Арийские и еврейские шахматы - Алехин Александр Александрович (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Всё же в партиях Капабланки даже в период его чемпионства время от времени проскальзывали огненные блики подлинного духовного озарения — видимо, подсознательная реакция его подавляемого шахматного темперамента. В наши же дни это происходит у него всё реже и реже. Так и случилось, что они оба, еврей Ботвинник и латинянин Капабланка, в конце концов, попали на несвойственные им пути. Для нашего искусства и для борьбы с оборонительными тенденциями в шахматах шахматное существование их обоих бесспорно полезно, ибо они являются теми исключениями, которые подтверждают правило. Исключение? Да, действительно исключение. Ибо в наших шахматах есть ещё и псевдоисключение, псевдохудожники, которые используют арийскую атакующую идею для удовлетворения своей профессиональной жажды к деньгам.
Типичнейшими представителями этого направления, пожалуй, являются уроженец Вены, поселившийся сейчас в Стокгольме еврей Рудольф Шпильман и живущий сейчас в Лондоне еврей из Лейпцига Жак Мизес. Шпильман, бесспорно, обладает тактическим талантом. Он уже в начале своей карьеры понял, что за его талант широкая публика лучше всего заплатит в том случае, если ему удастся создать себе ореол «блестящего специалиста в области жертв». И подобно тому, как четверть века спустя Файн и Ботвинник изучали дебюты и законы атакующей игры, так и Шпильман занялся гораздо более простой проблемой, а именно внешней техникой игры с жертвами. Надо признать, что ему после долголетней практики удалось достичь в выбранном направлении некоторых успехов. Примерно 3 года тому назад он даже позволил себе опубликовать книжонку под названием «Теория жертвы», в которой исследуются всевозможные разновидности шахматных жертв, за исключением той единственной, которая отличает настоящего художника, а именно — интуитивной жертвы.
Столь же далёк от истинной идеи жертвы шахматный мастер и журналист Мизес, который ранее буквально засыпал тогдашнюю немецкую печать своими «блестящими достижениями» в этой области. Он, например, опубликовал в редактируемом евреем Барухом Вудом бирмингемском шахматном журнале «ЧЕСС» в качестве самого выдающегося достижения свой выигрыш у Барделебена (Бармен, 1905 г.).
До сих пор я много говорил о еврейской оборонительной концепции и лишь немного об арийской атакующей идее. Уместно осветить последнюю яснее. В качестве введения важно вспомнить о характерном, хотя и совершенно неправильном представлении о шахматах. В 30-40-х годах прошлого столетия после метеорного взлёта Лабурдонне наступила заметная тишина. Сильнейшим шахматистом мира считался — вероятно, по праву — англичанин Говард Стаунтон. Его игра, которая, к сожалению, оказала некоторое влияние на современников, была столь монотонной, скучной и бедной идеями, что не приходится удивляться тому убийственному приговору, который вынес шахматному искусству гениальный Эдгар По в детективной новелле «Два убийства на рю Морг» [4]. В самом начале повествования, кстати, без всякой необходимости, Эдгар По пишет: «Расчёт в коем случае нельзя идентифицировать с анализом. Например, шахматист очень хорошо умеет считать, не прибегая к анализу. В этом смысле шахматы в сильной степени переоценили. Я не собираюсь писать монографии об анализе как таковом, но позволю себе сделать своего рода предисловие к нижеследующему необычному рассказу. Я волен заявить, что высшая человеческая способность, способность к умственной работе, в большей степени развивается при помощи скромных шашек, нежели с искусственно усложнёнными шахматами. В последней игре разнообразие и особенности ходов различных фигур выдают за признак её глубины, упуская из виду тот факт, что в шахматах очень большая роль принадлежит степени внимательности соперника. Достаточно вниманию на мгновение ослабиться, как совершается ошибка, подчас роковая ошибка. В девяти случаях из десяти шахматную партию выигрывает не более сильный игрок, а более внимательный.
В шашках, где ходы фигур совсем просты, просмотры происходят намного реже».
