Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием - Лихачев Д. А. (бесплатные версии книг TXT) 📗
— Ну что ж, — ответил тот, — надеюсь, вы не ударите меня, когда я буду выходить?
— Нет, — ответил Том Портер.
Когда сэр Белассес вышел, они обнажили шпаги, и сэр Белассес отбросил ножны в сторону. Том Портер спросил, готов ли противник к бою, тот ответил, что готов, и схватка началась. Оба ранят друг друга, причем сэр Белассес ранен столь тяжело, что может и умереть. Поняв это, сэр Белассес подозвал Тома Портера, поцеловал его и дал ему совет спасаться.
Ранняя малая шпага с плоским клинком
— Том, — сказал он, — вы меня ранили, но я постараюсь продержаться на ногах, пока вы
не скроетесь, потому что я не хочу, чтобы вы понесли наказание.
Том Портер показал сэру Белассесу, что тоже ранен, что оба пострадали в этой драке. Оба остались прекрасными друзьями.
Чуть позже мы встречаем запись: «Сэр Генри Белассес умер от раны, полученной десять дней назад на дуэли с Томом Портером. Теперь все называют их парой дураков, подравшихся из-за любви друг к другу».
Ранняя малая шпага, примерно 1660 год
Пепис рассказывает нам и еще об одной ссоре.
Мистер Пьере, хирург, рассказал мне о том, как мистер Эдвард Монтагю недавно подрался на дуэли с мистером Чолмли, первым помощником королевы, ее послом к королю Португалии и вообще превосходным джентльменом, которому, однако, мистер Монтагю причинил много обид и к которому мой господин также был немилостив (о чем я лично очень сожалею). Для Монтагю он оказался слишком силен, отогнал его так далеко, что тот свалился в канаву и выронил шпагу; однако благородный мистер Чолмли не воспользовался полученным преимуществом и пощадил жизнь противника. Говорят, что мистер Монтагю проявил себя в этом бою самым жалким образом и навсегда обесчестил свое имя. Похоже, что так оно и было, поскольку далее Пепис замечает: «Мой господин (лорд Сэндвич) сказал, что ожидает вызова от него, но не боится, потому что бой с мистером Чолмли не оставил камня на камне от его репутации, ведь тот, будучи сам простым и жалким человечком, доблестно справился с ним, опозорив перед Королевой и всем Двором».
У графини Шрюсбери было много друзей — по крайней мере, среди знакомых ей джентльменов. Остановимся на двоих из них: молодом мистере Джермине, пользовавшемся большим успехом у дам, и благородном Томасе Говарде. Последний, будучи в принципе человеком мирным, тем не менее был подвержен резким эмоциональным всплескам. Прекрасная дама втайне предпочитала другого, но, желая иметь в своей короне как можно больше жемчужин, сохраняла приятные отношения и с Говардом и как-то раз получила от него приглашение на вечер в Спринг-Гарден, этакий аристократский Рошвилль, куда своего соперника Говард, естественно, не пригласил. Однако леди сообщила Джермину о предстоящем вечере, и он, как бы случайно, оказался в нужный момент в саду. На главной аллее он появился не раньше, чем сама графиня появилась на балконе, — тогда он без приглашения присоединился к гостям и так завладел вниманием дамы, что хозяин вечера пришел в ярость. Изо всех сил Говард старался сдержаться, чтобы не устраивать скандала прямо на месте; Джермин же, видя это, удвоил усилия и не покидал леди Шрюсбери до самого конца праздника.
Спать Джермин лег весьма довольный собой, но утром к нему явился мистер Диллон с вызовом от Говарда. Джермин выбрал своим секундантом некоего Роулингса, который, по несчастью, оказался близким другом Диллона, — так что, по обычаю того времени, двум друзьям пришлось драться из-за совершенно чужой ссоры. Обе стороны встретились. Диллон, храбрый человек и искусный фехтовальщик (как и тот, кто выбрал его в секунданты), несколькими ударами в самом начале боя проткнул Роулингса насквозь, и тот упал мертвым; Джермин, истинный виновник всего происшедшего, получил от Говарда не менее трех ужасных ран, после чего его унесли в жалком состоянии в дом дяди, и надо сказать, он заслужил такой конец.
