Язычники крещеной Руси. - Прозоров Лев Рудольфович (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Впрочем, ничего тут удивительного нет – в годы, когда привычный людям древней Веры мир погибал, древние святилища были разрушены – естественно было обратиться к самым сильным и страшным средствам, о которых не вспоминали в годы сравнительного благоденствия.
А теперь поговорим об одном из величайших памятников нашей литературы. О самом, без преувеличения, знаменитом её памятнике. Не все знают о «Повести временных лет» или «Русской Правде», не говоря уж о, скажем, «Молении Даниила Заточника» или «Сказании о погибели земли Русской».
Но вряд ли есть русский человек, который ни разу не слышал о «Слове о полку Игореве», о «плаче Ярославны».
«Слово…» не одной знаменитостью своей уникально. Пушкин, родившийся почти в то же время, как открыли рукопись «Слова…», сравнил его с памятником, одиноко стоящим посреди равнины. И помимо прочего, ни один памятник не задал исследователям столько вопросов, многие из которых до сих пор ждут ответа.
Миновало почти два столетия со времён Пушкина – а загадок не то, что не убыло, их скорее прибавилось. Кто такой Див и что такое шереширы, стрикусы? Что означает «харалужный» меч? «Полозие» – змеи-полозы или птицы-поползни?
Кто такие «были, могуты, татраны, шельбиры, топчаки, ревуги, ольберы», которых поминает в войске черниговского князя певец? Где находилась река Каяла, «Кисаня дебрь», какое отношение к сюжету «Слова…» имеет постоянно упоминающийся город Тъмуторокань?
И так далее, и тому подобное. Одной из загадок «Слова» – увы, немногими замеченной – является вероисповедание автора. Многим – слишком, многим! – казалось, что если уж в его творении описываются события, произошедшие почти двумя веками позже низвержения Перунова кумира в Киеве, то никем иным, нежели христианином, он быть просто не мог.
Высказывались по этому поводу, и доказательствами-то себя особенными не утруждая. Великий русский лингвист и фольклорист Фёдор Иванович Буслаев походя кинул: «Автор «Слова… как христианин…».
Карл Маркс – без ссылки на «единственно верные» труды которого в недавние времена не полагалось не то что об истории рассуждать, но и о лесоводческом хозяйстве или приготовлении вкусной и здоровой пищи – выдал следующую оценку «Слова о полку…»: «Вся песнь носит героически-христианский характер».
Один из «идолов» отечественной интеллигенции недавних лет, академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв, неоднократно повторял в самых разных статьях и трудах: «конечно, христианин». Вот именно так – «конечно», и точка.
Можно долго перечислять столь же авторитетные имена, растянув их список на десяток-другой страниц. А можно просто посмотреть на иллюстрации к «Слову…» Д. Бисти, И. Глазунова, В. Носкова, Г. Поплавского и многих, многих других. В этих иллюстрациях на «стягах Игоревых» неизменно плещется лик Христа – Христа, ни разу не упомянутого в поэме, появившегося на русских, знамёнах не ранее XIV века.
Но как же тогда объяснить упоминания в «Слове…» языческих Богов? Многие авторы – среди них и замечательный писатель Валентин Иванов, автор замечательной трилогии «Русь изначальная», «Повести древних лет», «Русь великая» – писали, что здесь, мол, всё просто – вот ведь и поэты XVIII-XIX веков сплошь и рядом поминали в своих виршах «Зевеса», «Ветреную Гебу», «Лучезарного Аполлона», притом не являясь язычниками. Это-де всего-навсего художественный образ, только и всего.
Согласиться с таким объяснением невозможно. Да, конечно, поэты века Просвещения не верили в Олимпийских Богов – однако они не верили и в Христа!
Именно атеизм давал им свободу равнодушно играть именами Богов, чей культ угас за тысячу с лишним лет до их рождения. На Руси XII столетия ситуация была иная, да и про существование в нашей стране атеистов в тот век нет сведений.
Во всяком случае автор «Слова…» не вольнодумец: знамения и приметы, пророчащие неудачу Игореву походу, сбываются, пренебрегший ими князь наказан, молитва Ярославны – исполнена.
Быть может, это один из «двоеверно живущих» христиан, не сумевших расстаться с привычными оборотами речи?
