Наталия Гончарова - Черкашина Лариса Сергеевна (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Хранились ли в ней письма самой Натали, ее первые послания к поэту – «язык девических мечтаний»? Кто может ныне ответить?..
…В 1922-м к парадному входу гончаровского дворца подогнали десяток подвод. По распоряжению Губмузея архив помещиков Гончаровых следовало передать в Калугу: бесценные документы навалом бросали в ящики, перевязывали бечевой, как снопы сена, без ярлыков, без описей. Некая гражданка Нечаева, сотрудница Губмузея, отобрала стопку пушкинских писем якобы с целью передать в Москву, да так и «запамятовала» их вернуть… По сему поводу на разбитой печатной машинке с «прыгающими» буквами составлен был даже некий акт, по иронии судьбы счастливо сохранившийся.
Часть семейной переписки ушла в Музей истории партии, часть – растащили. А потом, в тридцатые годы, передали в Москву, в Государственный архив феодально-крепостнической эпохи. Но документов – грамот, книг, писем – пропало множество. Их просто списывали «как не имеющих научно-практического значения».
Убранство и барскую утварь – инкрустированные столики-«бобики», названные так из-за своей формы, напоминавшей половинки боба, горки, шкафы, сервизы – разграбили и растащили по избам, как то часто бывало, мужики из окрестных деревень.
И все же часть фамильных реликвий уцелела. И во многом благодаря Вере Константиновне Гончаровой, бабушке Натальи Глебовны. Именно она, задолго до революционных потрясений, взяла с собой из усадьбы в московский дом портреты, гравюры, книги, памятные безделушки. И старинные миниатюры.
Затем по наследству они перешли к сыну Веры Константиновны и Дмитрия Дмитриевича Гончаровых – Глебу, от него – к дочери Наталье. Миниатюры – предтеча современных фотографий, словно предназначены для сбережения их потомками. И благодаря своим малым размерам оказались на редкость жизнестойкими.
«Портреты дедов на стенах»
Эти портреты раньше, действительно, висели на стенах фамильного дворца. И смотрели с них на своих далеких потомков те, для кого эти стены прежде были родными.
Родословная роспись в миниатюрах – портретная галерея Гончаровых, семейства, в которое, по словам Александра Сергеевича, он «имел счастье войти».
С одними, как дедушка Афанасий Николаевич или тёща Наталия Ивановна, Пушкину довелось довольно-таки тесно общаться. С другими, как бабушка Натали Надежда Платоновна Мусина-Пушкина, поэту встречаться не довелось.
Но, бесспорно, Александр Сергеевич наслышан был о ее чудачествах и видел в гончаровском дворце ее портрет.
Судьба оказалась благосклонной к гончаровским миниатюрам – и в том, что они сохранились в нашем неспокойном мире, и в том, что на них, как то часто бывает, нет печати забвения – той безнадежно-горькой строки: «Портрет неизвестного» или «неизвестной».
Если бы миниатюры заговорили, они могли бы поведать многие фамильные тайны – ведь у каждого из персонажей, запечатленных на портретах, – своя семейная легенда. Постараюсь за них изложить жизненные истории. Итак, по старшинству.
Родился в 1760-м. Наследовал от деда Афанасия Абрамовича, пожалованного императрицей Елизаветой Петровной «за размножение и заведение парусных и полотняных фабрик» чином коллежского асессора, и получившего право на потомственное дворянство, подтвержденное позднее указом Екатерины II, огромное наследство.
«…Дарованной нам от Всемогущего Бога самодержавной властью… Гончарова в вечные времена в честь и достоинство нашей Империи Дворянства возводим…, чтоб ему и потомству его по нисходящей линии в вечные времена всеми теми вольностями, честию и преимуществом пользоваться…»
Старший Гончаров, дабы упрочить все нажитое им богатство, объявил все свои поместья, а также полотняные, бумажные и чугунолитейные заводы и фабрики майоратом – неделимым имением с правом его наследования старшим в роду. И во владение дедовскими вотчинами, после смерти отца, Афанасий Николаевич вступил будучи двадцати пяти лет от роду!
