Я дрался с Панцерваффе. "Двойной оклад - тройная смерть!" - Драбкин Артем Владимирович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Остановка. Разведка доложила - немцы рядом. Нам команда окопаться на краю деревни. Какая деревня? Комаровка, по-украински "Комаривка". Окапываться в какую сторону? В эту - на деревню. А там штаб расположился, разведка полковая. Мы окопались. Под мельницей сделали подковой свой окоп, ПТР выставили. Ждем команду. Сколько времени? Три часа. Ну мы еще подкопали - вода хлюпать стала...
Ну досталось нам там здорово! За всю войну единственный раз так было. Оказалось, что немцы затаились рядом в овраге за деревней, а когда все более или менее успокоились, пехота вдоль деревни себе окопы отрыла, как начали они садить из минометов по деревне. А на этой мельнице, прям над нами, у них был крупнокалиберный пулемет, который начал по деревне строчить. Наш окоп в пяти метрах был! И как они не догадались гранату в нас бросить? Может, у них не было? Малышев сидел-сидел, говорит: "Володька, я полезу. Я, говорит, его шлепну. Дай свой наган". Я дал ему наган, а у него еще и автомат был, и он полез. Через некоторое время слышу - стрельба. И немцы стреляют, и он стреляет. Ну думаю: "Конец Малышеву!" Ничего подобного! Вылезает оттуда! Шлепнул этих двоих, что там были! "Все, - говорит, - я их кончил!" А тут такой кошмар начался! Командиров я больше и не видел. Начали мы стрелять из ПТРа. А куда стрелять - не видно никого! Темнота, черт возьми! По вспышкам стреляли. Патронов 20-30 израсходовали.
Как потом выяснилось, немцев было всего-то человек 500. А против них 2 наших батальона в окопах сидели, а один в резерве стоял. Мы-то еще необстрелянные пришли, но и обстрелянные люди, что с нами были, - и те растерялись. Тут старший лейтенант, не знаю, с какой роты, бежит, кричит: "Отступаем, ребята. Бросайте свой ПТР к черту, затвор только выньте". Мы так и сделали - ПТР разобрали и бросили в окопе, а Малышев своей телогрейкой прикрыл затвор - в карман. А этот офицер был ранен в обе ноги. Мы его подхватили под руки и бежим. А немцы из миномета садят. Остальные тоже отступают, падают, падают. Немцы стреляют. Основная масса наших повернула в лощинку, чтобы от пуль спрятаться. Он говорит: "Бегите прямо на бугор! Бегите на бугор! Ни в коем случае не в лощину - сейчас там будет каша!" И правда, как немцы из минометов туда дали - только клочья полетели. Представляешь? И вот мы через бугор перевалили. Сели передохнуть. Говорит: "Подождите, не могу - сердце сейчас выскочит". Ну, вроде молодой, но в обе ноги ранен, кость, правда, не задета, но обе мякоти прострелены. И вот мы сидим в высоком бурьяне. Светает. Два немца идут. Лейтенант первый их заметил: "Тихо - немцы! Ложитесь, я сам их шлепну, а то вы можете промазать". Пистолет взводит - у него ТТ - целится. Шлеп. А второй сразу из автомата как даст очередь на выстрел. Они "на выстрел" здорово стреляли! Он другого шлеп. Спокойно так - опытный вояка! А у нас уже сердце в пятки ушло. Думали - уже конец. Первый раз все-таки.
Расчет ПТРД сменяет позицию.
Вот мы отступили. А резервный батальон подошел, как двинул по немцам, занял деревню и дальше пошел. А мы - два батальона - удрали. Вот. И половина тех, кто в лощину влез, там и осталась. Два батальона в один потом свели. А в батальоне около 500 человек. В роте 125 человек. 3 роты и пулеметный, автоматный и минометные взвода.
И вот наутро пришли мы в штаб дивизии. Лейтенанта в медсанбат сдали. Сказали начальству о том, что произошло, и они обещали послать в ту лощину людей с лошадьми и вывезти живых. Лейтенант говорит: "Вот, ребят надо наградить - они меня спасли!" А мы говорим: "Не мы его спасли, а он нас!" Все смеются - необстрелянные. Его сразу на операционный стол. Разрезали без наркоза. Прочистили ему все. Терпел мужик. Молодец! Ну потом - куда нас? Где у вас оружие? - Вот! - А кто вы? - ПТРовцы. - А где ПТР? - Там остался. - Давайте туда! Пошли мы обратно. А к утру подморозило - идти уже посуше стало. Идем обратно, а там в лощине стоны! Идем - боимся. Черт возьми! Нет никого - одни мы идем. Ну ладно, пришли. ПТР на месте. Зашли в деревню - ни одной живой души. Потом дед какой-то из сарая вылезает. Я говорю: "Дед, как ты жив остался?" - "Ой, сынки, не знаю. Тут ваши, говорит, - отстреливались до самого утра. Вон из той хаты". Мы подошли разведчики наши. Все там легли. Вот так вот. Это и был наш первый бой.
Приходилось ли стрелять по пехоте? Стреляли, но вообще-то берегли патроны на случай, если танки появятся. Был, правда, такой случай. Прошло всего дня три, как мы прибыли на фронт. Видать, немцы решили проверить, как мы под обстрелом себя покажем, и давай садить по нам. Обстрел был сильный: мины рвутся, снаряды, - мы лежим на дне окопа. Видимо, в соседний окоп снаряд попал: кого-то убило, а одного узбека контузило, и он как выскочил из окопа, так крутанулся вокруг своей оси и как дунет - прямо в сторону немцев. Тут комбат бежит, кричит: "Стреляйте! Стреляйте!" Подбегает к нам, Малышева отпихнул, ПТР навел и как шлепнул - точно ему в затылок попал. Мы потом в контратаку пошли, труп перевернули, а лица нет - вырвало все. А что ты хочешь - 70 граммов пуля...
А там, под Корсунем, еще неделю мы в окопах побыли. Вот там мы с Малышевым самоходное орудие "фердинанд" подбили.
Позиция наша была очень неудачная - немцы на бугре, а мы в низинке. Расстояние между нами метров триста, наверное. На том бугре - деревня. И вот за одним из домов спряталась самоходка - один ствол торчит. Видимо, там у них и наблюдатель был, потому что как заметят нашу огневую точку, так эта самоходка выползает из-за дома, как даст - прям точно накроет, только смотришь - клочки летят от людей... А наши "сорокапятки" на бугре стояли за нами и, главное ведь, какую позицию выбрали - самое открытое место! Ни одного артиллериста не осталось. Когда мы пришли, посмотрели - 2 пушки стоят, а рядом - мертвые, и всех уже замело, солдатиков-то. Никто их не убирает. Пять "тридцатьчетверок" подожгла на наших глазах. Как даст - готов! Как даст - готов! Немцы, сволочи, вояки сильные. Сильнее их да еще вот нас, русских дураков, никого нет в мире! Мы все на кулаках. Постоянно на рожон лезли.
Командир роты три пары пэтээровцев послал - все там и остались. То ли их снайпер снял, то ли под другими танками лежали, не знаю. Он нам говорит: "Давайте, ребята. Лезьте под первый, не бойтесь". А Малышев мой - отчаянный малый. Ух! Охотник, сибиряк. Я потрусливее, хоть и был первым номером, но стрелял всегда он. Так вот он говорит: "Пошли, Володь, не бойся. Мы его шлепнем". И вот мы ночью пришли и под самый первый танк, что прорвался ближе всех, стреляя, залезли. До хатки метров 150 было. Утром начали постреливать. То в ствол, то в гусеницу пуля попадет - видны-то только эти части. Она нас заметила. Как даст по башне! Боже мой! Скрежет, грохот! Башня с нашего танка долой! Хорошо еще не под танк попала, а то бы нам капут! Я ничего не слышу. Оглох. Самоходка эта выползла из-за хаты, чтобы нас добить. Ну, думаю, все - крышка! Сейчас нас положат. А Малышев не растерялся - пока та борт подставила, просунул ПТР и из-под гусеницы в бочину сразу 5 пуль засадил. Как рванет этот наш "фердинанд", и у него куда башня улетела, куда чего. Развалилася к черту! А когда назад ползли - накрыли нас минометчики.
Расчет ПТРД позирует на фоне подбитого немецкого танка.
Уже к своим окопам подползали. Вижу, мины рядом рвутся: перелет-недолет. Я говорю: "Ну, Малышев, давай, бежим!" Чего он медлил? Я не знаю. То ли ранило его, то ли он не слыхал меня, поскольку тоже оглох. Я его дергаю за ногу: "Давай! Вперед!" Потом ничего не помню. Очнулся в окопе - уж стрельба кончилась. Ребята говорят: "Мина на вас взорвалась". У меня была кираса, ватник и сверху шинель. Так вот вся шинель на спине изорвана в клочья, а на самом ни царапины. А Малышеву ногу правую оторвало. Почему ночи не дождались? Сам командир роты нам сказал: "Как свое дело сделаете - уползайте сразу. Иначе вам крышка. Немцы подползут и убьют". У нас что: ПТР, наган и автомат с одним диском. Малышев больше не взял с собой - надеялся, что все будет нормально.
