Стою за правду и за армию - Скобелев Михаил Дмитриевич (версия книг .TXT) 📗
Совершенно невозможно в настоящем кратком очерке охватить деятельность Скобелева в Русско-турецкую войну. Слишком разносторонне, обильна отдельными боевыми эпизодами и богата результатами была эта кипучая работа человека, доказавшего России и всему миру, что заработанные им до сих пор награды и известность достались ему по праву и по достоинству. Еще находясь в Ферганской области, Михаил Дмитриевич с волнением следил за ходом Турецко-сербской войны. С объявлением войны он покинул свой пост в Фергане и выхлопотал разрешение прибыть в действующую армию.
Недружелюбно встретила новая среда молодого генерала, кавалера двух Георгиев. Нашлись завистники, распространявшие слухи, что Скобелев еще должен заработать свои отличия, полученные в боях с «халатниками». Зависть и недоброжелательство породили несколько недоверчивое и осторожное отношение к Скобелеву со стороны старших начальников. Потребовалось время и неоспоримые доказательства превосходства Скобелева над окружающими, чтобы добиться того положения в армии, которое он и по чину и по праву должен был занимать.
Первое назначение, полученное Михаилом Дмитриевичем, было более чем скромное – ему предоставили занять штаб-офицерскую должность начальника штаба Кавказской казачьей дивизии, которой командовал его отец. После разделения этой дивизии на части Скобелев-сын остался не у дел. Ему не нашлось в армии места, и он сам должен был отыскивать себе дело, не гнушаясь самыми скромными ролями.
Во время переправы у Зимницы Скобелев назначил себя ординарцем-охотником при генерале Драгомирове [20]. Но и эту ничтожную роль Скобелев провел по-своему. Стоит только вспомнить, как он сам вызвался, ввиду отсутствия ординарцев, передать войскам распоряжение Драгомирова. Спокойно, медленно, под сильным огнем турок он обходил длинные ряды стрелков, разговаривая с ними и передавая им приказание. Здесь Скобелев выказал себя и глубоким знатоком солдата. Когда Драгомиров вместе со Скобелевым утром 15 июня сам переправился через Дунай и осмотрелся, то все показалось ему страшно бестолковым.
«“Ничего не разберешь, лезут, лезут, ничего не разберешь”,– повторял он.
Скобелев был рядом с ним: оба были пешком. В раздумье и молча глядел М. И. Драгомиров. Вдруг раздался голос Скобелева:
– Ну, Михаил Иванович, поздравляю!
– С чем?
– С победою, твои молодцы одолели.
– Где, где ты это видишь?
– Где? На роже у солдата. Гляди на эту рожу! Такая у него рожа только тогда, когда он одолел: как прет – любо смотреть.
Драгомиров взглянул и постиг тайну читать победу на лице солдата…»
Вот еще один из многочисленных примеров, рисующих Скобелева как глубокого знатока солдатской души и его психологии:
«Бывало, едет он – навстречу партия “молодых солдат”, по-прежнему – новобранцев.
– Здравствуйте, ребята!
– Здравия желаем, ваше-ство…
– Эко, молодцы какие!.. Совсем орлы… Только что из России?..
– Точно так, ваше-ство.
– Жаль, что не ко мне вы!.. Тебя как зовут? – останавливается он перед каким-нибудь курносым парнем. Тот отвечает.
– В первом деле, верно, Георгия получишь?.. А? Получишь Георгия?
– Получу, ваше-ство!..
– Ну, вот… Видимое дело, молодец… Хочешь ко мне?
– Хочу!..
– Запишите его фамилию… Я его к себе в отряд возьму…
И длится беседа… С каждым переговорит он, каждому скажет что-нибудь искреннее, приятное…
– Со Скобелевым и умирать весело! – говорили солдаты…» [21].
Как Суворов умел делать из своих солдат «чудо-богатырей», внушая им, что они чудо-богатыри, так и каждый солдат в отряде Скобелева переставал быть «серенькой скотинкой», а совершал чудеса, поражая всех и своею выносливостью, и находчивостью, и исключительным мужеством. Он «скобелевец», в него верил любимый вождь, и эта вера не могла не совершить чудес: русский мужик делался воином, русский солдат – героем.
После переправы через Дунай о Скобелеве заговорили. Но только со второй половины июля Михаил Дмитриевич начал приобретать доверие Главнокомандующего, а вместе с ним и более ответственные назначения. К тяжелым дням третьей Плевны Скобелев уже делается популярным не только среди своих подчиненных и сослуживцев, но и в армии. С его именем связывается представление о победе и славе. 30 и 31 августа, полные героизма, создают ему ореол любимого вождя, кумира солдат, больше – народного героя. Увлекателен образ Скобелева в памятный день 30 августа, изображенный двумя участниками боя, совершенно различными и по своему положению, и по своим личным свойствам. Один из авторов – штатский корреспондент, художник слова Немирович-Данченко [22]. Другой – ближайший помощник Скобелева, его боевой товарищ в этом бою – А. Н. Куропаткин.
Вот страничка из «Воспоминаний о Скобелеве» Немировича-Данченко:
«Происходит штурм одного из турецких редутов под Плевною 30 августа.
Из-за гребня-пригорка выехал на белом коне кто-то; за ним на рысях несется несколько офицеров и два-три казака. В руках у одного голубой значок с красным восьмиконечным крестом… На белом коне оказывается Скобелев – в белом весь… красивый, веселый.
– Ай да, молодцы!.. Ай да, богатыри! Ловчинские! – кричит он издали возбужденным нервным голосом.
– Точно так, ваше-ство.
– Ну, ребята… Идите доканчивать. Там полк отбит от редута… Вы ведь не такие? А? Вы ведь у меня все на подбор… Ишь, красавцы какие… Ты откуда, этакий молодчинище?
– Вытебской губернии, ваше-ство.
– Да от тебя одного разбегутся турки…
– Точно так, ваше-ство, – разбегутся.
– Ты у меня смотри… чтобы послезавтра я тебя без Георгия не видел… Слышишь? Вы только глядите – не стрелять без толку… Слышите?
– Слышим, ваше-ство.
– А ты, кавалер, не из севастопольцев? – обернулся он к Парфенову. – За что у тебя Георгий?
– За Малахов, ваше-ство…
– Низко кланяюсь тебе! – И генерал снял шапку. – Покажи молодым, как дерется и умирает русский солдат. Капитан, после боя представьте мне старика. Я тебе именного Георгия дам, если жив будешь…
– Рад стараться, ваше-ство…
– Экие молодцы! Пошел бы я с вами, да нужно новичков поддержать… Вы-то уже у меня обстрелянные, боевые… Прощайте, ребята… Увидимся в редуте. Вы меня дождетесь после?
– Дождемся, ваше-ство.
– Ну, то-то, смотрите, дали слово, держать надо…»
А. Н. Куропаткин в своей книге «Ловча и Плевна» дает следующую полную красок и захватывающего интереса картинку боя того же 30 августа:
«Успех боя окончательно заколебался. Тогда генерал Скобелев решил бросить на весы военного счастья единственный оставшийся в его распоряжении резерв – самого себя. Неподвижно, не спуская глаз с редутов, стоял он верхом, спустившись с третьего гребня наполовину ската до ручья, окруженный штабом, с конвоем и значком. Скрывая волнение, генерал Скобелев старался бесстрастно-спокойно глядеть, как полк за полком исчезали в пекле боя. Град пуль уносил все новые и новые жертвы из конвоя, но ни на секунду не рассеивал его внимания. Всякая мысль лично о себе была далеко в эту минуту. Одна крупная забота об успехе порученного ему боя всецело поглощала его. Если генерал Скобелев не бросился ранее с передовыми войсками, как то подсказывала ему горячая кровь, то только потому, что он смотрел на себя, как на резерв, которым заранее решил пожертвовать без оглядки, как только наступит, по его мнению, решительная минута.
Минута эта настала. Генерал Скобелев пожертвовал собою и только чудом вышел живым из боя, в который беззаветно окунулся. Дав шпоры коню, генерал Скобелев быстро доскакал до оврага, опустился или, вернее, скатился к ручью и начал подниматься на противоположный скат к редуту № 1. Появление генерала было замечено даже в те минуты, настолько Скобелев был уже популярен между войсками. Отступившие возвращались, лежавшие вставали и шли за ним на смерть. Его громкое – “Вперед, ребята!” – придавало новые силы. Турки, занимавшие ложементы перед редутом № 1, не выдержали, оставили их и бегом отступили в редуты и траншею между ними.