Что за праздная жизнь настала тогда в Полотняном! Роскошные пиры сменялись маскарадами, конные выездки – охотничьими забавами в окрестных рощах; пенились дорогие вина в тонких хрустальных кубках, изысканные наряды дам отражались в зеркальных анфиладах дворца, освещенных огнями люстр венецианского стекла. И лишь с парадного портрета в гостиной все так же величаво и бесстрастно взирал на безумства своего отпрыска Афанасий Абрамович, держа в руке драгоценное послание Петра, словно напоминание о своих великих трудах.
Художник Александр Средин, оставивший мастерски написанные акварели дворцовых интерьеров и воспоминания об истории Полотняного Завода (неслучайно его именовали «поэтом задумчивых залов и грустных гостиных»), весьма точно обрисовал характер Афанасия Николаевича, в коем «сосредоточивались как в фокусе все недостатки русского барства Екатерининской эпохи. Широко гостеприимный, нерасчетливый, не могший никому отказать в просьбе, «милостивый», как его называет народ, – влюбленный в блеск и роскошь, он постоянно окружен гостями, ведет жизнь шумную и праздную».
Молодой наследник особо рьяно заботился о великолепии дома, насыщая его бесчисленные гостиные, кабинеты и спальни предметами искусства. «Жизнь его проходит среди шума и блеска на Полотняных Заводах, а зимою – в Москве. Женат он был на Надежде Платоновне Мусиной-Пушкиной», – сообщает художник-мемуарист.
Портрет хозяина усадьбы заказан был, вероятно, в преддверии свадьбы. В фигурной рамке красного дерева заключена старинная миниатюра, на коей «Афанасий Николаевич с подслеповатыми глазами и взбитым коком, в белоснежном галстуке и синем рединготе; он имеет вид только что пробудившегося ото сна…»
Таким и остался на века его образ, запечатленный на миниатюрном портрете.
Но при всей взбалмошности своего характера, Афанасий Николаевич был человеком добрым, чадолюбивым. Из всех внуков более всех обожал младшую: души не чаял в своей Ташеньке. Неимоверно баловал любимую внучку, наряжал ее в собольи шубки, дарил дорогие куклы. И уже будучи в зрелых летах Наталия Николаевна любила вспоминать те светлые дни раннего детства, столь отрадные ее сердцу.
«Самые затейливые, дорогие игрушки выписывались на смену не успевших еще надоесть; глаза разбегались, и аппетит пропадал от множества разнообразных лакомств; от нарядов ломились сундуки, и все только вращалось около единой мысли: какую бы придумать новую лучшую забаву для общей любимицы. Она росла, словно сказочная принцесса в волшебном царстве», – так, вспоминая рассказы матери, писала ее дочь.
Афанасий Николаевич, в отличие от своего достойного деда, обладал «особенным талантом»: сумел промотать состояние, оцененное в три с половиной миллиона, да еще оставить огромный долг. Много позже он доставил немало хлопот и беспокойств Пушкину: и во время сватовства поэта, и в первые годы семейной жизни.
…Афанасий Николаевич скончался уже после свадьбы своей любимицы-внучки. В июне 1832 года он крестил свою правнучку Машу Пушкину. Через три месяца, там же, в Петербурге, Афанасий Гончаров умер… Ясным сентябрьским днем сотни окрестных крестьян пришли проститься со своим «милостивым» барином. И последний путь владельца Полотняного Завода, столь блистательно его разорившего, был обставлен с той же помпезной роскошью, что сопровождала его всю жизнь: многочисленные слуги в траурных кафтанах и в широкополых, с флером, шляпах величаво, с зажженными факелами шествовали за гробом…
Дочь майора Платона Ивановича, полного тезки и дальнего родственника всесильного графа в царствование Анны Иоанновны, родилась в 1765-м. Принадлежала к одной из обедневших ветвей аристократической русской фамилии, не раз упоминаемой Александром Сергеевичем:
