Великая Отечественная. Хотели ли русские войны? - Солонин Марк Семенович (книги без сокращений .txt) 📗
В связи с решением Гитлера расширить масштабы операции «Марита» (нападение на Грецию) в план операции «Барбаросса» 7 апреля были внесены изменения, предусматривавшие перенесение ее начала на более поздний срок и завершение всех подготовительных мероприятий приблизительно к 22 июня 1941 г. В этот день, согласно решению принятому 30 апреля на совещании высшего командного состава вермахта, намечалось начать восточный поход. Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-фельдмаршал В. Браухич заверил фюрера, что Красная армия будет разбита в ходе «ожесточенных приграничных сражений» за четыре недели, после чего «нужно будет считаться лишь с незначительным сопротивлением»[76]. В свою очередь начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф.Гальдер заявил: «Советская Россия все равно, что оконное стекло: нужно только раз ударить кулаком, и она вся разлетится на куски»[77].
По утверждению всех высших военных руководителей того времени Генеральный штаб Красной армии не располагал данными о планах вероятного противника. Вернее, советская разведка сумела добыть определенную, но не всю, информацию о подготовке к нападению на СССР.
Но не это было главным в тяжелом исходе приграничных сражений летом 1941 г. Величайший вождь всех времен и народов И. В. Сталин в конце 1940 — начале 1941 г. стоял на распутье — нападать или обороняться? Раздумывал он долго, так долго, что пришлось летом сорок первого заплатить высокую цену за нерешительность. И, если кто-то верит, что решения в то время принимались коллегиально, то это глубокое заблуждение. Вождь всегда бывает один, и только он вершит делами, даже если у него имеется в кармане запасный вариант — коллегиальный орган. Мы еще скажем о том, что был вариант — нанести упреждающий удар по готовому к нападению агрессору. Почему-то все этого стыдятся: как бы не обвинили в агрессии! Какой, спросим, агрессии? Германские войска к 22 июня 1941 г. не находились на своей территории, а на захваченной ими земле в результате нападения на Польшу или на земле своих союзников. И если бы Красная армия нанесла упреждающий удар, то он не пришелся бы по германской территории. Ведь никто же не будет ждать того момента, когда змея совершит бросок и ужалит. Самый лучший способ защиты — нанести удар по изготовившемуся к броску гаду, или, в крайнем случае, убежать, если, конечно удастся.
Итак, Сталин регулярно получал различные данные из разных источников о военных приготовлениях Германии. Не все они были достоверны, иные противоречили ранее добытым сведениям, а то и граничили с правдой. Сложно, как бывший разведчик сужу, оценить всю совокупность данных и сделать необходимый, правильный вывод.
Так, в марте 1941 г. советский военный атташе в Белграде сообщал, что Германия отказалась от атаки английских островов и ближайшей задачей поставлен «захват Украины и
Баку, которая должна осуществиться в апреле-мае текущего года»[78]. В том же месяце, 20-го числа начальник Главного разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков представил И. В. Сталину доклад, в котором излагались варианты возможных направлений ударов войск вермахта при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, что они отражали наметки действий по плану «Барбаросса», а в одном из вариантов, по существу, содержалась суть этого плана. Однако выводы, сделанные Голиковым из приведенных в докладе сведений, по существу обесценивали все их значение и вводили Сталина в заблуждение:
«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»[79].
Таким образом, генерал Голиков фактически попал под обаяние директивы Кейтеля о дезинформации советского руководства.
10 апреля Сталину были представлены агентурные данные о предполагаемом начале военных действий Германии против СССР в конце июня. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, занимавший в 1941 г. пост начальника Генштаба Красной армии, готовясь в 1956 г. к выступлению на Пленуме ЦК КПСС, отмечал, что И. В. Сталин и председатель Совнаркома
В. М. Молотов знали о концентрации германских войск у советских границ. В качестве примера Жуков сослался на свое донесение, направленное Молотову. В нем приводились примеры массовых нарушений государственной границы СССР германскими самолетами за период с 1 по 10 апреля. Полеты осуществлялись на глубину 90-200 км от границы с целью сбора разведывательных сведений и фотографирования местности. Начальник Генштаба просил председателя СНК «доложить этот вопрос тов. Сталину и принять возможные мероприятия»[80].
Несмотря на данные разведки о возможном нападении противника 15, 22 или 25 июня, Сталин полагал, что в обстановке, близкой к победоносному завершению войны с Англией, Гитлер не пойдет на гибельную для Германии войну на два фронта. Кроме того, Сталин считал, что английское правительство крайне заинтересовано в том, чтобы спровоцировать войну Германии против СССР. Поэтому он оценил как провокационные меморандум правительства Великобритании от 18 апреля (в нем говорилось, что в случае затягивания войны
Великобритания может прийти к мысли об ее окончании на германских условиях) и доставленное ему 19 апреля письмо У. Черчилля, содержавшее предупреждение об интенсивной подготовке Германии к нападению на СССР.
Чем же занимался Генеральный штаб в преддверие нападения нацисткой Германии на Советский Союз?
Мы уже говорили о том, что в Генеральном штабе Сухопутных войск вермахта с 29 ноября по 7 декабря была проведена военная игра по проверке наработок к плану нападения на Советский Союз. В Красной армии на исходе сорокового года также произошли знаковые события. В конце декабря в Москве состоялось совещание высшего командного состава РККА. Его участниками стали руководящие сотрудники Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники Центральных управлений, командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, армий, начальники военных академий, генерал-инспекторы родов войск, командиры некоторых корпусов, дивизий, всего более 270 человек[81].
На совещании свои доклады представили начальник Генерального штаба РККА генерал армии К. А. Мерецков на тему «Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего комсостава», начальник Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов на тему «Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе», командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Г. К. Жуков на тему «Характер современной наступательной операции», командующий войсками Московского военного округа генерал армии И. В. Тюленев на тему «Характер современной оборонительной операции», командующий войсками Западного Особого военного округа генерал армии Д. Г. Павлов на тему «Использование механизированных соединений в современно наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв», генерал-инспектор пехоты генерал-лейтенант А. К. Смирнов не тему «Бой стрелковой дивизии в наступлении и обороне».
На совещании в целом были сделаны правильные выводы о характере и качественных особенностях возможной войны, определены принципиальные взгляды на наступательную операцию, массированное использование новейших средств вооруженной борьбы. Однако в заключительной речи наркома обороны маршала Советского Союза С. К. Тимошенко были высказаны не совсем безупречные суждения. Его вывод о том, что «в смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового», вызывает недоумение. Ведь к тому времени уже для многих было ясно, что эта война с ее военно-политическими замыслами, методами развязывания, масштабностью, глубиной и скоротечностью операций, комплексным использованием видов вооруженных сил и родов войск для достижения политических и стратегических целей знаменовала качественно новый этап развития военного искусства.
