Все о внешней разведке - Колпакиди Александр Иванович (книга бесплатный формат txt) 📗

Коснулись репрессии и находившихся в Испании со­трудников ИНО НКВД. Так, заместитель Орлова Наум Белкин в августе 1938 года был отозван в Москву и через полгода уволен из НКВД с формулировкой «за невоз­можностью использования». Но ему еще повезло. А вот другой помощник Орлова, Григорий Сыроежкин, летом 1938 года был вызван в Москву, награжден орденом Ле­нина, а затем арестован как польский шпион и расстре­лян. Многие работавшие в Испании разведчики не стали дожидаться ареста. Так, в личном деле сотрудницы ИНО Инны Натановны Беленькой имеется датированная 1938 годом запись: «Подлежала аресту. Не была арестова­на, т. к. покончила жизнь самоубийством» ^[46].

Собирались арестовать и резидента ИНО НКВД в Испании Александра Орлова. 9 июля 1938 года он полу­чил телеграмму от наркома НКВД Ежова, в которой ему предписывалось выехать в Антверпен, где 14 июля на борту советского парохода «Свирь» должна была состо­яться встреча с неназванным человеком, известным Ор­лову лично. Опытный профессионал, Орлов сразу понял, что на «Свири» его ждет арест, отправка в СССР и неизбежный расстрел. Поэтому он принял решение бе­жать вместе с семьей в Америку. Послав в Москву теле­грамму: «Прибуду в Антверпен в назначенный день», он 12 июля, прихватив из сейфа резидентуры 60 тыс. долла­ров, вместе с женой и дочерью выехал в Париж. В Пари­же Орлов обратился в канадское консульство, где, предъявив дипломатические паспорта, попросил въезд­ную визу под предлогом, что хотел бы отправить семью в Квебек провести там летний отпуск. Получив визу, он в тот же день на пароходе «Монклер» отплыл из Шербу­ра за океан.

Прибыв в Канаду, а затем перебравшись в США, он прекрасно понимал, что скоро по его следу пойдут опе­ративники НКВД, имеющие приказ ликвидировать его. Чтобы избежать неминуемой смерти, он отправил Ежову письмо, в котором потребовал гарантий личной безо­пасности в обмен на молчание обо всех известных ему агентах НКВД. После недолгих размышлений требование Орлова было принято. Дело в том, что он действительно много знал. Достаточно будет упомянуть «кембриджскую пятерку», берлинскую сеть «Красной капеллы» и, нако­нец, убийцу Льва Троцкого Рамона Меркадера. Как это ни покажется странным, но стороны полностью выпол­нили взятые на себя обязательства. Москва ни разу не предприняла попыток ликвидировать Орлова, а он до самой своей смерти в 1973 году молчал о том, что ему было известно.

Бегство Орлова нанесло серьезный удар по испанс­кой резидентуре. Однако новый резидент, Наум Эйтингон, приложил максимум усилий для того, чтобы резидентура продолжала нормально функционировать. Эту задачу он решил довольно успешно, хотя с конца 1938 года взаимодействие советской разведки с испанс­кими спецслужбами начало постепенно сворачиваться. С начала 1939 года резидентура ИНО, перебравшаяся из Мадрида в Барселону, действовала практически во фрон­товых условиях. Для обеспечения надежной связи с Мос­квой радиостанцию резидентуры разместили в пригоро­де Барселоны, но, несмотря на это, радист Николай Ильич Липовик каждый раз во время выхода в эфир рисковал жизнью. Одной из последних успешных опера­ций испанской резидентуры была конспиративная пере­броска в СССР большой группы руководителей Компар­тии Испании и принадлежавших партии материальных ценностей. А в феврале 1939 года испанская резидентура внешней разведки прекратила свое существование.

Заканчивая рассказ о действиях советской внешней разведки в Испании в годы гражданской войны, необхо­димо сказать, что в то время были привлечены к сотруд­ничеству с советскими спецслужбами многие разведчи­ки, чьи имена позднее стали известны всему миру.

