Лубянка. Подвиги и трагедии - Лузан Николай (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Конфликт шел к неминуемой развязке, но Орлов не форсировал события, ждал подходящего случая, и тот вскоре представился. 4 мая 1937 года в Каталонии возник вооруженный конфликт между анархистами и республиканцами. Поводом для него послужила гибель семи анархистов. Перестрелка быстро переросла в вооруженный мятеж, к нему присоединились сторонники ПОУМ.
5 мая газеты троцкисткого толка, выходившие в Барселоне, пестрели обращениями: «Покончить с марксистами и мирно соединиться с войсками Франко на арагонском фронте». В тот же день по всему городу начались и продолжались в течение трех дней кровопролитные бои. В ходе них погибло около тысячи человек и еще несколько тысяч получили ранения. После всего происшедшего премьеру Кабальеро и его министрам ничего другого не оставалось, как подать в отставку. Ему на смену пришел социалист Негрин, значительно более лояльный к Москве и находившийся под сильным влиянием Орлова.
Тот понял, что настал его час, и начал действовать. По наводке агентуры советской резидентуры, республиканская служба безопасности вскрыла подпольную фашистскую сеть в Мадриде и Барселоне. Всего было арестовано около 270 человек, захвачены две радиостанции с шифрами и изъято большое количество взрывчатки. И здесь в голову Орлова пришел дьявольски коварный план, как не только нейтрализовать Нина с ПОУМ, но и окончательно политически скомпрометировать движение троцкистов в Испании. По своему замыслу он был прост, но весьма эффективен по достигнутым результатам. Орлов решил, используя захваченные коды немецкой разведки, подготовить зашифрованное письмо, в котором раскрывалась бы связь руководства ПОУМ с «испанской фалангой», а через нее — с Франко и спецслужбами Германии. 23 мая свой замысел по компрометации Нина и ПОУМ он сообщил в Центр:
«Ввиду того что это дело (на фашистскую разведсеть в Мадриде. — Прим. авт.), по которому большинство созналось, произвело серьезное впечатление на военные и правительственные круги, и что это дело крепко документировано и обосновано полным сознанием обвиняемых, я решил использовать значимость и бесспорность дела для того, чтобы вовлечь в него руководство ПОУМ» [42].
Далее Орлов подробно описывал технологический процесс подготовки фальшивки, начиная с того, какие будут использованы симпатические чернила, и заканчивая тем, как «документ» попадет в контрразведку республиканцев. В конце докладной им был сделан следующий вывод:
«Ждем от этого дела большого эффекта. После той роли, которую ПОУМ сыграла в Барселонском восстании, изобличение прямой связи одного из его руководителей с Франко должно содействовать принятию правительством ряда административных мер против испанских троцкистов и полностью дискредитировать ПОУМ как германо‑фашистскую организацию».
На Лубянке, получив предложения Орлова — Шведа, одобрили их без оговорок. Имея на руках санкцию, он немедленно приступил к выполнению задания. Все прошло согласно разработанному плану: полиция, проводившая обыск в штаб‑квартире ПОУМ, обнаружила множество улик «враждебной деятельности», в том числе «письмо», и передала в СИМ. Там с помощью специалистов расшифровали текст, который не оставлял сомнений в связях руководства ПОУМ с фалангистами и спецслужбами Германии. Лишним подтверждением служило то, что зашифровка материала осуществлялась тем же самым ключом, который использовался фашистскими агентами, захваченными на радиоточках в Мадриде и Барселоне в конце мая. Само содержание текста носило откровенно шпионский характер. При таких «доказательствах» судьба Нина и его ближайших соратников была предрешена.
