свидание не имело любовной интриги.

Ямин был очень сердечным человеком. В ходе беседы стало очевидным, что он принимал меня исключительно за консультанта по экономике, без каких–либо скрытых мотивов. Он объяснил, что решил встретиться именно со мной, поскольку узнал, что я служил в Корпусе мира, а также потому, что, как стало ему известно, я использую любую возможность, чтобы узнать больше о его стране и ее людях.

— Вы очень молодо выглядите по сравнению с большинством ваших коллег, — сказал он. — Вы питаете искренний интерес к нашей истории и нашим нынешним проблемам. Вы олицетворяете нашу надежду.

Эти слова, а также окружающая обстановка, его внешность, присутствие многих других людей в ресторане немного успокоили меня. Я уже привык, что люди относятся дружески ко мне, как Рейси на Яве и Фидель в Панаме. Я воспринимал это как комплимент; кроме того, это давало мне возможность больше узнать о стране. Я знал, что отличаюсь от других американцев, потому что я всегда влюблялся в те места, куда я приезжал. Я понял, что люди очень быстро проникаются к тебе симпатией, если твои глаза, уши и сердце открыты для их культуры.

Ямин спросил, знаю ли я о проекте «Цветущая пустыня» [45].

— Шах считает, что на месте нынешних пустынь были когда–то плодородные долины и густые леса. Так, во всяком случае, он утверждает. Согласно этой теории, во времена Александра Великого по нашим землям перемещались огромные армии; за ними шли миллионные стада коз и овец. Животные съели всю траву и растительность, что вызвало засуху; в конце концов вся местность превратилась в пустыню. Так что теперь нужно всего лишь посадить миллионы деревьев, и тогда сразу же снова начнутся дожди и пустыня зацветет, во всяком случае, так говорит шах. Конечно, для этого придется потратить сотни миллионов долларов. — Он снисходительно улыбнулся. — Компании, подобные вашей, получат огромные прибыли.

— Насколько я понимаю, вы не верите в эту теорию.

— Пустыня — это символ. Чтобы сделать ее цветущей, одного сельского хозяйства недостаточно.

Над нами склонились несколько официантов с подносами, на которых были красиво разложены различные кушанья иранской кухни. Предварительно спросив моего разрешения, Ямин стал накладывать мне еду с разных подносов. Затем он обратился ко мне:

— Позвольте вас спросить, мистер Перкинс. Что привело к уничтожению культуры ваших коренных народов, индейцев?

Я ответил, что, на мой взгляд, тому было много причин, включая жадность, а также более совершенное оружие.

— Да. Правильно. Все это. Но не уничтожение ли окружающей среды стало самой главной причиной? — Он стал объяснять, что уничтожение лесов и животных, например буйволов, и переселение коренных жителей в резервации приводит к распаду самих основ культуры. — Понимаете, здесь та же ситуация, — сказал он. — Пустыня — это наша окружающая среда. Проект «Цветущая пустыня» ставит под угрозу ни больше ни меньше как уничтожение основы нашей культуры. Как мы можем допустить это?

Я сказал, что, насколько я понял, сама мысль о проекте принадлежала представителям его народа, а не кому–то извне. Скептически усмехнувшись, он ответил, что эту идею заронило в голову шаха мое родное правительство Соединенных Штатов и что шах всего лишь марионетка в руках этого правительства.

— Настоящий перс никогда не допустит подобного, — сказал он. Потом он пустился в долгие рассуждения об отношениях его народа — бедуинов — с пустыней. Он особо подчеркнул, что многие горожане проводят свой отпуск в пустыне. Они устанавливают палатки и живут в них семьями неделю или больше. — Мы, мой народ, — часть пустыни. Люди, которыми якобы управляет шах своей железной рукой, это не просто люди из пустыни. Мы неотъемлемая ее часть, мы — сама пустыня.

Он рассказал мне разные истории о своих собственных взаимоотношениях с пустыней. Когда вечер закончился, он проводил меня обратно к маленькой двери в высокой стене. На улице меня ждало такси. Пожав мне руку, Ямин поблагодарил меня за проведенное с ним время. И опять он упомянул мой молодой возраст, мою открытость; по его словам, тот факт, что я занимал такую должность, позволяет ему с надеждой смотреть в будущее.

— Мне было очень приятно провести время с таким человеком, как вы, — сказал он, не выпуская моей руки. — Я бы попросил вас еще об одном одолжении. Мне нелегко об этом просить. Я делаю это только потому, что знаю после проведенного с вами вечера, что это будет для вас важным и даст вам многое.

— Чем я могу быть полезен?

— Я бы хотел познакомить вас с моим близким другом, человеком, который может много рассказать о царе царей. Возможно, что–то при общении с ним вас шокирует, но уверяю, что вы не пожалеете о времени, потраченном на эту встречу.