Одним из наиболее известных советских агентов, за­вербованных в то время в Испании, был американский коммунист Моррис Коэн. После начала гражданской вой­ны в Испании Коэн одним из первых подал заявление о вступлении в интербригады. Вот как говорится об этом в его автобиографии, хранящейся в деле № 13676 бывшего КГБ СССР:

«Тридцать шестой год. Это было время митингов и демонстраций в поддержку республиканской Испании. В Америке, как и во всем мире, шла поляризация сил: с одной стороны — силы мира, прогресса и демократии, с другой — приверженцы реакции, угнетения и тирании. Каждому надлежало тогда сделать выбор, на чьей он стороне. У меня тогда иного выбора, чем добровольно встать на защиту республики-, быть не могло: это соот­ветствовало моим политическим убеждениям. На митин­ге в Мэдисон-сквер-гарден я, не задумываясь... подал заявление о вступлении в интернациональную бригаду имени Авраама Линкольна...» ^[47].

В конце 1937 года в сражении при Фуэнтес-де-Эрбо Коэн, занимавший должность политкомиссара батальо­на Маккензи Панино и числившийся в списках как Израэль Олтман, был ранен в обе ноги и отправлен в барселонский госпиталь. В первых числах июля 1938 года после выздоровления его пригласил на беседу в барсе­лонскую разведшколу резидент ИНО НКВД Орлов, выс­тупавший под именем Браун. В ходе беседы Орлов сделал Коэну предложение о сотрудничестве с советской раз­ведкой, на что тот ответил согласием. Но не надо ду­мать, что это решение далось Коэну легко. О трудности его выбора можно судить по рапорту Орлова о вербовке Коэна. Вот выдержки из него:

«После моих объяснений (о перспективах сотрудни­чества с советской разведкой. —

А. К.)

Олтман погру­зился в глубокое раздумье. Чтобы вывести его из этого состояния, я заговорил с ним о возможности развязыва­ния Гитлером новой мировой войны, что с приходом фашистов к власти Германия превратилась в агрессивное государство, что для советской разведки нет сейчас важ­нее задачи, как своевременное выяснение планов напа­дения Гитлера на Советский Союз...

Давая согласие на сотрудничество с советской раз­ведкой, Луис (псевдоним Коэна. —

А, К.)

прекрасно по­нимал, на что он идет. Уверен, что им двигала не любовь к приключениям, а политические убеждения...» ^[48].

Дав согласие работать на советскую разведку, Коэн вернулся в США, где в конце 1941 года с ним установил связь резидент ИНО НКВД в Нью-Йорке Василий Зару­бин. С этого момента Коэн и его жена Леонтина (урож­денная Петка) до 1961 года являлись одними из самых

успешных агентов советской внешней разведки. Доста­точно сказать, что они участвовали в операции «Энормоз» по проникновению в американский атомный про­ект, работали в США вместе с нелегалом Вильямом Фишером (Рудольфом Абелем), а в Англии — с Кононом Молодым (Гордоном Лонсдейлом).

11.01.1913— 23.12.1993.

Родилась в Массачусетсе в семье выходца из Польши Владислава Петке. Была членом Компартии США, была профсоюзной активисткой.

В 1941 г. вышла замуж за М. Коэна, вместе с которым стала сотрудничать с советской разведкой. В 1941—1945 гг. агент-связник резидентуры в Нью-Йорке. Добыла в Канаде образцы урана.

В августе 1945 г. участвовала в получении информации по атомному проекту в городе Альбукерке, расположенном неподалеку от секретной атомной лаборатории США в Лос-Аламосе.

После войны вместе с мужем была агентом-связником нью-йоркской резидентуры. В 1945 г. связь с ними была пре­кращена и восстановлена в 1948 г., когда они стали ра­ботать в нелегальной резидентуре В.Фишера (Рудольфа Абеля).

В 1950 г. из-за угрозы провала супруги Коэн были выве­дены в Москву, где работали в подразделении нелегальной разведки.

В 1954 г. вместе с мужем была направлена связником-радистом нелегальной резидентуры К. Молодого в Англии с новозеландскими паспортами на имя Питера и Хелен Крогер.

В купленном ими доме (в районе базы ВВС в пригороде Лондона Нортхолте) организовали радиоквартиру для свя­зи с Центром.