Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925) - Мельников Рафаил Михайлович (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
Корабельный оркестр
В.А. Белли вспоминал, что в подобной ситуации, произошедшей в шхерах с "Цесаревичем", его командир капитан 1 ранга К. А. Чоглоков (1870-после 1921), не теряя присутствия духа, заметил: "Ну теперь-то меня непременно произведут в адмиралы". Такое было поверье в командирской среде. Пришедшие вскоре в страну новые времена помешали проверить в реальность поверьям, хотя надо заметить, что А.П. Зеленой и вправду в 1918 г. при Советах занимал должность, соответствующую адмиральской. Но поверье еще надо было оправдать умением и удачей. Они должны были помочь снять корабль с мели, на которую он попал по недосмотру. Трюмный механик доложил, что на отдельных участках днища (5–7, 10–12, 26–43 шп.) имеются вмятины обшивки со стрелкой прогиба от 2,5 до 7,6 см. Течи нигде не обнаружено, что подтверждало высокую пластичность стали и доброкачественную клепку на верфи. Позднее водолазы уточнили, корабль левым бортом сидел на относительно ровной (к счастью) скале на протяжении 26–43 шп. Энергичными мерами — спуском всех гребных судов, приданием крена на правый борт 3,5°, выгрузкой в баржи топлива из носовых угольных ям, приемом в кормовые балластные отсеки 220 т воды и работой трех мощных буксиров удалось лишь слегка на несколько метров — сдвинуть корабль вправо. Сняться со скалы удалось лишь спустя 2,5 суток, благодаря подъему уровня воды под действием сильных ветров.
Авария "Андрея Первозванного" могла сыграть роковую роль в спасении у Оденсхольма крейсера "Магдебург". Ожидавшийся от норд-веста шторм был особенно неблагоприятен для хода работ на корабле и было особенно важно, пользуясь происходящим подъемом, успеть снять корабль со скал. Но именно в это время находившийся у "Магдебурга" ледокол-спасатель мог понадобиться для оказания помощи севшему на камень "Андрею Первозванному". Этого очень опасался болевший за спасение "Магдебурга" И.И. Ренгартен. Как в действительности обстояло дело, предстоит еще разобраться.
К флоту, сосредоточившемуся по диспозиции на внешнем рейде, "Андрей Первозванный" присоединился только 5/18 ноября. В этот день флот встречал пришедший на рейд заградитель "Амур", который в минувшую ночь под прикрытием отряда, крейсеров выставил в немецких водах 250 мин.
9/22 ноября флот пережил особо торжественный момент. В 8 час. 45 мин. на рейде показался шедший с моря и ожидавшийся всем флотом дредноут "Севастополь". Первым из четырех, строившихся в Петербурге-Петрограде, он только 16 июня начал швартовые испытания у стенки "своего" Балтийского завода и приступил 9 сентября к предварительным испытаниям в море у Кронштадта.
27 сентября по ускоренной программе в Биорке провели официальные испытания, после чего последовал цикл самых неотложно-необходимых доделочных работ. Остальное Балтийский завод должен был довершить в Гельсингфорсе силами созданного здесь своего отделения. И вот теперь новый корабль, внешне совершенно законченный, присоединился, наконец, к флоту.
На "Андрее Первозванном". На занятиях спортом (вверху) и в очереди за «чаркой»
Редким и исторически поучительным было зрелище совершившейся в эти дни встречи трех поколений кораблей флота. Совсем немного времени разделяло эти поколения, но столь несоизмеримой была боевая мощь этих кораблей. Воочию являли себя в этих кораблях внушительные шаги технического прогресса, позволившего за каких-то 10 лет от доцусимских поршневых броненосцев перейти к турбинным гигантам с 23-уз скоростью и артиллерией единого калибра. И хочется, мечтая о машине времени, воочию представить величественные корпуса четырех додредноутов, приближение к ним растущей из-за горизонта еще большей, подавляющей их размерами громады первого русского дредноута, и воцарившуюся на рейде, на палубах кораблей обстановку всеобщего торжества, радости и ликования. Хочется думать, что, может быть, еще обнаружатся в фондах кино-фотоархива кадры кинохроники, запечатлевшей тот невыразимо волнующий момент, когда он неторопливо и величественно, минуя строй приветствовавших его кораблей, с достоинством занимает назначенное ему место.