Писатель В. Чивилихин, много лет посвятивший изучению великой русской поэмы, справедливо отмечает: «В таком случае его христианские верования проявлялись бы заметнее. В самом деле, пожалуй, при изучении «Слова…» очень полезно обращать внимание не только на то, что в нём есть, но и на то, чего в нем нет.
А нет в «Слове…» упоминаний Христа – ни единого! – креста и православной веры. Упоминается Бог – но как? Если не считать составной части в именах Даждьбога и Стрибога, он упоминается только дважды.
Первый – в речах волхва и оборотня Бояна, Велесова внука, обращённых к полоцкому оборотню, князю Всеславу Чародею. Очень сомнительно, что между этими персонажами мог упоминаться христианский триединый господь.
В другом случае – «Игореви князю Богь путь кажетъ изъ земли Половецкой на землю Рускую». Тут вроде бы всё в порядке… вот только этот Бог помогает Игорю сразу после молитвы его жены (знаменитый «плач Ярославны»), обращённой к… Солнцу, Ветру и Днепру Словутичу . Какой Бог исполняет языческую молитву? Очевидно, не Христос.
Нет в «Слове…» таких основополагающих для христиан понятий, как страх божий, грех и покаяние, гордыня и смирение, спасение души. Душу «изроняют» из тела, умирая, её сравнивают с жемчужиной, у оборотня Всеслава «въща душа в дързе теле» (это иногда понимают как способность «вещей», колдовской души князя-колдуна вселяться в «другое» тело – очевидно, тех самых волков и «лютых зверей»), но нигде ни слова о спасении души.
еркви упоминаются – но только как географические ориентиры. Всеслав в Киеве слышит звон колоколов полоцкой Софии, Игорь, поднимаясь по Боричеву взводу к терему великого киевского князя, едет «къ святей богородици Пирогощей».
Однако в церквях герои «Слова…» никогда не молятся – как вообще не обращаются к христианскому богу. «Отдельные христианские признаки низведены на роль скромных топографических ориентиров» (Б.А. Рыбаков).
Даже истовый сторонник христианства автора «Слова…», Дмитрий Сергеевич Лихачёв, был вынужден признавать: «Меньше всего в «Слове…» той христианской символики, которая стала типичной для церковноучительной литературы. Здесь, конечно, сказался светский характер произведения».
Увы, почтенный академик лукавил. Обратимся для сравнения к двум произведениям русской литературы XII века – «Поучение детям» Владимира Мономаха и «Моление» Даниила Заточника. Оба произведения заведомо светские – «Поучение» писал князь для своих сыновей-князей, «Моление» написано бывшим холопом и адресовано князю.
Даниил к тому же и не старается прикинуться почтительным к христианскому духовенству: «Ангельский на себе имея образ, а блудной нрав; святительский имея на себе сан, а обычаем похабен».
А теперь откроем «Поучение». «Аз, худый… во крещеньи Василий… помыслих в души своей и похвалих бога, иже мя сих днев грешнаго допровади… Бога деля и души своея, страх божий имейте… Не могу вы я ити, ни креста преступити… взем Псалтырю в печали, разогнух ся и то ми ся вынял: «векую печалуешься, душа моя?».
Это всё – в первых же строках. А вот какие выражения подбирает для своих мыслей – на сей раз уже не о духовенстве, а о своей собственной жизни – вольнодумный Заточник: «Въстани, слава моя, въстани в псалтыри и в гуслех… и разбих зле, аки древняя младенца о камень… Аз бо есмь, аки она смоковница проклятая… И рассыпася живот мой, аки ханаонскый царь буестию, и покры мя» нищета, аки Чермное море фараона».
Хватит, пожалуй, – и тут остановимся на первой странице. Он и церковников-то бичует библейскими выражениями – иноки возвращаются «на мирское житие, аки пес на своея блевотины», корыстные иереи – «аки псы ласкосердыи».
На фоне этого парада крестов, молитв, покаяний, божбы и цитат из Библии «Слово о полку Игореве» смотрится чем-то очевидно чужеродным. Нечего и говорить, что ни в «Поучении», ни в «Молении» ни разу не упоминаются ни трижды поименованный в «Слове…» Троян, ни – дважды – Даждьбог и Див, ни Обида, Хорс, Велес, Стрибог, Карна с Желей.
