Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - Шёнбург Александр (книги полностью .txt) 📗
Нет такого конституционного положения, которое могло бы помешать английскому престолонаследнику выражать свое мнение по любому политическому вопросу. Проблемой такая откровенность станет, только если когда-нибудь его провозгласят королем. Хотя принц Чарльз вполне понимает, что тогда ему придется вести себя в высшей степени сдержанно, но вполне вероятно, что его сегодняшнее политическое позиционирование однажды вызовет определенные последствия.
С другой стороны, и королеву ни в коем случае нельзя назвать политически нейтральной. В эпоху Маргарет Тэтчер она очень часто вмешивалась в политические вопросы. Только, правда, делала это намного тактичнее.
Королева терпеть не могла Маргарет Тэтчер. Приступы головокружения госпожи Тэтчер в Букингемском дворце были тогда чем-то вроде дежурной шутки в королевском доме. Однажды во время государственного банкета Маргарет Тэтчер стало так нехорошо, что она была вынуждена встать и удалиться в быстро предоставленную ей спальню. Говорят, королева при этом сухо заметила:
— Сейчас она снова шлепнется.
В то время как ее предшественники — Черчилль, Вильсон или Каллагэн, а также преемники Мейджор и Блэр — воспринимали свои еженедельные аудиенции у королевы как бесплатные сеансы психотерапии, госпожа Тэтчер, по слухам, постоянно испытывала адские муки.
— Она всегда так смешно сидит на краешке кресла, — якобы сказала однажды королева самодовольно.
Выборы, проходившие сразу после английского вторжения на Фолклендские острова, принесли Маргарет Тэтчер невиданное до тех пор большинство в нижней палате. Война спасла политическое долголетие Тэтчер. Ровно за один год до ее начала она считалась «самым непопулярным главой правительства в истории Великобритании», а теперь у нее было то самое законодательное большинство, от которого не устают предостерегать британские специалисты по конституционному праву, потому что в отсутствие писаной конституции и системы сдержек и противовесов оно наделяет должность премьер-министра почти диктаторскими полномочиями. Правда, английское конституционное соглашение предусматривает за монархом роль своего рода буферной силы — ив этой роли корона хорошо проявила себя как после Первой, так и после Второй мировых войн, когда Георг V и Георг VI закулисным мягким предостережением смогли сдержать реформистское рвение лейбористских правительств. Инструменты влияния, которыми пользуется английский монарх, традиционно деликатны. И эффективны. «Королева никогда не станет открыто критиковать правительство, — пишет историк Бен Пимлотт, — самое большее, она намекнет на свое собственное мнение. Например, если премьер-министр рассказывает ей о каких-то планах, она иногда может задать вопрос. Вроде: «А как это будет происходить?» Или проявит хитрость, указав на мнение третьего лица. Еще она может долго и многозначительно молчать, выражая свое несогласие. Но иногда ей бывает достаточно просто недоверчиво посмотреть в свойственной ей манере на своего визави, чтобы замедлить галоп самого уверенного в себе премьер-министра».
Но что бывает, как в случае с Тэтчер, если премьер-министр оказывается нечувствителен к такой «деликатности»? Эпоха Тэтчер была для королевы определенным вызовом, потому что реформистское рвение на этот раз пришло не слева, как после обеих мировых войн при Каллагэне и Вильсоне, а справа, что было внове. Как королева отнеслась к неолиберальному псевдореволюционер-ству Тэтчер, остается одной из наименее известных глав в английской истории, которая еще ждет своего подробного изучения. Тэтчеризм стал для королевы вызовом уже хотя бы потому, что Маргарет Тэтчер была вооружена мандатом подавляющего большинства избирателей. А как монарх, для которого запрещено любое вмешательство в законодательство и который при этом видит свой долг в сохранении социального единства страны, мог реагировать на то, что какая-то Маргарет Тэтчер разрушает национальный консенсус и объявляет войну государству всеобщего благоденствия, как это виделось королеве? Ведь классический английский консерватизм, с которым тори распрощались при Тэтчер, базировался на стародавней, скорее патерналистской картине мира с некоторым оттенком социализма. Идеология тэтчеризма, напротив, наводила на мысль о своего рода социальном дарвинизме. Слабые, пользовавшиеся до тех пор особой защитой консерваторов, вдруг стали считаться путами на ногах экономического прогресса. Идеологическая пропасть между традиционным консерватизмом всеобщего благоденствия и неолиберализмом премьер-министра несла в себе, о чем сегодня с легкостью забывают, элементы культурной революции. И королева без колебаний встала на сторону старой гвардии социал-консерваторов, с которыми так страстно боролась госпожа Тэтчер.