И далее: «неоднократно уже обращали внимание на то, что государственные мужи, известные своим незаурядным умом, отдавали игре в вист предпочтение перед шахматами. И в действительности нет никакой другой игры, которая в такой же степени стимулировала аналитические возможности мозга, чем вист. Самый лучший шахматист среди всего христианства всегда будет всего лишь самым лучшим шахматистом. В то время преимущество в висте является предпосылкой преимущества во всех тех сферах, где ум должен сражаться с умом».
Решающей является матовая идея!
Довольно! Эти цитаты убедительно доказывают, что гениальный сочинитель «Ворона», блестящий автор «Эврики» и «Диалога между Моносом и Уной» в данном случае либо сам грубо ошибся, либо по неизвестным причинам сознательно вводит в заблуждение своего читателя. Шахматы нельзя сравнивать ни с одной игрой за столом, а именно, по одной принципиальной причине, которая накладывает на шахматы отпечаток искусства. Другие игры при этом не унижаются, но ставятся на свои места.
Принципиальная разница между шахматами и любыми другими играми, целью которых является завоевание пространства, материала и т. д., состоит в том, что шахматам присуще нечто совсем особенное, а именно — матовая идея.
В начале шахматного поединка соперники тоже стараются выиграть друг у друга пространство и материал. Но как только появляется матовая идея, то есть мысль о том, как окружить главную вражескую фигуру, то для осуществления этой идеи оправданы любые жертвы времени, пространства или материала. Поэтому шахматы полезны, поэтому они так привлекательны, потому что — подчас подсознательно — напоминают нам о человеческом стремлении к идеалу, о радости самопожертвования ради идеи. И поэтому шахматы вызывают эстетические чувства, поэтому и торжествует в них чувство красоты, что внутренний дух шахмат полностью соответствует присущему нам стремлению к самопожертвованию.
Про какую другую игру можно хотя бы приблизительно сказать то же самое? Нет, никакой Эдгар По при всей его гениальности не может хоть как-нибудь обосновать — не говоря уже доказать — равное право всех названных им ИГР на существование! Ещё слабее у Эдгара По сравнение с вистом. Это сравнение неудачно именно потому, что при названной карточной игре человеческий мозг вынужден работать совсем иначе, чем в шахматах. Шахматы — это боевая игра данного момента и будущего — как только ход совершился, можно и не думать о том, что было на доске раньше. В то же время в бридже (чтобы ограничиться этой самой современной карточной игрой), для того чтобы слыть хорошим игроком, надо помнить не только состав каждой взятки, но и все карты, вышедшие из игры. А что касается мнимого «анализа», то из-за очень большого числа возможных сочетаний в бридже он действительно невозможен. Поэтому нападки, которым американский писатель подверг шахматы, прошли мимо цели. Всё же он заслуживает того, чтобы быть упомянутым как знамение времени.
Часть III. Еврейские шахматы повержены
Развитие арийской шахматной идеи неразрывно связано с великими именами и человеческими судьбами её носителей. Я хотел бы назвать здесь — помимо примитивных в высоком смысле слова художников Филидора и Лабурдонне — имена десяти мастеров, которые за последние 100 лет имеют большие заслуги перед арийской шахматной идеей: Пол Морфи, Адэльф Андерсен, Михаил Чигорин, Гарри Нельсон Пильсбери, Фрэнк Маршалл, Х.-Р. Капабланка, Ефим Боголюбов, Макс Эйве, Пауль Керес и Эрих Элисказес. Впрочем, можно бы было добавить ещё несколько имён, например, Мароци, Харузек, Видмар. Это завело бы нас слишком далеко, поэтому для нашей темы достаточно десяти вышеупомянутых имён.
«Анна Каренина» Льва Толстого начинается такими словами: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Как это ни странно, но эта фраза применима к спортивной и творческой судьбе десяти избранных шахматистов, о которых здесь пойдёт речь. Четверо из них, принадлежащие к старшему поколению, действительно пережили очень большие трудности, остальным шести судьба отпустила нормальную жизнь. Драматически сложившиеся судьбы четырёх пионеров арийской шахматной идеи можно охарактеризовать следующим образом:
