Русская армия между Троцким и Сталиным - Млечин Леонид Михайлович (книги хорошего качества .txt) 📗
Осенью 1904 года ему поручили навестить однокашников по юнкерскому училищу, чтобы прощупать молодых офицеров: кто из них готов сотрудничать с социал-демократами. Он побывал в Москве, Екатеринославе, Одессе, Киеве, Вильно, восстанавливая связи со старыми приятелями.
Антонов-Овсеенко создал Варшавский военный комитет РСДРП. Весной 1905 года Антонова-Овсеенко перевели на Дальний Восток, где шла война с Японией. На фронт Владимир Александрович не поехал, дезертировал и перешел на нелегальное положение. Он готовил восстание в Ново-Александрии двух пехотных полков и артиллерийской бригады. Восстание сорвалось, и Антонов-Овсеенко поспешно уехал в Вену. Благо в те времена это не представляло особого труда.
Владимир Александрович был близок к меньшевикам и по их поручению отправился в Петроград, где работал в меньшевистской военной организации. В июне он был арестован в Кронштадте. Его выдал успешно работавший секретный агент охранного отделения полиции Доброскок, которого именовали «Николай — золотые очки». Но объявленная в октябре амнистия позволила ему выйти на свободу. Он входил в состав объединенной военной организации, которой руководил известный социал-демократ Виктор Павлович Ногин, редактировал подпольную газету «Казарма».
В начале апреля 1906 года во время конференции военных организаций в Москве Антонов-Овсеенко вновь был арестован — вместе с Емельяном Ярославским, будущим секретарем ЦК, Розалией Землячкой, которая станет заместителем Сталина в правительстве, и многими другими видными большевиками.
Но охраняли арестованных не слишком бдительно, поэтому через пять дней они с Ярославским бежали из Сущевского полицейского дома, проломив стену. Через месяц Антонов- Овсеенко отправился в Севастополь для подготовки вооруженного восстания, которое действительно вспыхнуло в июне.
На свободе Антонов-Овсеенко оставался недолго. При новом аресте свою настоящую фамилию он благоразумно не назвал, выдавал себя за некоего Антона Кабанова. Но прокуратуре и суду это не помешало. После почти годичного следствия он был приговорен к смертной казни, вскоре замененной двадцатилетней каторгой. Впрочем, буквально через месяц (в июне 1907 года), накануне отправки на каторгу из Севастополя, он бежал вместе с двадцатью заключенными. Московские товарищи организовали побег с размахом — стену тюрьмы взорвали, а часового обстреляли.
Антонова-Овсеенко благополучно переправили в Финляндию, где ему сделали новые документы, вполне надежные, и он смог вернуться в Москву. Первая русская революция закончилась, наступило время кропотливой агитации среди рабочих. Он организовал несколько рабочих кооперативов, сотрудничал с профсоюзом печатников, помог большевикам установить контроль над местным обществом трезвости и основал «Клуб разумных развлечений», который использовался как ширма для революционной работы.
В 1909 году его выдал главный агент охранного отделения полиции среди большевиков член ЦК Роман Малиновский. Антонов-Овсеенко был арестован, но через три дня по ошибке выпущен. Уехал в Киев, но и там шли аресты. Он поспешно вернулся в Москву и тут опять был задержан. Полгода просидел под чужим именем в тюрьме. Товарищи по партии выручили его, организовав мнимое опознание, — нанятые свидетели утверждали, что знают его как Антона Гука, который никогда не занимался недозволенной деятельностью. В феврале 1910 года «Антона Гука» выпустили на свободу.
Постоянные провалы заставили Антонова-Овсеенко в июле 1910 года уехать за границу. Правда, в Германии его арестовали теперь уже немецкие жандармы, но России не выдали, потому что за него вступились влиятельные немецкие социал-демократы. Тем не менее пришлось перебраться в Париж. В 1914 году Антонов-Овсеенко расстался с меньшевиками.
В мае 1917 года, получив амнистию от Временного правительства, вернулся в Россию. Он сразу же вступил в партию большевиков и стал заниматься пропагандой среди военных.
Штурм Зимнего дворца
Октябрь 1917 года был звездным часом Антонова-Овсеенко. Военные познания и энергия выдвинули его в число главных действующих лиц Октябрьской революции.
Антонов-Овсеенко прошел в Учредительное собрание от Северного фронта. Он был избран во Всероссийское бюро военных организаций и назначен комиссаром при финляндском генерал-губернаторе.
В октябре был образован Петроградский военно-революционный комитет, которому было поручено готовить восстание. Председателем утвердили левого эсера Павла Евгеньевича Лазимира, заместителем председателя — видного большевика Николая Ивановича Подвойского, секретарем — Антонова- Овсеенко, как военного человека.
В середине октября Антонов-Овсеенко появился в ЦК социал-демократии Латышского края для переговоров относительно роли латышей в перевороте. Латыши полностью одобрили идею восстания. Латышские части станут своего рода гвардией большевиков.
За несколько дней до революции Леонид Борисович Красин (соратник Ленина и будущий нарком в те месяцы довольно скептически относился к большевикам) в письме жене, остававшейся за границей, живописно обрисовал ситуацию в Петрограде:
«Питер поражает прежде всего, конечно, грязью и затем какой-то отрешенностью, запустением, жалкой выморочностью. Улицы и тротуары залиты жидкой грязью, мостовые полуразрушены, сломанные там и сям решетки, перила, водопроводные тумбы или люки — остаются неисправленными, стекла немыты, много пустующих заколоченных лавчонок (хлебных, овощных) — все в целом имеет вид города если не оставленного жителями, то во всяком случае населенного пришельцами, настолько мало заинтересованными в каком-либо благоустройстве, что они не считают нужным делать самого элементарного ремонта.
Улицы заметно опустели: не то убыло жителя (статистика будто бы говорит противное), не то он сидит дома из-за бесцельности покидать жилье (веселого все равно ничего не увидит) или же из-за отсутствия средств передвижения и даже калош.
Меньше стало даже солдат, хотя все еще предостаточно, и идиотские физиономии плюющих семечками «революционеров» по-прежнему украшают пейзаж.
По погоде настроение у толпы более кислое и злое, чем летом, да и в политике идет какая-то новая анархистско-погромная волна, перед которой, кажется, даже бесшабашные большевики начинают останавливаться в раздумье…
Пожалуй, если бы Корнилов не поторопился, его выступление могло бы найти почву. Сейчас испуганные обыватели с трепетом ждут выступления большевиков, но преобладающее мнение, что у них ничего не выйдет или выйдет решительный и уже непоправимый провал.
Еда пока что есть, хотя мало и цены ужасные…»
Все знали, что большевики готовятся взять власть, но никто не решился им помешать.
25 октября Антонов-Овсеенко руководил захватом Зимнего дворца и арестом Временного правительства.
«Разумеется, трудно поверить, — вспоминал известный художник Юрий Анненков, — что низкорослый, патлатый, очкастый Антонов-Овсеенко, бывший офицер царской армии, находился в этот день одновременно: в Смольном институте, в Петропавловской крепости, у здания городского телефона, у главного почтамта, на крейсере «Аврора», на Дворцовой площади, на отдаленной набережной при высадке кронштадтских матросов, на минном заградителе «Амур», в Зимнем дворце при аресте министров Временного правительства, в толпе на Троицком мосту, оберегая их от самосуда… Но действительно было именно так…
В молочном тумане над Невой бледнел силуэт «Авроры», едва дымя трубами. С Николаевского моста торопливо разбегались последние юнкера, защищавшие Временное правительство. Уже опустилась зябкая, истекавшая мокрым снегом ночь, когда ухнули холостые выстрелы с «Авроры». Это был финальный сигнал.
Я присутствовал на Дворцовой площади в качестве неисправимого ротозея («живописец живет глазами»). Добровольческий женский батальон, преграждавший подступ к Зимнему дворцу, укрывшийся за дровяной баррикадой, был разбит. Дрова разлетелись во все стороны. Я видел, как из дворца выводили на площадь министров, как прикладами били до полусмерти обезоруженных девушек и оставшихся возле них юнкеров…»