16 июня генерал Р. Бурильо, ответственный за общественный порядок в Барселоне, выполняя указание генерального директора безопасности полковника А. Ортеги, приказал арестовать лидера ПОУМ и еще сорок видных функционеров. В тот же день республиканские газеты вышли с сенсационными сообщениями о том, что «полиция захватила в штаб‑квартире ПОУМ шифры, телеграммы, коды, документы, касающиеся финансов, закупок оружия и контрабанды. Были также обнаружены изобличающие документы, указывающие на то, что руководство ПОУМ, а именно Андрэу Нин, замешано в шпионаже».
В барселонской тюрьме лидеры ПОУМ долго не задержались. Опасаясь, что троцкисты могут предпринять попытку по их освобождению, по указанию Ортеги 18 июня арестованных перевезли Мадрид и поместили в строго охраняемый дом в пригороде Алкала‑де‑Энарес.
Первую часть задания по политической дискредитации Нина и ПОУМ Орлов успешно выполнил, но вторую часть — его ликвидацию — Центр не отменил. И здесь он вновь проявил изобретательность: 21 июня спецгруппа, некоторые участники которой говорили на немецком языке, проникла в дом на Алкала‑де‑Энарес и «освободила» Нина. Последующие его поиски, которые вели СИМ и полиция, ни к чему не привели. Это дало лишний повод для новых обвинений руководства ПОУМ в сотрудничестве с фашистской разведкой, рискнувшей пойти на проведение спецоперации ради спасения своего ценного агента.
Впоследствии, во время допросов в ФБР и на слушаниях в сенатской комиссии, Орлов категорически отрицал свою причастность к операции (кодовое название «Николай»), связанной с похищением и ликвидацией Нина. Это и понятно, ведь «мокрые дела» в такой «сверхдемократической» стране, как США, не прощаются даже самым высокопоставленным перебежчикам. ФБР не стало раскручивать скользкую тему, а бывший резидент, конечно, предпочел помалкивать, но тут заговорили секретные документы, хранящиеся в деле Орлова — Шведа. Они недвусмысленно раскрывали не только его организаторскую роль в похищении Нина, но и прямо указывали на непосредственное участие в убийстве.
В очередном отчете в Центр 24 июня 1937 года Орлов сообщил:
«Об участниках дела «Николай». Основные участники — это 1) Л. и 2) А. Ф., И. М. был самым косвенным пособником. Когда он приносил кушать в адресное помещение и ему открывали ворота, наши люди прошли во двор… Полтавский должен был вам сообщить из Парижа о выезде к вам последнего участника операции — «Юзика»… Его рукой был написан основной известный вам шифрованный документ. Он служил мне переводчиком по тому делу, был со мной в машине у самого помещения, из которого вывозили объект… Его значком полицейского мы избавлялись от слишком внимательного осмотра машины со стороны дорожных патрулей, когда мы вывозили груз».
Что это был за «груз» и какая его постигла судьба, можно судить по одному, но весьма красноречивому документу, приобщенному к первому тому досье Орлова — Шведа на странице 164. На нем имеется следующая запись, выполненная карандашом:
«Н. из Алкала‑де‑Энарес в направлении Перане‑деТхунья, на полпути, в ста метрах от дороги, в поле. Присутствовали: «Бем», «Швед», «Юзик», два испанца. Водитель «Пьера» «Виктор» [43].
Нин не являлся единственной жертвой Орлова и его подчиненных. Война, в том числе тайная, не обходится без потерь. Их противники действовали не менее жестоко и безжалостно. Поэтому, если отрешиться от вполне уместных здесь эмоций и рассматривать разведку как инструмент в руках политиков, позволяющий конспиративными способами обеспечить защиту национальных интересов, то основная доля ответственности за неоправданные жертвы ложится именно на них.
Ликвидируя Нина и отдавая приказы на уничтожение и других политических противников, Орлов вряд ли испытывал муки совести. Система, в которой он рос и воспитывался, которая с пеленок вбивала в головы беспрекословную преданность только ему, «великому, непогрешимому товарищу Сталину», и требовала слепого выполнения приказов, девальвировала в его глазах ценность человеческой жизни.
