Япония до буддизма. Острова, заселенные богами - Киддер Дж. Э. (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Каменные копии обнаруженных в гробницах ножей, кинжалов, наконечников копий, а также разнообразных оружия и амуниции в некоторых случаях отражают такое явление в психологии человека, как вера в то, что число талисманов и амулетов пропорционально числу магических заклинаний. Одними из самых известных сторонников этой точки зрения являются собиратели магатам. В захоронении Катонбояма в городе Сакаи были найдены более двух десятков миниатюрных — длиной около 2,5 сантиметра и шириной около 1,5 сантиметра — ножей в ножнах, похожих на те, что изображены на рисунке 49, е-з. На рисунке показаны небольшие ножи с выгнутым режущим краем, а у фигурок ханива ножи находятся в закрепленных на поясе кожаных футлярах, поэтому об их точной форме можно только догадываться. Однако не вызывает сомнений, что это похожие на мясницкие ножи с широким лезвием, имеющие один режущий край. До сих пор никому не удалось дать какое-либо правдоподобное объяснение тому факту, что лезвия ножей почти всегда спрятаны.
Стремительный рост популярности лошади во второй половине V века заставил обратить внимание на необходимость защиты ног всадника и крупа лошади и создание соответствующей амуниции для конного воина. От прежней амуниции не отказались в одночасье, однако она уже ни фактически, ни психологически не соответствовала потребностям пересевшего на коня мелкопоместного дворянства первой половины позднего этапа периода могильных курганов. VI век, к которому относятся выполненные в технике ханива фигурки лошадей, стал временем расцвета искусств. Страна находилась на пороге перехода к буддизму, и гильдии ремесленников аккумулировали традиции и совершенствовали мастерство, необходимое для того, чтобы удовлетворять запросы богатых людей, желавших в качестве погребальной утвари иметь высокохудожественные произведения. Кроме того, подсознательно ремесленники уже готовили себя к работе по изготовлению убранства для буддистских храмов. Поэтому, хотя в конце VI и начале VII веков, как часто бывало и раньше, приходилось привозить в Японию корейских мастеровых — в данном случае для обучения японцев изготовлению совершенно незнакомых для последних предметов поклонения и другого убранства буддистских молелен, переход к новым видам работы прошел довольно гладко. Например, гончарам, специализировавшимся на серой керамике, было несложно переключиться с производства церемониальной погребальной утвари на производство изразцов для храмов.
Ренессанс искусств VI века в Японии проходил на фоне постоянных в этот период на континенте политических потрясений. Похоже, что какое-то из сильных тюркских племен, вероятно населявшее не слишком удаленные от прежнего государства Вэй в Китае земли, через Корею пришло в Японию и к этому времени уже составляло значительное большинство высшего сословия. Благодаря частым бракам с людьми чужой крови оно находилось в тесном родстве с аристократией Силлы; на новую родину оно принесло законы, привычки и обычаи своей страны. По мнению Н. Эгами, некоторыми своими важными особенностями протоисторический период в Японии обязан влиянию внутренних областей Евразийского материка. Он предположил, что произошедшие изменения были напрямую связаны с приходом на остров Кюсю воинов-пастухов, которые навязали себя японскому аграрному обществу в качестве правителей. Справедливость этого предположения не лишена оснований, особенно для тех, кто готов согласиться, что несколько волн миграций привычных к коню жителей степей действительно имело место (а такая вероятность очень высока) и что основная часть переселенцев прибыла на острова ближе к концу VI века — как раз на это время приходится период, когда японцы окончательно пересели на лошадь. В противном случае, как объяснить появление характерных для внутренних областей Евразийского материка особенностей в культуре периода могильных курганов? Удовлетворительного объяснения этого феномена нет.
Меч с круглой головкой рукояти — постоянный компаньон боевого убранства коня, хотя его история в Японии, по сравнению с началом массового производства средств для защиты лошади в бою, насчитывает, как минимум, на пятьдесят лет больше. Тем не менее, примерно в середине VII века перестают делать как одно, так и другое. Интересно наблюдать знакомые по фигуркам ханива детали в скульптурных рельефах материкового Китая, которые изображают мужчин в мешковатых штанах, вооруженных похожими мечами.