Первый прямой конфликт случился сразу после выборов в нижнюю палату парламента в 1983 году. Глава правительства одного из островов на юго-востоке Карибского моря, Гренады, с населением меньше ста тысяч человек, стал жертвой покушения. Американское правительство послало войска, чтобы восстановить политический порядок островного государства. Была только одна маленькая проблема: главой государства был не кто иной, как королева английская. А ее Маргарет Тэтчер не поставила в известность. Говорят, от ярости королева просто бушевала. Мысль о том, что можно ввести войска в одну из стран Содружества, даже не сообщив ей об этом, показалась королеве беспардонной провокацией. «Холодная война» между Даунинг-стрит и Букингемским дворцом началась.
Для своего первого акта мести королева выбрала традиционное рождественское обращение, в котором она критиковала политику Тэтчер, назвав ее разрушением социальной сферы. И хотя сделала она это не прямо, а придала своему обращению подчеркнуто социальную окраску, все в стране знали, как надо понимать ее слова. «Величайшая проблема наших дней, — притворно сладким тоном говорила королева, — это пропасть между богатыми и бедными странами на Земле. Мы должны уделять внимание социальному неравенству…» Кроме того, она позволила, чтобы в прессу попали сведения о том, что она не разделяет отказа от экономических санкций против Южной Африки, — на Даунинг-стрит это расценили как фронтальную атаку. Преданная госпоже Тэтчер «Таймс» кричала, что королева, хоть она и глава Содружества, не имеет права возражать против политики своего правительства.
Окончательное и решительное столкновение произошло летом 1984 года. В последний уик-энд июля «Санди тайме» вышла с чрезвычайно взрывоопасной эксклюзивной статьей, в которой политические разногласия между Букингемским дворцом и Даунинг-стрит были названы своими именами. «Из ближайшего окружения королевы, — было написано на первой странице, — газета получила информацию, подтверждающую главные политические расхождения во мнениях между короной и правительством». Статья подавалась как «сенсационное разоблачение политической позиции королевы». Королеву, сообщала газета, не устраивает направление политики Тэтчер, она рассматривает тэтчеризм как разрушение социального консенсуса, считает его «холодным, жестоким и разрушающим единство нации».
Для Маргарет Тэтчер эта разоблачительная статья «Санди тайме» была катастрофой. Она придала силы оппозиции внутри ее собственной партии и ее собственного кабинета. Можно даже сказать, что именно эта публикация в «Санди тайме» и вызвала в конечном счете падение Тэтчер. Потому что только после лета 1984 года внутрипартийная оппозиция, в течение многих лет лишенная влияния, снова собралась с силами. Сразу после публикации была открыта охота на «крота». Интересно, что дворец не дал себе труда выступить с опровержением, наоборот: было даже сделано подтверждение, что глава королевской пресс-службы, Майкл Ши, разговаривал с репортерами «Санди тайме». Через три месяца Майклу Ши, исключительно под нажимом с Даунинг-стрит, пришлось покинуть свой пост.
Маргарет Тэтчер пережила атаку Букингемского дворца ровно на пять лет. И если она думала, что королева — безобидная пожилая дама из сельской знати, способная разговаривать только о лошадях и собаках и совершенно не опасная в политическом отношении, то она получила хороший урок.