Амурные похождения мистера Томаса Киллегрю были хорошо известны при дворе. Как-то раз случилось, что сердце этого джентльмена — или что там выполняло у него функции сердца — оказалось временно свободным, и он решил предложить свои чувства леди Шрюсбери, а та, движимая желанием поразвлечься, не отказала ему в своей любезности. В общем, отношения этой парочки вскоре стали весьма дружескими. Мистер Киллегрю был остроумен и умел, особенно после хорошего ужина, услаждать слух дам различными историями. Более того, у него были близкие отношения с одним из самых свободолюбивых придворных Карла II — герцогом Бэкингемским, за чьим столом он частенько сиживал. Хвастаясь своими успехами, он живописал достоинства леди скорее демонстративно, чем благоразумно. Это возбудило любопытство герцога, который вознамерился проверить справедливость утверждений Киллегрю, что и сделал к своему взаимному с красавицей удовлетворению, да так, что она не только забыла о молодом человеке, но и вообще стала делать вид, что незнакома с ним. Киллегрю пришел в ярость, начал писал о ней памфлеты, выставляя напоказ ее частную жизнь и поднимая на смех все ее тайные прелести, которые несколько дней назад столь усердно восхвалял.
Так наш поэт зашел слишком далеко, и однажды ему было на это прямо указано: вечером он возвращался домой в своей коляске из гостей и по дороге на экипаж набросились трое или четверо бандитов; они несколько раз проткнули коляску, тяжело ранив сидящего внутри пассажира, и исчезли в полной уверенности, что убили его. После этого Киллегрю благоразумно решил покончить с сатирическими опытами, а про случай с нападением никому не рассказывать. Если бы он попытался вывести несостоявшихся убийц на чистую воду, вероятнее всего, его бы заставили замолчать навсегда, организовав новое, более удачное покушение, так что он предпочел предоставить герцогу и княгине в дальнейшем спокойно наслаждаться обществом друг друга.
Но тут на сцене появилось еще одно действующее лицо, которого никто никак не ожидал. Дело в том, что, помимо графини Шрюсбери, существовал и граф, который до сих пор пребывал в полном неведении относительно похождений своей леди; но в этот раз открытые разговоры о сладкой парочке дошли и до его ушей. Понятно, что любые увещевания в адрес жены были бесполезны, так что граф сразу перевел свое внимание на герцога и послал к нему своих друзей, сэра Джона Тэлбота и благородного Бернарда Говарда (сына герцога Арундельского) с требованием сатисфакции. Ему не было отказано, и для противостояния этим двум господам на дуэли его светлость выбрал сэра Дж. Дженкинса и мистера Холмса. Король Карл прослышал о предстоящем и, полный решимости не допустить кровопролития, приказал «милорду генералу» Альбемарлю приставить к герцогу Бэкингему людей, чтобы удержать того дома; но, похоже, Альбемарль был одного поля ягода с достопамятным шевалье де Сен-Эньяном, потому что хотя и не принял сам участия в дуэли, но приказ своего венценосного повелителя совершенно так же проигнорировал.
Итак, дуэль состоялась, как рассказывает нам Пепис, неподалеку от Барн-Элмс, 16 января 1667 года. Бой оказался почти таким же кровавым, как и первая подобная стычка — сражение миньонов: секунданты оказались вовлеченными в него наравне с самими спорщиками, и все шестеро дрались с яростной ожесточенностью. Бэкингему в итоге удалось проткнуть правое легкое лорда Шрюсбери так, что кончик шпаги вышел у того из спины под лопаткой. Правая рука сэра Джона Тэлбота была выведена из строя ударом шпаги, вошедшей возле запястья, а вышедшей около локтя, — такие раны заживают очень тяжело, — а несчастный Дженкинс остался лежать на поле боя мертвым. Лорда Шрюсбери унесли домой, и врачи сделали все возможное, но спустя два месяца он все же умер от полученной раны. Друзья погибшего сэра Дженкинса хотели было начать судебное преследование выживших, но король пресек их инициативу в зародыше, издав указ о помиловании всех задействованных персон.