Ханива в очередной раз приходит нам на помощь, когда мы пытаемся понять, какой была конская сбруя и какие декоративные элементы в ней использовались (фото 101). В фигурках ханива лошадь предстает дружелюбным созданием, молчаливым защитником, животным неподвижным и одновременно полным сдерживаемой или скрытой до времени энергии, которая в любой момент готова выплеснуться. С другой стороны, на рукояти меча из префектуры Кумамото мы видим редкое изображение бегущей лошади — оно выполнено в виде серебряной накладки (рис. 50). Качество техники, в которой оно выполнено, чуть выше посредственного, однако именно благодаря его несовершенству фигура животного наполняется первобытной силой и энергией, которые в других изображениях отсутствуют. Спиральные завитки на крупе лошади, возможно, свидетельствуют о наличии опосредованных связей со скифами.
Уздечки варьируются от самых простых и лишенных каких-либо украшений до отделанных золотыми S-образными пластинами экземпляров, что тоже говорит об отдаленном влиянии культуры скифов. Подобным же образом привлекающий внимание реализм цветочных узоров второй половины позднего этапа периода могильных курганов явно имеет истоки в искусстве времен китайских династий Суй и Тан, хотя те из цветочных узоров, которые отличаются большей стилизацией, несомненно, имеют местное японское происхождение. Типичные стремена — судя как по фигуркам ханива, так и по нескольким подлинным находкам, — представляли собой похожие на мешочки изделия круглой или овальной формы, которые иногда под ногой всадника заметно расплющивались снизу (рис. 51). Лошадь ханива без стремян — это нечто из ряда вон выходящее; у одной фигурки имеется какойто поврежденный бесформенный предмет — вероятно, мастер предпринял попытку изобразить позолоченное бронзовое стремя, какие были в моде в конце периода. Стремена, очень похожие на стремя из префектуры Фукуока, в настоящее время находятся в Сёсоине и Хорюдзи.
Обнаруживаемые в гробницах остатки седел чаще всего представляют собой металлические дуги (от задней и от передней частей седла) с орнаментом. Седло на фигурках ханива имеет мало общего с удлиненным седлом государства Вэй, а вот с седлом более близкого соседа — Силлы определенное сходство заметно.
Ханива отлично демонстрируют нам, насколько разнообразными были такие украшения лошадей, как подвески (рис. 52). Очень часто эти позолоченные изделия ажурного литья, выполненные в виде миниатюрных седел более или менее квадратной формы, декорированы характерными континентальными цветочными узорами или сердечками, а также различными кругами, овалами, ромбовидными фигурами или сочетаниями окружностей и пятиугольников (фото 82). Маленькие сферические бронзовые или золотые колокольчики подвешивались к упряжи на голове, шее и боках лошади, а большие вешались на шею (фото 84). Колокольчики, идентичные представленным на фотографии, были найдены в захоронении Мендори в одноименной деревне в префектуре Эхиме на острове Сикоку. Колокольчиками другого типа украшали щеки и круп лошади — это были сферические колокольчики, закрепленные с внешней стороны кольца, диска или покрытой мелкими бугорками пластины. Такое украшение, очень напоминающее бронзовое зеркало с небольшими колокольчиками, было обнаружено в Синтаку, префектура Сайтама (фото 83).
Среди прочих предметов в гробницах раннего этапа периода могильных курганов встречается множество разнообразных аккуратно вырезанных и отполированных предметов из камня, предназначение которых остается неясным (рис. 53, б-г). Они похожи одновременно на стилизованные фигурки, рукояти мечей, магатаму на сломанном мече, слегка стилизованные фаллические символы и другие предметы — как воображаемые, так и реальные. Следует отметить, что почти все они имеют общие черты, к числу которых относится и наличие двух ножек; последние иногда уменьшаются до небольшого выступа, имеющего форму рыбьего хвоста (изображенный на рис. 53, (в) предмет — исключение из правил). То ли по простому совпадению, то ли нет, но в Кансае эти предметы находят в тех же могильниках раннего этапа, что и «браслеты-мотыги», и также часто.