Еще бы — ведь с этого момента мощь флота, учитывая более современные орудия дредноута, увеличивалась более, чем вдвое. И как-то неуместным кажется напрашивающийся экскурс в прошлое, упрямо напоминающий о том, что нечто подобное дредноуту, хотя пусть и не с турбинами, Россия могла создать еще 30 лет назад. Очень возможно, что никакого особого торжества, с высыпавшими на палубы и облепившими марсы и мостики толпами матросов (как это видится в памятном всем кинофильме "Броненосец Потемкин") вовсе и не было. Корабли стояли на открытом рейде, и дредноут очень по-будничному мог просто встать на свое место без видимых проявлений восторгов и ликования. Но этим обстоятельством факт великого торжества, происходившего в умах и душах людей от матроса до командующего — конечно, не умаляется.
Флоту и вправду было не до торжеств. Надо было, отсчитывая каждый прошедший день, возможно скорее ввести дредноут в строй действительно боевых кораблей флота. Была и другая, не менее важная проблема, о которой современная (как и прежняя) история вообще предпочитает умалчивать. Всем хочется верить в убаюкивающую, "патриотически" удобную, но совершенно ложную мысль о том, что к началу мировой войны в русском флоте все без исключения уроки войны с Японией были усвоены "самым лучшим образом" или, как еще говорили, когда-то, "во всей полноте и пространстве". Сомневаться в этой посылке заставляют многие явно сохранившиеся бюрократические обычаи и неподъемная тяжесть наследия рутины и косности, которая осталась в России в результате трех предшествующих царствований. Пока же в ожидании, когда "Севастополь" приготовится к плаванию с флотом, корабли оставались на внешнем Свеаборгском рейде. Охраняемые со стороны моря дежурными миноносцами, они продолжали заниматься повседневными работами и учениями. Засвежевшая погода не позволяла рисковать выходами через уже не раз проявлявшие свое коварство узкости входа в базу, а потому флот, готовый к экстренным ситуациям должен был держаться в море.
До странности похожей на порт-артурскую получалась обстановка. Не хватало только появления германских подводных лодок, которые, по счастью, не имели отваги и решимости, которых они набрались позднее, пробираясь до Гогланда. Участвовавший в утро прихода "Севастополя" в смотре, который провел ему командующий флотом, И.И. Ренгартен записывал: "впечатление грандиозное, но чувствуется, что еще не наладилась жизнь, не образовалась душа корабля". Чуть позже он добавлял: "стоит рядом "Севастополь". Когда-то мы думали, что его присоединение к нам составит целую эру, на самом деле сейчас (подчеркнуто авт. — P.M.) его приход лично не меняет роль флота…". В этой последней фразе скрыто признание второстепенности роли флота в сравнении с армией, от которой в конечном счете зависел успех войны.
Между тем, шторм на рейде уже мотал корабли и почти прекратил сообщение с берегом. Больше рисковать безопасностью кораблей не следовало, и от опасного берега на узком рейде адмирал решил перейти в приглянувшуюся ему, обещавшую более спокойную стоянку бухту Папонвик. Преодолевая неистовство уже во всю ревевшего шторма, бригада во главе с "Цесаревичем" (флаг командующего флотом) и шедшим на его траверзе "Севастополем" 16 ноября с 11 час. до 15 час. 50 мин. совершила 40-мильный переход на новую стоянку. Как замечал И.И. Ренгартен, "Цесаревич" и "Слава" держались лучше "Андрея" и "Павла". Утром следующего дня к флоту присоединился и "Рюрик".
