Пермские чудеса (Поиски, тайны и гипотезы) - Осокин Василий Николаевич (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Брюс родился в России в семье выходца из Шотландии. Еще в детстве он участвовал в сражениях «потешных» полков Петра. Впоследствии он стал полководцем, командовал артиллерией чуть ли не во всех битвах Петра I. В 1721 году Брюс подписывал Ништадтский мир, и царь писал ему восхищенно: «Никогда наша Россия такого полезного мира не получала!»
Замечательно, что человек этот совмещал в себе столь, казалось бы, разнородные таланты полководца, ученого и организатора. Его можно назвать знамением времени. Ведь мы знаем и многих других разносторонне одаренных людей той эпохи. Их всех заражал своей бушующей энергией Петр I, они все были «птенцы гнезда Петрова»!
Стараниями Брюса — он с 1706 года числился и главой печатного дела в России — был выпущен календарь, сочиненный Василием Киприяновым. Но назывался календарь «Брюсовым», на титульном листе крупными буквами значилось: «Под надзрением его превосходительства господина Генерала лейтенанта Якова Вилимовича Брюса».
В календаре содержались сведения о восходе и заходе солнца и луны, о долготе дня, о затмениях, различные любопытные предсказания, ныне вызывающие только улыбку…
По ночам, когда Москва уже давно спала, в узком стрельчатом окошке Сухаревой башни иногда светился огонек. Это Брюс озирал звездное небо в свой «телескопус».
Его занятия и породили всевозможные легенды о «чернокнижнике», сочиненные невежественными староверами. Поползли слухи о том, что царь-антихрист Петр вместе с Брюсом, Меншиковым, Апраксиным и другими сенаторами неизменно присутствует на ночных заседаниях «Нептунова общества» в Сухаревой башне. Председательствует на заседании, по обыкновению, иноземец Лефорт. Еще говорили, что Брюс в башне составляет волшебные смеси живой и мертвой воды, приказал слуге своему спрыснуть ею себя после смерти, а часть эликсира подарил Петру.
Россказни ходили и о библиотеке Брюса с дьявольскими печатями на переплетах. Здесь, видимо, имелись в виду наклеенные на них необыкновенно богатые по фантазии рисунка его экслибрисы.
В одной из раскольнических рукописей даже описывались эти книги:
«1. Книжица хитрая с таблицами, тайными буквами, выписанная из чернокнижия, магии черной и белой, кабалистики и прочего.
2. Зерцало, показывающийся покойник за 100 лет в живе образе, и одежду, и походку, и говорящий, на все вопросы отвечающий одни сутки, после пропадает.
3. Черная книга, кудесничество, чародейство, знахарство, ворожба. Сие русское чернокнижие, собранное русскими знахарями. 19 частей».
Но вот Петр I умер, а с ним закатилась и звезда Брюса. Ему пришлось уйти в отставку и поселиться в подмосковном имении Глинки, подаренном царем с пятьюстами крестьянских душ. Краткие справочники по Подмосковью указывают, что дом Брюса — самое старинное в Московской области сооружение гражданской архитектуры.
…Автобус от станции Монино за каких-нибудь 15–20 минут довез Бориса Афанасьевича Вилинбахова до места. И вот он, дом, а точнее, дворец «чернокнижника» Брюса. Теперь в нем санаторий.
Здание оставляет сильное художественное впечатление. Одни справочники говорят, что оно якобы выстроено по чертежам самого Брюса, бывшего, как видно, мастером на все руки. Другие путеводители указывают, что дом выстроил архитектор Еропкин, умерщвленный при Анне Иоанновне за дружбу с казненным канцлером Волынским.
Удивительно гармоническую картину представляет этот уникальный дворец петровского времени, напоминающий и о подобных, ныне не существующих сооружениях Подмосковья. Он не так велик по своим размерам, этот двухэтажный дом, однако создает иллюзию обширного и вместительного здания. Способствует этому светло-зеленая, переходящая в голубую, «воздушную», окраска фасада, а главное, двухъярусные лоджии, зрительно облегчающие массив сооружения. «Рустовка нижнего этажа усиливает игру светотени белых деталей, хорошо видных на фоне бирюзовых стен», — констатирует М. А. Ильин.
Но вот путешественник подошел ближе. В центре декоративных наличников окон вделаны каменные маски. Почти каждая из них имеет свое неповторимое выражение: они то кривляются, то пугают. Можно себе представить, какое впечатление производил высокий светлый и стройный дом с этими странными и страшными масками на окрестное население, на жителей курных изб. Неудивительно, что легенды о хозяине росли и множились, украшались всевозможными подробностями.
Целый день провел Вилинбахов, любуясь прекрасными линиями дома, остатками парка, уцелевшими зданиями кордегардии и садового павильона. Он встретился здесь с некоторыми краеведами-энтузиастами, любителями подмосковного зодчества, которых становится все больше; уже не удовлетворяют их краткие справочники, повторяющие от выпуска к выпуску все те же схематические сведения. Они по крохам в старых газетах, в мемуарной литературе добавляют давно позабытые факты о чудесных памятниках и легендах Подмосковья. Разговорился он и с местными жителями, и они рассказывали ему много интересного: оказывается, предания о Брюсе живы в Глинках и теперь.
Остатки парка хранят еще еле заметные следы масонских увлечений хозяина. В расположении дорожек, обсаженных некогда стрижеными липами, еще различимы «рисунки» шестиконечных звезд — символов масонства. Позади и по сторонам дома в траве и овражках еще лежат остатки диковинных камней, ребристая, чешуйчатая поверхность которых свидетельствует, что некогда эти чудища «охраняли» дом. Были тут и статуи античных богов и героев.
А старожилы рассказывали, добродушно посмеиваясь, баснословные предания своих дедов. В них выдумки перепутались с былью. Прилетал, мол, к Брюсу огнедышащий дракон и однажды, когда чародей махнул шляпой, грохнулся, окаменев возле дома. Брюс со своими гостями якобы летом катался на коньках по искусственно замороженному пруду. Деревья парка составляли буквы тарабарской грамоты. В зимнюю стужу чародей плавал по пруду на лодке. Делал куклы, которые ходили, говорили и лишь не имели души и т. п.
Когда Брюс умер, то согласно его воле труп будто бы вырыли и хотели спрыснуть «живой» водой. Но слуга, испугавшись, выронил пузырек с эликсиром, и он разбился.
Слушая все эти байки и мысленно отделяя фантазию от правды, любуясь классически ясными пропорциями дворца, остатками парка и фонтанов, Вилинбахов пытался представить себе картину тех времен, когда среди белевших статуй и нежно журчавших разноцветных струй чинно прогуливались расфранченные гости Брюса: дамы в широких пышных юбках, кавалеры в камзолах и париках.
Внутренняя часть дворца в 1899 году сгорела, по слухам, от влетевшей в окно шаровой молнии. Старики говорили, что Брюс предсказал этот пожар в своем календаре. А дальше началась невыдуманная житейская проза. Дворец и прилегающие к нему хозяйственные постройки переходили от одного хозяина к другому, и каждый использовал их по своему усмотрению. Фабрикант Колесов, например, свалил все парковые скульптуры и часть их приспособил в качестве плотины через Клязьму, а другие просто выбросил.
Позднее была снесена замечательная по архитектуре домовая церковь. К счастью, находившийся в ней первоклассный памятник скульптуры — надгробие Прасковьи Брюс работы Ивана Мартоса перевезли в Музей русской архитектуры при Донском монастыре и реставрировали. На фоне пятиметровой пирамиды из серого гранита — беломраморный барельеф умершей. У саркофага скорбно склонился юный воин в шлеме — муж Прасковьи Брюс был генералом. На шлеме — латинская надпись «Fuimus» («Мы были»).
Прочитав эту надпись, Вилинбахов невольно вспомнил экслибрис на книге из библиотеки Брюса. В верхней его части была изображена рука в латах (намек на то, что книга принадлежала воину), а внизу на орденской ленте — та же надпись.
